Его чёрное сердце (страница 5)
С балкона я видела, как Амин, оседлав чёрного коня, галопом пустил его вперёд.
Я накрыла лицо ладонями и на миг позволила себе расслабиться. Всего на миг. Несколькими минутами ранее охранник мужа принёс мне платье из грубой серой ткани и проводил в комнату на втором этаже. Я приняла душ, надела платье и почувствовала себя немного лучше.
– Почему ты меня так ненавидишь? – спросила я в пустоту и, напоследок сжав перила, вернулась в комнату.
Корзинку в кухне я приметила уже давно. В ней оказалась связанная пучком полынь. Старая, она давно осыпалась и почти не пахла. Без сожаления я выбросила её и вышла на улицу.
Амин действительно жил в замке. Устремлённые к небу башни, крепостная стена с одной стороны и озеро с другой.
Только я обогнула угол, передо мной появился охранник.
– Вернитесь в дом, – приказал он, словно бы имел право приказывать жене своего господина. Хотя, наверное, имел. Не жене, так служанке, в роли которой пожелал меня видеть муж.
– Амин не запрещал мне выходить на улицу, – ответила я резко. – И по территории перемещаться тоже не запрещал.
Не сводя с меня глаз, охранник набрал кому-то. Учитывая, что Амин ускакал, как чёрт на огненном коне, я сомневалась, что от звонка будет толк. Но я ошиблась.
– Вашей жене можно ходить по улице? – спросил он спустя несколько секунд. Ответа я не расслышала. – Хорошо, – коротко сказал охранник и положил трубку.
Молча отошёл с тропинки. Перед тем, как уйти, я зло глянула на него, но говорить ничего не стала. Пошла к лесной опушке.
Стволы сосен пахли смолой, под ногами лежали сухие иголки. Присев, я раздвинула высокую траву.
– Вот это нам и нужно, – я сорвала несколько листов.
Листья дикой земляники, васильки. Зайдя в лес, я нашла малину. Прогретая солнцем опушка оказалась уютной, и, что я с удовольствием отметила, богатой на травы. Набрав немного для вечернего чая, я вышла к замку с другой стороны. На вскопанных грядках нашлись мята и поспевающие овощи.
– Надо же, – сказала я сама себе, выдернув пару морковок. – Да ты…
Стук позади заставил меня инстинктивно подняться. И тут же передо мной мелькнули копыта, чёрный, стоящий на дыбах конь… Раздалось громкое ржание…
Вскрикнув, я закрыла лицо рукой. Свалилась прямо на грядку, рука угодила в корзинку.
– Спокойно, Амур, – раздался голос Амина.
Конь опять заржал, фыркнул. Сердце бешено колотилось, а я смотрела на нависающую надо мной морду с огромными зубами и управляющего ею всадника.
Всадника смерти на чёрном коне.
– И что ты тут делаешь? – спросил он, развернув коня боком.
– Я… – я поднялась. Ушибленная нога заболела сильнее. – Ты же… – голос прозвучал сипло, и я кашлянула. – Ты же пьёшь чай с травами по вечерам. Нарвала мяты…
Он прищурился.
– Ты же не собираешься меня отравить? – пренебрежительно изогнул губы.
– С радостью бы, но я не ведьма и даже не знахарка.
Конь махнул хвостом, Амин хмыкнул и пустил его шагом вокруг меня.
– Ему нравится морковка, – сказал он, показав на корзинку. Всё ещё напуганная, я не сразу сообразила, о чём он. Только, когда морда сунулась в болтающуюся у меня на локте корзинку, я поняла, в чём дело. – Морковка, – повторил Амин.
Я неуверенно обтёрла одну от грязи и протянула коню. Тот хрумкнул, ткнулся мне в руку. Я вдруг поймала мрачный взгляд Амина.
– Что не так?
– Амур не любит чужих, – резко ответил он и дёрнул поводья. – Пошёл! – крикнул Амин, отпустив коня. – Но!
Я осталась стоять с грязными руками и колотящимся сердцем. Только спустя минуту смогла отогнать страх.
Не ведьма и не знахарка. Но кое-что я всё-таки знала. Взяв выпавшую из корзинки мяту, я растёрла между пальцев листочек и понюхала. Да, кое-что. Например, как приготовить самый вкусный чай.
Глава 4
Амин
Амур резко остановился. Не дёрнул бы я за поводья, влетел бы в реку. Сквозь чистую воду виднелось усеянное крупными камнями дно. Ледяная вода неслась бурным потоком.
Конь фыркнул. Бока его тяжело вздымались после долгой скачки. Дав ему пройтись шагом, чтобы успокоиться, я спешился. Холодная вода отрезвила.
– Чёртова тварь, – процедил я, до конца не понимая, что именно так разъярило меня.
До этого дня Амур не подпускал к себе никого, кроме меня. Конюху и тому пришлось постараться, чтобы наладить с ним контакт. Хотя…
– Вспомнил её? – обратился я к коню. Тот повёл ушами, вскинул голову и заржал. Переступил с ноги на ногу. – Зря ты это, – я похлопал его по шее.
Солнце жгло спину, шкура Амура тоже была горячей. Подойдя к воде, он принялся жадно пить. Возле меня, на нагретый камень, опустилась большая бабочка. Её шоколадные, с ободком цвета слоновой кости крылья раскрылись. Глупое примитивное создание.
Солнце припекало всё сильнее, и я, сняв рубашку, бросил её рядом. Бабочка сразу перепорхнула на неё.
– Ты бесстрашная, как посмотрю.
В ответ она кокетливо расправила крылья. Раздевшись донага, я вошёл в воду. Хорошо, чёрт подери! Река была быстрая и опасная. Но я давно перешёл с ней на «ты». Вечером мне нужно было появиться в местном театре. Его руководитель решил, что, раз я время от времени подкидываю денег, нужно оказать мне почести. Взять ли с собой жёнушку?
Найдя место потише, я окунулся. Вышел на берег и сел на траву. Дурная бабочка перепорхнула на ближайший камень. Цвет её крыльев напомнил мне платье Лейлы, которое я подарил ей когда-то для выхода в местный свет. Театр… Н-да, это тоже был театр.
– Пора домой, – поднявшись, обратился я к коню. – У нас с тобой есть дело. Вернее, у меня. А ты… Скотина ты, Амур. Повёлся на большие глаза. Дурак.
Сабина
– Смотри, пап, кажется, я ему понравилась.
– Ещё бы ты ему не понравилась, – отец дал сестре яблоко.
Конь потянулся к угощению, и сестра довольно улыбнулась. Что ответил отец, я не знала. Перед глазами была только ладонь с обручальным кольцом. Тонкие пальцы, выдающие в сестре пианистку, и умные глаза коня.
***
Грязь въелась под ногти. Сколько я ни мыла руки, избавиться от неё не выходило. В какой-то момент нервы сдали, и я, выключив воду, вобрала в грудь побольше воздуха, чувствуя, что глаза жжёт слезами.
Мягкие губы коня, чёрная грива… Всплывшая в памяти картинка не исчезала.
Похожий на звон колокольчика звук заставил меня вскинуть голову. С минуту в комнате было тихо, потом звук повторился. На стоящей у кровати панели горела лампочка. Когда Амин вернулся, я не знала, но сейчас он пожелал видеть меня в гостиной. В качестве горничной.
– Слишком долго, – услышала я, войдя.
– Можешь отправить меня в дом охраны.
Он одарил меня тяжёлым взглядом, прочитать который я не смогла. Промолчал и показал на диван.
– У меня для тебя подарок.
Я подошла, предчувствуя, что добром это не обернётся. На диване лежало платье. Шоколадно-коричневое, с отделкой цвета слоновой кости. Я подошла ближе.
– Не похоже на платье для прислуги.
– Это не платье для прислуги. Пойдёшь со мной в театр.
Я перевела взгляд с платья на Амина, но он на меня не смотрел. Подошёл к не горящему камину и встал напротив, спиной ко мне.
– Надень, – приказал он.
– Сейчас?
– Да.
У меня возникло ощущение, что я иду по ранящему стопы лезвию ножа. Что лучше – подчиниться или отказать – неизвестно. Зацепок не было.
– Надень платье, – Амин оказался ко мне лицом. – Прямо сейчас.
– Я не буду делать этого при тебе.
Его взгляд стал гневным, пронзительным. Захотелось отступить, едва он пошёл ко мне. Но я осталась на месте.
– Жена должна быть послушной, – сказал он вкрадчиво, подойдя. – Ты – моя жена. Отец не учил тебя, что жена должна подчиняться мужу?
– Отец учил меня, что муж должен заботиться о жене.
– Разве я о тебе не забочусь? – он сдёрнул платье с дивана и швырнул в меня. – Надевай! Надевай, я тебе сказал! – рявкнул так, что я содрогнулась.
Я хотела отвернуться, но он мне не позволил. Мерзавец! Стиснув зубы, я скинула серую робу. Взгляд Амина вспыхнул, едва платье горничной упало к моим ногам. Он осмотрел меня, почти голую, задержал взгляд на груди. Я оделась так быстро, как только могла. Едва подол скрыл мои колени, Амин подошёл и застегнул молнию сбоку. Дотронулся до лица. Его губы едва заметно искривились.
– Вот так, – он распустил мои волосы и собрал заново, оставив пару прядей по бокам. – Смотри, как я о тебе забочусь. – Ещё одна кривая усмешка и полный ненависти взгляд.
Больше ничего не сказав, он отошёл к барной стойке.
Я стояла на ковре, не шевелясь. Говорить не могла – к глазам подкатывали слёзы, а внутри всё заледенело от страха. Камин был прямо передо мной, над ним – полка с единственной фотографией в рамке. Стоило увидеть снимок, по телу прошла дрожь, ноги стали ватными. Со снимка на меня смотрели Амин и моя сестра. Позади них виднелась театральная сцена. Волосы сестры были собраны, только по бокам остались две свободные прядки. На ней – шоколадно-коричневое платье с отделкой цвета слоновой кости. Длинное, роскошное, не предназначенное для горничной. Такое платье могла позволить себе только жена. Или…