Метнулась назад, но наткнулась на несколько совершенно неотличимых друг от друга «коридоров».  Все было одинаковое. Деревья. Дорожка. Небо над головой. Разветвления – просто как братья-близнецы! Или тройняшки.

Вот теперь я по-настоящему испугалась. Не потому, что не могла найти Сезара и даже не потому, что могла его не найти. В пятом классе мы поехали на пикник в лес, и я отошла в кустики. Так вроде бы недалеко отошла, но, когда начала искать нашу полянку, найти не смогла. Я запаниковала, начала бегать по лесу, пытаясь отыскать какие-то знакомые ориентиры или следы, а потом меня до ночи искали с фонарями и с собаками.

Вот уже тогда надо было понять, что ничего хорошего меня в лесу не ждет! И когда Сонька предложила фотосессию в лесу, выдвинуть встречное предложение про обычную фотостудию.

Сонька!

Она выбежала мне навстречу, тогда, когда все-таки состоялась встреча Лены Харитоновой с поисковой группой. Помимо незнакомых людей с собаками, там были тетя Оля, белая как мел классная руководительница и Соня. Ее мама тоже. Соня отказалась ехать домой, пока меня не найдут, и, когда все сначала меня ощупали, а потом начали на меня орать, именно она развернулась и рявкнула:

– Хватит! – закрывая меня собой. Она же попросилась тогда к нам ночевать, и мы спали на одной кровати, обнявшись. Подозреваю, что Сонька спасла меня от выволочки, потому что тетя Оля полночи пила корвалол, я чувствовала его запах на кухне.

Мысли о подруге вытряхнули меня из близкого к панике состояния. Сцепив зубы и сжав кулаки, я запрокинула голову и посмотрела на небо. Увы, в замково-парковых лабиринтах местное небо ничего не могло мне сказать, а вот глубоко подышать я могла. Глядя на растущие местные луны: Арану, Тьеху и Ланти.

Справиться со страхом получилось.

Ненадолго.

Потому что как только я справилась с одним, деревья вокруг меня утратили цвет. Все вокруг меня утратило цвет, становясь безжизненно-серым и черным. Измениться не мог разве что камень, он и до этого был серым, а вот холод – знакомый мне холод темной магии заставил кожу покрыться мурашками. Я бросилась вперед, или, точнее, назад – заставляя себя не бежать, идти, всматриваясь в одинаковые деревья, даже выбросила одну туфельку, которая золотом полыхнула в серости (чтобы увидеть ее, если снова пойду здесь). Я сама оставалась единственным золотым островком здесь, и с каждым мгновением тьма сгущалась вокруг все сильнее. Поэтому я подхватила юбки и побежала.

Кажется, впереди мелькнул знакомый большой коридор! Главный, из которого я пришла.

Бросившись к нему, я вылетела в раскрывшийся полукругом каменный карман и врезалась в изваянием застывшего в нем Валентайна Альгора.

Врезалась до боли, потому что Альгор был твердый. В смысле, плечо у него было твердое, а я летела на всех парах. На всех парах бы и отпрянула, если бы он не перехватил меня за талию.

– Не вздумай вырываться.

А? Что?

Магия вокруг нас сгустилась, словно на землю разом рухнули все краски ночи, а после стало очень, очень темно. Если раньше была только серость, то сейчас она превратилась в черность, и не просто выжгла из мира цвета, она, кажется, выжгла весь мир. Единственное, что я чувствовала – это как бьется сердце Валентайна под моими пальцами, видела падающую на белую рубашку темную прядь и дрожала. От дикого, сумасшедшего холода, который втекал в каждую клеточку тела, готовясь отравить меня всю.

Миг – и вот уже все закончилось.

Тьма отступила, снова стало светло, мир обрел краски. Именно в этот момент я опомнилась и рванулась назад.

– Ты! – получилось громче, чем я рассчитывала. – Что ты со мной сделал?!

– Я? – Валентайн приподнял брови. – Не позволил темной магии заполнить тебя целиком.

– После того, как сам же ее на меня натравил?!

Я вспомнила ползущие по лабиринту тени и обхватила себя руками. Да он не просто ее на меня натравил! Он меня загонял! Сюда, к себе!

– Остынь, не-Ленор, – от привычного холода в голосе не осталось следа, сейчас в нем плескалось раздражение и что-то еще. – Ты сама создала теневой полог.

ЧТО?!

– Да я даже слов таких не знаю! – прошипела. – Чтобы что-то создать, нужно как минимум представлять, что это такое! А я…

– В случае любого другого, – перебил меня Валентайн, – я бы в это не поверил. Не поверил в то, что можно использовать темную магию высшего уровня, не имея о ней ни малейшего представления. Но в случае с тобой – все может быть. А теперь слушай меня внимательно: не ищи встреч с Сезаром. Если он хоть на мгновение что-то заподозрит – он тебя уничтожит. Он, его отец и твой Люциан.

Я могла ожидать всего, чего угодно, но только не такого. Совершенно точно не такого.

– Ты это только сейчас придумал? – уточнила я. – Про Сезара? Про Фергана. Про…

– Больно при взгляде на Фергана тебе тоже не было?

Я хотела возразить. Но не получилось.

– Это реакция на магию высшего светлого. Тебе повезло, что я успел переключить его внимание на себя раньше, чем он тоже почувствовал все и догадался.

– Но… но… такого раньше никогда не было.

– Ты раньше смотрела в глаза дракону?

На мгновение воцарилась тишина. В глаза драконам я раньше не смотрела, но почему-то сейчас подумала, что с удовольствием посмотрела бы еще раз. Все лучше, чем смотреть в раскрывшуюся бездну глаз Валентайна, в которой отражаюсь я, и чувствовать… я понятия не имела, что чувствовала, но во мне каждая клеточка тела сейчас была наэлектризована. Эта тишина казалась звенящей, а расстояние между нами, кажется, то сокращалось, то увеличивалось, хотя мы не двигались с места.

– Второй раз я смотрела ему в глаза, и ничего такого не почувствовала, – это однозначно был аргумент.

– Потому что второй раз темной магии в тебе не было.

– Как? Как она может во мне быть – и не быть?

– Хотел бы я это знать, не-Ленор, – Валентайн прищурился, а потом все-таки шагнул ко мне. Настолько резко и неожиданно, настолько внезапно… Ладонь темного легла на мою щеку, и это прикосновение ударило током по оголенным нервам. Жест получился собственнический, властный и, на удивление, нежный. Гораздо более интимный, чем любой самой глубокий поцелуй или даже чем то, что произошло у меня в комнате.

Я резко сбросила его руку и шагнула назад.

– Не смейте. Ко мне. Прикасаться.

– Мы снова на «вы»? – во взгляд Валентайна вернулась насмешка.

– Мы изначально должны быть на вы. Вы – магистр, я – адептка, и так все и останется.

– Неужели? – а в голос – привычный холод.

– Ужели. Не представляю, каких женщин вы встречали до меня, магистр Альгор, но я – из тех, кто верен себе и своему мужчине.

Полыхнуло серебром. Растекаясь по радужке, оно делало его глаза неестественно-светлыми. Пугающими. Особенно дико было смотреть на вертикальную полоску зрачка, источающую тьму, прожилками вплетающуюся в его глаза. Которые он прикрыл – лишь на миг, а когда открыл снова, они были совершенно обычными.

– Значит, Люциан Драгон, – произнес он. На этот раз в его глазах не было тьмы, но было нечто гораздо более страшное – в голосе. Когда он произносил имя Люциана, я снова почувствовала холод, нитями прошивший сердце.

– Именно так. И чем быстрее вы это поймете, тем лучше.

– Можешь не сомневаться, не-Ленор. Я тебя понял. Сама ты вряд ли поймешь, почему он до сих пор не знает о тебе ничего.

Это прозвучало как голосовая оплеуха. Хорошенькая такая. Очень отрезвляюще.

– Вы тоже ничего обо мне не знаете, – хмыкнула я. – Хотя можете думать иначе, вы ничего обо мне не знаете, магистр Альгор. Ровным счетом. Все, что нас связывало – мое желание узнать о том, что сейчас с Соней. Где она. Не пострадала ли. Но ваши условия для меня неприемлемы.

– Именно поэтому ты сейчас в моем платье.

Еще одна. Но эта уже попроще.

– Я в вашем платье исключительно потому, что платье, которое прислал Люциан, кто-то испортил, и у нас не осталось времени, чтобы найти что-то приличное. Вы считаете, что я с вами играю? – спокойно посмотрела ему в глаза. – Но это не так. Мне больше ничего от вас не нужно. Ни ваша помощь. Ни ваша сила. Ничего. Просто оставьте меня в покое.

Я едва успела договорить, когда на меня снова обрушился холод. Он исходил от него – так же, как тьма, которая сейчас вгрызалась в пространство. Действительно вгрызалась, я видела, как клубится черный дым и рассыпаются серебряные искры, наполненные крохотными искрами… молний. Черты лица Валентайна заострились, становясь даже не хищными, а потусторонними. Миг – и воздух под тьмой стал прозрачным, показывая мне…

Софья Драгунова. 14 июля 2003 – 12 августа 2021.

Любимой дочери.

И цветы. Цветы, столько цветов.

– Нет, – сдавленно прошептала я. – Нет. Нет.

Попятилась, не желая верить в то, что увидела.

– Это неправда. Ты лжешь!

Валентайн повел рукой, тьмы стало больше, как черный туман она заволокла кладбище, чтобы потом смениться новой картинкой: я увидела кухню. Ту самую кухню, которую видела во сне, где он мне показывал Соню. Только Сони на ней не было. Была ее мама. Уставшая, изможденная и постаревшая лет на двадцать, а рядом с ней сидела тетя Оля. Тетя Оля, которая почти с ней не общалась, несмотря на то, что мы с Соней были лучшими подругами. Они обе молчали. Пока Сонина мама, наконец, не произнесла:

– У тебя хотя бы еще есть надежда, – и расплакалась.

– Твое тело, не-Ленор, исчезло. Или попросту растворилось под ударом концентрированной темной магии, – Валентайн как будто зачитывал мне приговор, – что касается твоей Сони, она мертва.

Нет.

Не-ет.

Не может быть.

Одно движение его пальцев – и картинка развеялась, как тот сон. Вот только лучше бы она была сном! Лучше бы это все было сном, потому что я вдруг почувствовала, как внутри меня что-то рвется. Резко, остро, вскрывая сосуды и нервы, срывая последние предохранители.

– Не-ет! – зарычала я. – Ты лжешь! Лжешь! Лжешь! Ты лжешь!!!!!

Я колотила по его груди так яростно, словно хотела выбить из него признание, что все это ложь. Не может Соня умереть! Ее не может не быть! Не может, не может, не может!

Грудь Валентайна под моими кулаками была просто каменной, и тогда я рванулась, готовая вцепиться ногтями ему в лицо и расцарапать его до крови. Эту бесчувственную маску! Он смотрел на меня в точности так же, как и всегда – как когда приказал раздеться, как когда меня лапал – и вот так же, когда сейчас показал мне смерть моей лучшей подруги!

Невозможно! Это же невозможно – быть таким! Жестоким, бесчувственным монстром! Я хотела сделать ему больно! Чтобы он хоть на миг почувствовал, каково это – когда сердце истекает кровью, если не сердце, то хоть его бесчувственная, непробиваемая физиономия!

Он перехватил мои запястья, сдавил до боли. Так сильно, что из глаз посыпались искры.

Рванул на себя.

Я снова ударилась о него, на мгновение теряя возможность дышать. И возвращая ее с голосом Люциана:

– Что. Здесь. Происходит?!

У меня нет ни сил, ни желания объясняться, но воздух вокруг меня с одной стороны раскаляется, а с другой – становится холодным и зыбким, как внезапно остывшее в пустыне марево. Меня пронзает магией такой силы, что взгляд Фергана уже кажется далеким и несущественным, но именно это отрезвляет и заставляет рвануться назад. На этот раз я стою между ними, и, по ощущениям, только я между ними и стою, потому что сила Валентайна вплетается в его взгляд глубокой тьмой, а сила Люциана – ослепительным золотом.

– У меня погиб близкий человек, – говорю я. – Лучшая подруга. Почти сестра.

Мне странно это говорить, и мой голос кажется глухим, чужим, незнакомым, но я только что это сказала. Я только что сказала, что Сони нет. Наверное, с этого момента на меня обрушивается вся мощь осознания, потому что еще несколько секунд назад я в это не верила, но теперь ее нет. Ее нет даже для меня.

Вообще. Нигде.