Квартира в Париже (страница 12)
– Алар, я понимаю, когда приходится выбирать, как пережить эту войну, каждый решает сам, но такого я от тебя не ожидал, – по-прежнему не глядя на нее, тихо перебил он. – Надеялся, что после всего пережитого ты на нашей стороне.
– Что?
– Хотя бы обещай, что не выдашь Вивьен.
Эстель отпрянула.
– Боже мой. Ты что, решил, что я с ними заодно?
– А разве нет?
– Да нет же! – прохрипела она. – Как ты мог такое подумать?
– А что я должен думать, глядя на эту квартиру? Алар, тот, кто ведет двойную игру, никогда не победит.
Эстель пронзила его гневным взглядом, чувствуя, как от вскипающей ярости застучало в висках.
– Давай-ка я тебе кое-что покажу.
Она резко развернулась и, не дожидаясь ответа, направилась в спальню, где так же привычно проверила, плотно ли задернуты шторы, и только потом включила лампу.
Вскоре в дверях появился Жером.
– Проходи, – велела она. – Что ты здесь видишь?
Жером смерил ее пристальным взглядом, но послушался. Обошел спальню кругом, заглянул в гардеробную и остановился перед шифоньером.
– Столько тряпья, что за всю жизнь не сносить.
– Верно, – согласилась она, чем, казалось, его обескуражила.
Он снова медленно обернулся, озираясь кругом, и с ноткой раздражения переспросил:
– Алар, так что ты хотела показать?
– Ничего, – буркнула она, скрестив руки на груди.
– В каком смысле?
– В самом прямом.
Жером только всплеснул руками.
– Давай объясню, что ты не заметил. В гардеробной фальшивой стенкой отгорожена ниша с полной коллекцией картин семьи Рашель, – резко продолжила она. – Небольшая переделка, легко замаскированная той самой кучей тряпья, что мне не переносить за всю жизнь.
Жером нахмурился.
– Отец Рашель, Серж Уайлер, почти всю жизнь собирал работы импрессионистов и экспрессионистов, а чтобы фашисты все не разграбили, попросил меня спрятать эту коллекцию. И помог поставить фальшивую стену, – добавила она.
– Я не…
– Не перебивай! – рявкнула она.
Жером замолчал.
– А еще Серж помог сделать вот это.
Эстель подошла к шкафу и широко распахнула дверцы. Потом потянулась к потайной защелке в верхнем углу, и задняя стенка шкафа отворилась внутрь.
– Когда я была маленькая, в этой комнатке жили компаньонки и гувернантки. Мы просто переделали шкаф и переставили его перед дверью.
Жером уставился на узкую кровать со столиком, смутно виднеющиеся в потайном закутке.
– Никогда не видел ничего подобного, – пробормотал он.
– До того как «Риц» заняли люфтваффе, а Геринг захватил императорский люкс, там жила вдова, американка по имени Лора Мэй. Когда пришли немцы, она боялась, что у нее отнимут огромную коллекцию мехов, вот и попрятала их во встроенном шкафу, а перед ним поставила здоровенный старинный шифоньер, чтобы прикрыть дверь. Оттуда я и почерпнула идею.
– Ты-то откуда это знаешь? – спросил Жером, нырнув по самые плечи внутрь. – Что она сделала?
– От нее самой. По-моему, очень хитро придумано.
– А с ней что случилось? С американкой?
– Все остальное продала фашистам… Самые эффектные драгоценности попали к Герингу, говорят, кое-что досталось даже Гитлеру… и покинула Париж. Куда уехала, я не знаю. Хотя меха, предполагаю, все еще в «Рице».
Жером повернулся к ней и мягко, даже несколько смущенно спросил:
– Так для чего эта комната?
– Ты знаешь, что Серж – врач?