– Саш, ну вот видишь же сам. Надо пользоваться всем, что жизнь сохраняет. Носи бронежилет и пистолет с собой бери всегда. Мне как-то не мечтается остаться вдовой. Давай, не выпендривайся. Джеймс Бонд, ёлки! Так-то похож. Но то, Саша, кино. Он там на машине и под воду ныряет, и летает. Давай и ты пробуй на мотоцикле своём. Блин! Вроде не дурак. Но апломба как у идиота круглого!

– Виталик нормально себя ведёт и чувствует?

– Нормально. Я так поняла, что ты согласился?

Малович поскрёб затылок и кивнул. Зина наложила свежие бинты, поцеловала его в щёку и Шура поехал. В управление на допрос. Сели они с Тихоновым в допросной комнате, листы разложили, ручки и крикнули конвоиру, чтобы привёл обоих. Деда и Цаплю.

– Гражданин начальник. – Хмуро начал Дед. – Ладно, век воли не видать – сдадим мы сейчас Серебрякова, как пустую бутылку в пункте приёма стеклотары. Но ты теперь скажи, как мы из города выскочим? И куда нам ломиться, в какую сторону лучше? И как мы узнаем, когда можно обратно ехать?

– Да у вас в паспортах нет отметки об ограничении передвижения. Вы обычные советские граждане, не заключенные, – разъяснил Тихонов. – Но на вокзале и в аэропорту вас могут свои увидеть. Ваша братва везде рыщет. Стукнут «куму» и вас начнут искать. А вы вообще-то пока у нас. Завтра, если протоколы составим по уму, мы всем в управлении разнесём слух, что на следственном эксперименте в доме Иванова вы сбежали. А «крот», который у нас работает на Серебрякова, сразу ему доложит. Но «кум» посадить вас не сумеет. Не за что. За вами же с нашей стороны ни одной бумаги, следствия и суда не было. У вас своё жильё есть на свободе. Но он же понимает, что вы туда не пойдёте. Искать там не станет. Будет ждать, когда вы ему или позвоните, или «маляву» закинете.

– А мы на простом «москвиче» довезём вас до Магнитогорска. Там из вашей банды точно нет никого. Своих некуда девать, – Малович поднял вверх палец. – Но, главное – вы из Магнитогорска тут же должны на поезде уехать куда-нибудь. В большой город. Воронеж, Ростов-на-Дону или в Ярославль. И там не шустрить, а устроиться разнорабочими на стройку или в магазин. Оттуда нам позвоните. Или письмо пришлёте. Адрес скажете. Чтобы, если надо будет, мы вас успели спасти. Но это вряд ли потребуется. Серебряков в России вас не будет искать. Да и волей ему недели три от силы дышать осталось. Ну, ладно, пишите сначала заявления о том, что вы пришли с повинной. Вова, подиктуй им.

Через три часа всё было готово. Заявления. Согласие на сотрудничество с УВД. Протоколы, в которых Серебрякову припомнили все его восемь заказов на убийства, полученные из его рук по тринадцать тысяч рублей каждому. Вспомнили «Дед и Цапля», Филонов и Семенченко, написали и про то, кому «кум» ещё давал приказы на физическое устранение двадцати шести человек за пять лет и сколько убийцы получили от него денег. Всё было написано под копирку в трёх экземплярах.

А через шесть часов Тихонов высадил их возле вокзала в Магнитогорске.

– Только не дурите, – посоветовал он. – Живите хоть где, но подальше и очень тихо. И нам звоните. Номера телефонов у вас в паспортах.

– Спасибо Маловичу ещё раз передайте. Он честный мусор. И вам, начальник, спасибо. Всё будет обгимахт!

И Тихонов уехал.

Втроём с Лысенко они ещё пару раз вслух перечитали все бумаги и Лысенко сказал.

– Шура, ты рапорт напиши, что они сбежали во время эксперимента. Я вас наказать должен на его основе. По трое суток домашнего ареста дам и по выговору. А то, что мы их просто так отпустили на волю, убийц доказанных, нам генерал не простит, и свои сотрудники окрысятся. Не надо нигде даже в пьяном бреду вспоминать. И родным ни слова. Мы их потом вернём и на самый малый срок за помощь определим. Но то, что их на волю отправили, даст нам шанс отловить даже не рыбу крупную, а кита, бляха! Короче, мы всё сделали правильно и ради куда более высокой цели, чем поимка самих этих уголовников. Появилась реальная возможность резко сократить число тяжких и прикрыть «подполье».

– Надо думать как поговорить с «кумом», – мрачно вздохнул Малович. – Чую, что бегать он от меня будет под разными предлогами как заяц от волка.

– Так звони, договаривайся, – сказал Лысенко. А мы пошли в один адрес. Там самогон муж с женой гнали. Но цены поднимали безбожно. Мол, качество неповторимое. Ну, трое алкашей в итоге обозлились, разломали им всё установку, а самих измордовали – мама родная не узнает. Участковый сам не справился с ситуацией. Попросил помочь.

И они, ругая по пути самогонщиков, ушли.

– Мне бы Виктора Фёдоровича, – попросил Малович дежурного в приёмной Серебрякова.

– Что сказать? Кто звонит? – дежурный говорил протяжно и гнусаво.

– Скажите, подполковник Лысенко из уголовного розыска.

– Минуту, – дежурный аккуратно уложил на стол трубку и ушел.

– Да, слушаю. Серебряков.– «Кум» говорил резко и отрывисто.

– Ну, это не Лысенко.– Сказал Шура, – под мою фамилию вы бы трубку не взяли.

– Что за фамилия у вас страшная, что я бы испугался? – иронично спросил Виктор Фёдорович.

– Майор Малович Александр Павлович, – Шура произнёс это весело, с улыбкой.

– Да? – после долгой паузы усомнился Виктор Фёдорович. – Тут у меня второй телефон. Подождёте?

Было слышно как он крутит диск на соседнем телефоне и что-то шепотом торопливо говорит в трубку.

– Простите, а вы сейчас где? – спросил Серебряков Маловича нервно.

– Ну, там, куда вы меня и отправляли. В раю я. В ад, сказали, вас ждут.

– Во, какой дерзкий! – хохотнул «кум». – А на хрена звонишь? Тебя же всё равно нет. Не вчера, так сегодня не будет. Или завтра.

– Мы с тобой, орёл, одну корову не доили и одну девку не тискали, – разозлился Малович. – Давайте на «вы» разговаривать. Успеем ещё натыкать друг другу. А пока рановато.

– С чего вы взяли, что в рай лично я вас посылал? – снова усмехнулся подполковник.

– Вот это и есть тема для встречи. Обговорим. Если нет повода и я не прав, извинюсь и в пояс поклонюсь,– засмеялся Шура.

Тут «кум» пересказал Александру расписание уже назначенных встреч, поездок по важным делам и ежедневного посещения больницы в связи с пиелонефритом правой почки. Получалось, что в этом месяце и начале следующего у него время есть только в сортир сбегать. И то не дольше, чем на пять минут. Малович только успел вставить:

– Обязательно встретьтесь с Папой Римским. Он вам индульгенцию даст. Такая насыщенная жизнь – это же счастье. А вы с таким счастьем и на свободе! Завидую. И не ешьте на ночь сырых помидоров. Пиелонефрит этого не любит. А в меня шмалять больше не надо. Смысл какой? Во-первых, грохнуть меня не выходит у вас. Во-вторых, все показания исполнителей, стрелков, против вас лично, как инициатора почти тридцати убийств, лежат в двух сейфах. В моём их нет. Поэтому – есть я или нет меня, наши ребята отдадут бумаги в КГБ. Но вам на фига?

– Хорошо. Встретимся. Но не у нас и не у вас. Где-нибудь в ресторане. В «Туристе», мне там нравится. Но через месяц, я всё равно внесу вас в расписание встреч. А то, может, и не будет времени на ресторан. Ну, спасибо за звонок. До свиданья.

«Кум» отключился, налил себе стакан коньяка, залпом выпил и занюхал рукавом формы. После чего сразу же куда-то позвонил. С красным лицом и злой улыбкой.

– Ты, сука, меня опустил, как «петуха» задрюченного. Мне убитый тобой Малович звонил сейчас. Ты же вчера отзвонился, что родственник уехал и стало жить просторней. Ты что, мля!? Я тебе кто, фуфел вонючий или кормилец, мля!? Деньги через час мне на стол. А самого тебя чтоб я не видел и не слышал потом. Или тоже по Тоболу поплывешь без тупой башки своей и дрожащей руки. С тридцати метров не попасть! Чухонец ты, а не снайпер.

Он бросил трубку и снова налил стакан.

– Во, наговорил! Хорошо, что этого телефона как бы вообще нет, и его никто не прослушивает.

Шура дождался Лысенко с Тихоновым и весь разговор с Серебряковым им пересказал.

– Хитрый, падла, – Лысенко закурил и задумался. – Но взять-то его надо побыстрее.

– Не… Его так не вынешь. К себе не вызовешь. С чего? Да и к тому же он из военного ведомства. С ними связываться, не имея к нему конкретных претензий – глупо. Наши протоколы – для прокурора аргумент. А для них – поймай на месте за руку и приведи. Штурмом зону тоже не возьмёшь. Тут надо шерше ля фамм, – предложил Тихонов. – Я узнавал. Он любит деньги, вмазать и баб. Два первых пункта могут быть одинаковыми, а вот женщин ему надо менять.

– Хорошая мысль, – обрадовался Лысенко. – Но как ему бабу подсунуть, чтобы он повёлся? И где взять такую, на которую бы он повёлся? Жен своих отдавать – чушь. Проституток с вокзала привлечь? Так он проститутку за минуту вычислит. У наших сержантиков подружек взаймы попросить?

– Ой!– Вздрогнул Тихонов, вообразив картинку. – Это вообще трындец. Пацаны оскорбятся и могут генералу пожаловаться. Ну, у кого из вас есть соблазнительные и в полном соку женщины, которые могли бы легко протащить Серебрякова по нашему плану? Надо, чтобы она его заманила в ресторан и там напоила. Но вряд ли он кого попало в кабак потащит, чтобы потом продолжить с ней развлекуху. Тут нужна очень аппетитная, эффектная на вид женщина, чтобы у него слюни сами потекли при первой же встрече.

Малович грустно поглядел на Вову Тихонова.

– Вот была такая Танечка Романова…

– Не! Я же зарёкся с ней шашни крутить! Из – за неё я чуть жену не потерял. Вы что? – испугался искренне Тихонов.

– Да тебя никто не заставляет с ней по новой роман заводить. Надо нюх её направить на Серебрякова. На неё он западёт стопроцентно. Такая булочка со сгущенным молоком внутри, с кремом поверху и шоколадом облитая. Ты только её вылови и разъясни. Для святого дела помощь её нужна. А мы потом купим ей что-нибудь дорогое и женщинам полезное. – Встряхнул его за плечи Александр Павлович.

– Да пошлёт она меня, – уверенно сказал Володя. – Она, может, хочет со мной крутить. А я её чёрт знает под кого подкладываю своими руками. Пошлёт точно!

– А ты скажи, что это государственная задача очень важная и нужна её красота вместе с талантом влюблять в себя кого угодно. А как только, скажи, она задачу выполнит, ты её опять любить будешь неземной любовью. Соври внаглую. Ради дела! Ну?! Потом разберёмся. Мы с командиром её успокоим и всё объясним – Пообещал Шура.

Тихонов минут пять заламывал руки и читал тихо какие-то стихи. Потом согласился.

– Для большого дела можно сдать чуток назад. Но как бы в игру сыграть.

– Точно! – Александр Павлович обнял друга. – Это ж игра такая! Поймай преступника. Мужчина! Ради дела готов собой пожертвовать. Только вот проблема! Как её с ним свести, столкнуть, соединить? Не мыслю пока.

– Она должна ловить возле зоны такси. Узнаем, когда он выезжает домой. А Танька в это время будет красиво стоять на обочине и махать ручкой. Главное, чтобы он остановился и её взял. В остальном она спец! Найдёт, как охмурить, – придумал финал Лысенко.

– Гениально, – подтвердил Малович.

– Командир у нас голова. Ему палец в рот не клади, – вспомнил Вова Ильфа с Петровым.

Подполковник пообещал отследить, когда и какой дорогой уезжает с работы «кум», а Вова Тихонов сел на телефон и начал ворковать с Танькой, которая его сначала не прощала, но, поскольку он бы её всё равно доконал, простила. И они начали лепетать что-то хорошее о своём прошлом. Потом быстренько договорились встретиться в кафе «Колос» и только тогда командир отдал приказ: «Все свободны», после чего трое умных «легавых» быстренько разбежались кто по делам, кто по домам.

Татьяна Романова была в возрасте покидающей волшебный мир феи. Ей стукнуло тридцать. За эти годы она прочла букварь и вскользь какие-то учебники с формулами. Для чего цифры и формулы нужны, так и не дошло до неё. А после седьмого класса Танька резко стала обрастать телесами и спереди и сзади. Она в восьмой не пошла, а устроилась на молочную фабрику и делала кефир, катык, и ряженку. Таня была поразительно доброй и помогала соседкам пожилым. Мыла им полы, стирала и бегала по магазинам. Она собирала на дорогах безродных и потерявшихся собак и кошек. Жили они во дворе и двух сараях.