Дерек стоял у экранированного магией окна и смотрел, как темная садится в мобиль. Все. Обратного пути нет. Нужно подготовиться и поторопиться, чтобы все прошло легко и быстро. Нужно успеть так много, а времени очень мало.

То, что собрался сделать Ват Йет, можно было охарактеризовать его девизом: «Цель оправдывает средства». Он не знал, что в настоящем мире темной «цель оправдывала средства» в Хиросиме и Нагасаки, в гитлеровской Германии, в Перл Харбре… Да много еще где. Если бы он спросил у темной, что она об этом думает… Но он и не собирался спрашивать. Она была всего лишь средством.

Ват Йет тщетно прислушивался к себе и не находил в душе никакого сопротивления мыслям о том, что он хочет сделать. Да и души как таковой у него уже не было – она осталась там, за стеной, где рыдала бессознательная, мутировавшая, живущая одними инстинктами тьма.

Ват Йет отвернулся от окна. Нужно как можно скорее отыскать Савара и посветить его в план – без его помощи ничего не выйдет. А то эта помолвка… Как бы она не стала проблемой. С другой стороны, вряд ли – Савара на место главы ГУСа назначил сам Дерек Ват Йет, прекрасно зная, что у них много общего. В том числе, жизненный девиз – «цель оправдывает средства».

Ват Йет легким шагом шел по дворцовым коридорам – спокойный, собранный. Закатное солнце обливало его фигуру разноцветными бликами от ярких витражей. Его поседевшие за одну ночь пряди сверкали в лучах закатного солнца серебряными нитями.

***

Хорошо-то как! Вот бы так всегда…

Я сидела перед разожженным для меня камином с чашкой кофе и с тюрбаном из полотенца на мокрой голове. Сама я влезла в дерековский здоровенный халат. Он был черным, пушистым, теплым и длинным, а мой персональный – поросячье-розовым и колючим. Пфе.

Я пыталась расслабиться и понять, что мне делать дальше, как себя вести, как поступать, если тьма-богиня снова подкинет мне западла. Но в голову совершенно ничего не приходило.

Темнело. Я лениво смотрела на огонь и совершенно расслабилась. И очень, очень зря.

Потому что открылась дверь в поместье, и я услышала бодрые голоса Ват Йета и Савара. Что-то в прихожей упало и загремело. Раздался смех Савара, и меня передернуло. Судя по всему, они еще и пьяные. Совсем хорошо… Я тяжело вздохнула и поднялась с кресла в гостиной, чтобы быстро проскользнуть мимо них в свою комнату и притвориться спящей.

– Йола! – проорало на весь дом, и я вздохнула еще печальнее, осознав, что оба они жаждут моего общества. – Спустись в гостиную!

– Я тут, – ответила я, поплотнее закутываясь в халат и пряча оголенные коленки. Нечего им тут на меня пялиться. И так не самая приятная компания.

– О, привет, – сказал Сав, махнул мне рукой и улыбнулся. – Поговорим?

От него пахнуло алкоголем, и я невольно напряглась. Терпеть не могу пьяных мужиков.

Ват Йет же молча кивнул мне и уселся в кресло.

– Ну, поговорим, – осторожно сказала я.

– Мне тут Дерек сказал, что ты вообще не хочешь за меня замуж. Это так?

– Я же тебе уже говорила… – растерялась на секунду я.

– Йола, ты меня прости. Я самодовольный дурак, – вдруг раскаянно сказал он. – Я подумал, что ты не всерьёз. Ну там, перенервничала или еще чего… В общем, если не хочешь, то забудь, хорошо?

– А ожерелье?

– Если честно, там такая древняя магия, что я сам всех подробностей не знаю. Мне нужно посмотреть на плетение магии, оно на замочке. Если не получится сразу, обещаю, сниму при первой же возможности. Ну, к придворным артефакторам сходим на худой конец.

– Правда? – никак не могла поверить я. Я была убеждена, что Сав не из тех, кто станет выпускать из зубов аппетитный кусок мяса, а оно вот как…

– Правда-правда… Прости меня.

Я всмотрелась в его лицо, в его глаза. И поверила. Он просил прощения серьезно, искренно – настолько это вообще возможно. И он грустил. Совершенно точно был расстроен.

– Дашь посмотреть на замочек? Может, сразу с этим и разберемся и решим все наши проблемы? – спросил он, и голос его почему-то дрогнул. Но я не придала этому значения, радостно согласившись на его предложение. Булыжник с колючей цепочкой на шее меня порядком бесил.

Савар подошел ко мне сзади, коснулся кончиками пальцев ожерелья, а потом ласково погладил меня по голове. Растекся жар магии.

– Что ты делаешь? – резко дернулась я от него. Его прикосновений я не хотела, тем более его магии.

– Просто проверяю, как ты…

Раздался громкий стук, за ним – звон разбитого стекла.

А дальше… Дальше все в один миг вспыхнуло, пришло в движение, пронеслось перед глазами в бешеном кровавом калейдоскопе.

И никто не успел среагировать. Ни я, ни тьма.

В комнату влетело что-то быстрое, стремительное, а потом… Потом это быстрое и стремительное с размаху влетело прямо в голову Ват Йета, рядом с виском. Хлынула кровь. За моей спиной закричал Савар, но я не успела оглянуться – он завалился рядом со мной с разорванной ключицей.

– Пи-лий, – прохрипел он, – пере… переиграл…

А потом это же страшное, стремительное, красное от крови еще раз влетело в его тело. Попало в артерию. Хлынула кровь, попав на меня.

Но я не смотрела на него. И моя тьма на него не смотрела. Мы вместе с ней смотрели на тело Ват Йета в кресле. С его головы стекала багряная кровь и падала на ковер. На его ковер в его гостиной.

Все.

Сейчас и я…

«Бом-бом-бомм», – забилось сердце на адреналиновом шнуре.

Тьма рванулась из меня с такой силой, что я не устояла на ногах. Она отбила это быстрое, стремительное, смертоносно носящееся по комнате, все в крови Дерека и Сава, и на пол закапал ядовитый металл.

А потом закричала я. Сердце прошило холодом и сразу же такой болью, что я прокусила губу, чтобы новой болью хоть как-то заглушить ту, в груди.

«Бом-бом-бом-бом», – стучало сердце, и с каждым стуком я умирала. Я почти ощущала, как разрывается его мышца.

«Отомстить! Наказать!» – билось в моей голове, билось в сердце, горчило моей кровью на губах. Я говорила это вслух, но словами богини. Она развернулась во мне, как разворачивается в теле разрывная пуля.

У меня не было сил сопротивляться. Я не видела ничего, не понимала ничего, я была в самой настоящей предсмертной агонии. Тьма рвала сердце в клочья – она была в ярости, она хотела отомстить. Я была уверена, что он богини в ней сейчас не осталось ничего. Это был чистый гнев божества, растворенный в моей крови. И только я одна его сдерживала сейчас.

«Я обещала тебя удержать. Ты обещала сама себя сдерживать», – подумала я, обращаясь к богине, но она меня не слышала. Она рвалась мстить, и я держала ее в себе на одном только упрямстве.

«Бом-бом-бомм!»

Больно! Как же больно, господи!

Я застонала, вытянувшись на полу стрункой. Боль прошивала все тело, и я все сильнее теряла связь с реальностью. Если потеряю совсем, то умру. Тьма уничтожит Пилия и, может быть, весь Дигон, разорвет мне сердце, а потом расслоится снова на тысячи бессознательных теней, которые будут мучить и так настрадавшихся женщин. И сама богиня не найдет покоя. И никто из нас не найдет.

Я могу, я должна взять тьму под контроль.

Я сжала зубы, готовясь к новой боли, но тьма решила пойти другим путем.

Перед глазами быстро-быстро замелькали кадры, картинки прошлого – моего, Йолы и мертвой богини. Они тасовались, смешивались, а потом наконец превратились в единое полотно.

Я видела испуганные глаза мальчишки, ради которого Первая пожертвовала своей жизнью. Его рыжие вихры, тоненькие запястья. Невольно ощутила к нему прилив нежности – чувствами не своими, а богини. Мой милый добрый мальчик! Мое дитя, которое я причастила к своему миру, провела между миром людей и миром богов! Мое дитя, в котором осталась часть меня. Мое рыжее счастье…

А потом лицо мальчика начало меняться. Поплыли, но тут же стали четче, резче, по рыжим огненным волосам рассыпалась соль седины. И на его месте оказался другой. Его потомок. Сын с рыжими, как лисий хвост, волосами и с голубыми глазами матери. Мелькали лица – одно за другим. Они старели на моих глазах, и раз за разом я наблюдала за преемственностью. Менялись черты, менялись оттенки рыжего в волосах, но что-то неуловимое оставалось неизменным во всех этих людях. Кровь? Порода?

Сколько их, этих мальчиков с рыжими волосами, так похожих друг на друга?

Последний ребенок неуловимо мне кого-то напомнил. Кого? Вот исчезла детская припухлость с щек, вот четче проявились скулы, длиннее стали волосы, уйдя из медной рыжины в темный каштан. Блеснули яркой зеленью глаза. Дерек! Дерек Ват Йет! Он серьезно смотрел прямо на меня, был таким спокойным, собранным, таким сильным и смелым! Мой мальчик! В сердце опять заболело, но теперь от нежности, от любви к нему, к такому родному…

А потом картинка сменилась – мертвое лицо, по каштановым прядям стекает кровь, на белой коже – алые дорожки, которые бегут, бегут, впитываются в ковер все сильнее, все больше. Ощущение страшной потери на миг парализовало меня, и я испытала такое горе, что боль до этого была и не болью вовсе. В этот миг я поняла, что страдания божества – это не страдания человека. Мы всегда можем отвлечься от горя хотя бы на секунду, чтобы не сойти с ума. Наш разум может защитить сам себя забвением, может прервать страдание чем угодно, даже навязчивой мелодией. У богов такой привилегии нет. Они чувствуют по-другому, совсем не так, как люди. Они не могут отвлечься, не могут забыть, если их сознание цельно. Они всегда на пике.

Я понимала это и слушала свою тьму, которая молила меня ее отпустить. Она изо всех рвалась мстить, она не могла сдержаться, она не могла терпеть. И она не могла лечить, не могла исцелять сейчас – только убивать, только разрушать. От ее сознания не осталось ничего, кроме боли потери, она была рассеяна, потеряна, она не могла себя контролировать.

Зато могла я.

Контроль. Мне нужно загнать тьму под кожу, мне нужно контролировать себя. Дыхание. Так, дыхание и цифры.

Перед глазами возникли бухгалтерские выкладки, ровные столбцы в Excel, но очередная порция боли меня совершенно дезориентировала. Боль прокалывала от сердца все тело, даже кончики пальцев на ногах, даже десны. В глазах потемнело, и выкладки вместе с цифрами испарились.

Теперь мне приходилось прикладывать усилия для того, чтобы просто оставаться в сознании. Я, валяясь на полу в чужой крови, уже даже не плакала – это было слишком больно. На несколько мгновений я уже теряла сознание, но тут же приходила в себя. Но я уже ничего не понимала.

Дышать? Не спать? Почему? Так же хорошо, правильно, так нет боли… В какой-то момент я забыла и про тьму, и про Дерека, погружаясь в небытие. Разорвется сердце? Значит, так тому и быть.

…Громкие звуки извне снова прояснили мое сознание. Кто-то кричал в холле. Какий-то… очень знакомый голос. Мужской, но чуть истеричный, с тонкими нотками. Кто так говорит? Чей это голос? Недовольный, громкий, немного капризный.

Я зацепилась за этот голос сознанием отчаянно, как умирающий человек скрюченными от судорог руками и ногами рвется на поверхность воды, чтобы в последний раз глотнуть воздуха. В голове на мгновение прояснилось. Через несколько секунд я смогла разобрать слова.

– Дерек! Какого черта! Как отец?! Почему ты мне ни разу не ответил?! Я пишу тебе каждый день! Мы не так договаривались! И почему у тебя дверь открыта, а?

«Ты, что ли, темная? Обычная девка!» – всплыл в голове голос и наслоился на то, что я слышала сейчас.

Малек!

Сын императора! Он же умер! Похищен!

Отец… Не договаривались… Это значит, значит, что…

Больно!

Тьме надоело себя контролировать, и она рванула мое несчастное сердце снова.