– Так-так… Интересно… А почему ты, Пауль? У тебя какие-то данные?

– Нет, мадам Дюпон. Просто по знакомству, – немного покривил душой Пауль.

– А ты, значит, знаешь, этого самого… как его…

– Знаю, мадам Дюпон.

– Так… Значит, так. Очень тебя прошу, Пауль. Обратись к этому самому своему знакомому… как его там… и попроси разыскать эту девчонку, Николь, нынешнюю владелицу галереи… Я слышала, она в больнице. Наверняка, в частной. Самим нам с этим не справиться. Врачебная тайна, все дела.

Мадам Дюпон выразительно посмотрела на Пауля.

– Но шумиха нам не нужна, мальчик. Узнай как-нибудь осторожненько… Хорошо?

– Я постараюсь, мадам Дюпон.

Пауль старался не для мадам Дюпон. Ему самому хотелось разыскать Николь и показать ей свои портреты. В коллекции скопилось уже достаточно, чтобы можно было сделать выставку…

… Когда Пауль позвонил Жан – Люку, тот опять уговаривал его пойти на службу в полицию.

– Пойми, – уговаривал он его. – У тебя удивительное чутье на лица…

Почему бы и нет? – решился Пауль.

Так портретов будет еще больше.

*** *** ***

Слегка наклонив голову, Изабель рисовала на альбомном листе простым карандашом. Георг стоял позади нее, заложив руки за спину. Затем подошел к распахнутому настежь окну. Изабель положила карандаш. Потянулась. Встала и подошла к Георгу. Чмокнула его в щеку.

– Как поживает новоиспеченный жених? Самочувствие отличное? А как прошла первая брачная ночь?

– Обычно. Напился и уснул.

– Правильно я, все-таки, никогда не хотела свадьбы.

– Ты бы не хотела принадлежать мне?

– Я хочу принадлежать тебе потому, что я этого желаю. А не потому, что так должно быть после свадьбы.

– А как же белое платье?

– А что – белое платье?

– Я слышал, что девушки мечтают о белом свадебном платье.

– Я не люблю белый цвет. И пышные платья. Я люблю, когда просто.

Георг вертел на пальце обручальное кольцо.

– Какая, все-таки, чушь эти свадьбы. Чушь собачья. Фарс паршивый.

– Успокойся.

Георг вытянул руку, снял с пальца кольцо, повертел его.

– Наверно, плохая примета – потерять обручальное кольцо?

– Безусловно.

– Анжелика алого цвета. Он меня раздражает. Он из меня все нервы вытягивает. Алый – глупый цвет. Слишком яркий, чтобы быть умным…А ты веришь в приметы?

– Нет.

– Я тоже. Но она верит.

Георг высунулся в окно, размахнулся и швырнул кольцо.

– Ты слышала, как звякнуло кольцо, Изабель? Какой приятный звук.

– И такой музыкальный.

*** *** ***

Доктор Сезанн Вайс очень хотел помочь своей пациентке со странными глазами, похожей на русалку. Но он не знал, как ей помочь, потому что он не знал, что она от него скрывает.

Она лежала, разметавшись по кровати. Снова повторила уже слышанные им слова:

– При чем тут моя машина… чертовка…

Что она от него скрывает? Что? Неужели она не понимает, что он не сможет помочь ей, если она что-то скрывает? И для чего она это скрывает? Почему она не хочет этого помнить? Неужели она, действительно, забыла, что произошло? И что произошло?

Он посмотрел на нее. Снова прислушался к ее шепоту. Она говорила:

– Столько лет… подумай… а ты… из-за него…

Доктор Сезанн Вайс нахмурился. Да нет, она помнит. Все эти фразы – из ее прошлого. Значит, она помнит. Просто заставила себя забыть. Но ее суть помнит. Ее подсознание помнит. И если она не позволит вытащить из себя эту боль, как старую занозу, он сделает это сам. Она не хочет ничего ему рассказывать? Что ж. Он сам ей все расскажет.

Его пациентка говорила во сне. Так вот и попадаются шпионы… Да, эта девушка со странными глазами сама все ему расскажет.

– Я теряю тебя… Кто ты?.. Ты – не Николь… – шептала она в беспокойном сне…

Хотя… Хотя, конечно, будет не так-то просто сложить картинку из этих непонятных фраз. Но он постарается.

*** *** ***

– Когда я встретила Георга – было лето. Когда была осень – он сбегал ко мне. Потом наступила зима и мы остались только вдвоем. Весну мы не видели. Лето – тоже. Потом снова пришла осень, и я все увидела. Я все поняла. А сейчас снова зима… Как странно… Но ведь я встретила Георга осенью. Когда мы встретились на темной улице, считая шесть домов, была осень. Был листопад. И ветер. А свадьба была летом. На огромной, зеленой лужайке. Анжелика умерла зимой. Но похороны были осенью. Осенью я все поняла… А сейчас зима…

– Но когда же вы, все-таки, встретили Георга?

– Летом. Да, я точно знаю, что было лето.

– Почему же вы говорите, что была осень?

– Я просто так вижу… А как же было? Я встретила Георга летом. Летом была свадьба. Зимой умерла Анжелика. Осенью я все поняла… Как же человеку мешают все эти слова, которые конкретизируют все явления и состояния… Внешнее идет вразрез с внутренним…

Глава 12

Доктору Вайсу опять не спалось. Он уже выпил свой обязательный бокал красного вина. Он уже вернулся с улицы, где они гуляли с Николь. Он уже погасил свет и лег в кровать. Но сон не шел. Может, мешало то, что горел на стене ночник? Или то, что он лег на диван поверх одеяла, руки за голову. И глядел в потолок.

Вначале ему показалось, что в дверь кто-то стучит. Он прислушался. Нет, не показалось. В дверь стучали. Вайс быстро встал, приоткрыл дверь и увидел Николь.

– Что случилось, Николь?

– Я не хочу спать. Или как это говорится… не могу уснуть. Да, мне не спится.

Он взял ее за руку и втянул к себе. Николь стояла на пороге и рассматривала его жилище. Сняла пальто, бросила на стул. Она медленно ходила по его жилищу и дотрагивалась до вещей.

– Как вам удалось дойти до флигеля?

Она пожала плечами.

– Меня никто не заметил.

Интересно. Кто сегодня дежурит? Кажется, Кити. Надо бы разобраться с этой девчонкой.

Она была в уютной байковой пижамке, которые выдают в клинике. В этой пижамке она походила на русалочью дочку.

– Жарко, – сказала она. Расстегнула три верхние пуговицы. Потерла шею. Распустила волосы, до этого стянутые в хвост.

– Хотите бокал красного вина? Это очень полезно для здоровья.

Она улыбнулась.

– Да. Очень. Я уже целую вечность не пила вина.

– Садитесь в это кресло. Оно здесь самое удобное.

– Да. Я вижу.

Вайс принес ей бокал вина. Сел напротив. На стул. Включил на столе ночник. Он видел, что она рассматривает его. Сезанн Вайс запахнул на груди белый банный халат.

– Что ж… раз вам не спится, давайте поговорим…

– Давайте… А я вам не мешаю?

– Нет.

Вайс видел, что инопланетянка медленно превращается в земную девушку. Начинает испытывать обычные людские эмоции. Не думать только о себе. Вайс откинулся на спинку стула.

– Николь… – Он запнулся. – Можно я буду вас называть Николь? Это имя вам больше подходит.

Она улыбнулась.

– Конечно. Это же мое настоящее имя.

Он рассердился.

– Так, значит, это ваш Георг дал вам другое имя? Он называл вас Изабель?

– Да, он так видел меня, в других красках, он говорил…

– Не надо подробностей! Я знаю, что вы сейчас будете говорить. Знаю, что вам тогда говорил ваш Георг. Но, Николь, вы никогда не задумывались, что этот человек вас видел не так? Он вас переиначил. Дал вам другое имя. Навязал вам чужое поведение… просто красивая, хрупкая и любящая, вы были ему не нужны. Ему были нужны в вас холодность, спокойствие, собачья преданность. Расчетливость.

Она повертела в руках бокал.

– Не знаю… Я об этом не думала… – Но он видел, что она растерялась. Это уже было его маленькой победой. Он будет давить на нее потихоньку. Потихоньку выкладывать правду. Она должна ее воспринимать и принимать, учиться жить с ней. Он ей в этом поможет.

– Расскажите, как вы любили Георга.

– О…

– Нет.

– Что – нет? – Она вздрогнула.

– Я хочу услышать, как вы станете описывать свои ощущения от того, когда вы с Георгом занимались любовью.

Она подняла глаза к потолку.

– Я летала. Я была частью космоса. Маленькой песчинкой…

– Стоп.

Она снова вздрогнула. Непонимающе на него посмотрела.

– Что?

– Не нужно поэзии. И красок. Просто расскажите, что вы чувствовали.

– Но я чувствовала себя песчинкой в космосе!

– Откуда вы знаете, как чувствует себя в космосе песчинка? Есть ли вообще в космосе эти самые песчинки? Знаете, когда так размыто, так размазано, так обобщенно о чем- то говорят, это ничего не значит. Все вода. Мировой океан. Человек должен уметь конкретно давать определения своим мотивам и поведению. Вот вы, какое слово вы можете подобрать для одной ночи с Георгом? Попробуйте.

– Все!

– Это опять слишком размыто. Широко. Давайте сузим размеры от океана до моря. Идет?

Она нервно дернула плечами.

– Знаете, когда женщина не получает от секса удовлетворения, я имею в виду физического, физиологического удовлетворения, она начинает себе представлять какие-то образы, чтобы возбудиться и получить это самое физиологическое удовлетворение. Многие женщины, так сказать, попроще, представляют себе других мужчин. А вы сложная натура, художница, рисовали в своем воображении целые картины. Вы не получали удовлетворения от секса с Георгом?

– Я не знаю…

– Вспомните. Ну же. «Ночь с Георгом» или просто…

Она закрыла глаза. Он внимательно смотрел на нее.

– Ну же. Что это за слово? Любовь. Нелюбовь. Страсть. Безумие. Спокойствие.

– Я не знаю, – она открыла глаза и посмотрела на него.

– А ваша связь с Георгом? Подберите слово. «Связь с Георгом» или просто… Что? Что это за слово?

– Бред! – Она вздрогнула. Закрыла лицо рукой.

– Спокойно, все хорошо, Николь. Я рядом. Никто вас больше не обидит. Вы мне верите?

– Да.

– Прекрасно. Тогда уберите руку. Вот так. Посмотрите на меня. Что случилось?

– Мне не нравится это слово. Бред… Неужели связь с Георгом – это бред?

– Это, кстати, совсем неплохое слово.

– А что могло быть хуже?

– Грязь. Порок. Разврат.

– Хватит.

– Значит, бред. Безумие?

– Да. Безумие.

– Вы потеряли разум. Вы жили его разумом. Вы делали то, что он вам приказывал. Беспрекословно ему подчинялись.

– Не мучайте меня. Мне тяжело.

– Ладно. Вернемся к любви. Чтобы вам стало полегче. Ну, Николь… «Ночь с Георгом» или просто… Что?

– Я не знаю! – крикнула она.

– Ладно. Мы вернемся к этому позже. Мы пойдем другим путем.

Он ободряюще ей улыбнулся.

– Опишите, что вы чувствовали, когда вас целовал Георг.

– Но… – Она растерялась. Снова повертела в руках бокал.

– А как об этом нужно говорить?

– Просто.

Она молчала и смотрела на него. Он усмехнулся.

– Ну, к примеру, так… Он целовал меня так, что кружилась голова… Или… Впервые я поняла, что выражение «подкосились ноги» – не просто выражение, у меня действительно подкашивались ноги…

Она смотрела на него и глаза ее меняли цвет от светло – зеленого до синего.

– Ну же, Николь, опишите, что вы чувствовали, когда Георг вас целовал.

– Я… Я не знаю…

Она долго молчала. Вайс встал, подошел к ней, поднял ее подбородок, заглянул в ее растерянные глаза. И поцеловал. Он целовал ее долго. Пил ее губы. Ему действительно хотелось выпить ее. Выпить ее соленый океан. Действительно, океан могла придумать только женщина. И ни одному циклотимику это не под силу. Она расплескала вино из бокала. Затем уронила бокал. А Вайс целовал ее, гладил ее волосы. И когда она поддалась вперед, отпустил ее. И сел обратно на стул. Она опустилась в кресло, поджав ноги. Они смотрели друг на друга. Он – жадно, но трезво. Она – с плывущими глазами. В ее глазах плескался океан.

– Ну, Николь. А теперь опишите, что вы чувствовали, когда я целовал вас. Только честно. Я – врач. Я верю вам. И вы должны мне верить.