– Завтракать будете? – спросила Соловей.

– Нет, спасибо.

Сразу же после этих слов живот Саши издал громкое и протяжное урчание.

– Приходите на кухню. Я приготовила яичницу с беконом и оладьи. Возможно, что-то из этого вы едите. – С этими словами девушка вышла из гостиной, оставив Сашу одного.

Морщась от головной боли, Ларский медленно встал на ноги и пошел на звук голосов и стука приборов о тарелки.

Кухня в этой квартире оказалась совсем крохотной. Пестрые обои с фиолетовыми цветами делали ее нелепой и провинциальной, а старенький холодильник с кучей магнитов и лиловая занавеска с бабочками на окне дополняла этот образ. Но было в этой тесной, пестрой и старомодной кухне что-то уютное и теплое. Саша понял это, когда сел на табуретку рядом с парнем и получил от Ани кружку с кофе, тарелку, вилку и чайную ложку. Не обращая на него внимание, ребята обсуждали какой-то фильм, слегка толкались и крали из тарелок друг друга бекон и оладьи.

Засмотревшись на ребят, Саша не заметил, как Аня что-то спросила у него.

– Александр Сергеевич! – громко произнесла она.

– А? – повернулся он к ней.

– У вас какое-то странное похмелье. Вы сам не свой, – задумчиво произнесла Соловей. – Может, рассольчику налить?

– Нет, я буду оладьи и яичницу с беконом, если можно. – Саша подал Ане чистую тарелку.

Девушка вытаращила на него свои большие серо-голубые глаза, которые неожиданно показались Ларскому очень красивыми, завораживающими. Да и сама Аня сейчас выглядела очень уютно и мило, по-домашнему, и совсем не была похожа на человека, который может его угробить. А растрёпанная после сна косичка шла ей больше, чем строгий пучок, с которым она ходила на работу.

После недолгого замешательства Аня забрала у Саши тарелку и наполнила ее едой: пышными и румяными оладьями, пожаренным в томатном соусе беконом и яичницей с яркими аппетитными желтками. Подобного Ларский не ел уже очень давно. Яичницу с беконом, правда, частенько подавали на завтрак в отелях, но вот оладьи, такие румяные и пышные, готовила ему только мама.

Саша не помнил уже, какими были на вкус мамины оладьи, но эти, румяные и горячие, были настолько вкусными, что каждый кусочек он жевал медленно, чтобы подольше насладиться вкусом.

Внезапно у Ани зазвонил телефон. Достав его из кармана фартука, девушка фыркнула и приняла вызов.

– Ну и где ты был? – сразу же спросила она у собеседника. – А, понятно. Ну, у него все хорошо. Адрес его узнать так и не удалось, так что пришлось отвезти к себе. Сейчас он завтракает.

Аня многозначительно посмотрела на Ларского, и он понял, что говорит она с Никитой.

– Дай мне, – попросил он, протянув руку.

– Он хочет с тобой поговорить, – предупредила Подольского Аня и протянула телефон Саше.

– Ник, привет, – произнес Ларский. – Где ты был вообще? Не помню, чтобы ты отпрашивался.

Он правда плохо помнил вчерашний день, даже события до его внезапной пьянки. Не смотря на утолённый голод, голова все еще болела, а мысли путались.

– Пить надо меньше, – укоризненно бросил Никита. Голос друга был тихим и каким-то уставшим. – Я тебе еще перед обедом сказал, что ко мне девушка приезжает.

– А-а-а, – протянул Ларский, тщетно пытаясь вспомнить имя девушки лучшего друга. Ну, может, потом придет на ум…

– Я сейчас за тобой приеду.

– А как же твоя девушка? – спросил было Саша, но Подольский уже сбросил вызов.

Вернув Ане телефон, Ларский продолжил завтракать. Яичница с беконом оказалась тоже очень вкусной, а кофе был удивительно похож на тот, что он пил однажды, когда Аня принесла ему завтрак. Скорее всего, его она тоже сама сделала, и сделала недурно. Саша даже пожалел, что запустил в девушку сэндвичем, который, по всей видимости, тоже был вкусным.

Когда тарелки у всех четверых опустели, парнишка встал с места и объявив, что сегодня его очередь мыть посуду, принялся убирать со стола. Ларскому хотелось помочь, но кухня была настолько маленькой, что если к уборке присоединится еще и он с его высоким ростом, то в помещении продыху не будет. Поэтому Ларский тихо сидел в отведенном ему месте, спрятав колени под столом, чтобы не мешать парнишке свободно продвигаться по кухне.

Спустя где-то полчаса, которые показались Ларскому вечностью, позвонил Никита и сообщил, что ждет его внизу. Аня сразу же засуетилась, ненавязчиво подгоняя Сашу к выходу, а к выходу ему почему-то не хотелось. Да и вообще Ларский чувствовал себя очень странно. Злость на Аню, постоянное раздражение все и всем, дурное настроение, – все это куда-то вдруг исчезло, оставив внутри очень странное чувство. Саша еще не понимал его и не мог конкретно его описать. Наверняка он знал одно – чувство это было теплым. Оно согревало изнутри и заставляло тосковать о том, что завтрак уже прошел и что нужно уходить из этой тесной и старомодной квартирки. А еще это чувство кричало, что Аню Соловей нужно поблагодарить.

– Кхм, – кашлянул Ларский, уже стоя у входной двери. – Спасибо. За все.

Аня снова округлила свои серо-голубые глаза, протянула руку и так непринужденно коснулась лба Саши, что он даже не успел отшатнуться.

– Вроде температуры нет, – сделала вывод девушка, после того как проверила и свой лоб тоже.

– Да ну тебя, Соловей! – бросил Ларский, развернувшись к двери.

Никита стоял у Роллс-ройса и курил. Саша постоянно пилил друга за эту вредную привычку, пугал страшными фактами и картинками почерневших легких, но Подольскому было плевать. Он как курил, так и продолжал курить.

Открыв машину, Ларский сел на переднее пассажирское сиденье. Никита выкинул затушенную сигарету и занял водительское место.

– Ну и что с тобой приключилось? – спросил он, пристегиваясь.

– Даже не спрашивай…

***

Я сидела на уютном желтом диване в комнате отдыха, прихлебывала кофе из автомата, слушала про очередное Катино свидание и гипнотизировала телефон, на который еще с утра должно было прийти сообщение от Демидовой.

Спровадив утром Ларского, я первым делом кинулась к телефону, чтобы отправить Галине Юрьевне фотографию, и чуть не осела на пол от кучи пропущенных звонков и сообщений от Демидова.

Вчера я так устала, что вырубилась прямо рядом с Ларским (с Ларским!) и проспала богатырским сном до самого утра. Мой телефон автоматически включает на ночь беззвучный режим, поэтому ни звонков, ни сообщений от Алексея я, разумеется, не слышала.

Перезвонив Демидову, я принялась извиняться и рассказывать, как вдруг уснула и проспала всю ночь, но он прервал меня заверениями в том, что вовсе не обижен на меня. Правда, в голосе его ощущалась небольшая грусть, но он старательно пытался скрыть ее шутками и просьбами встретиться снова в ближайшие дни. Интересно, если бы он узнал, с кем рядом я спала этой ночью, изменил бы свой тон и свои слова?..

– В общем, он ни о чем, – завершила Катя свой рассказ. – Оконный бизнес – это, конечно, хорошо, но разговоры об одних только окнах я не вынесу.

– А ты пыталась перевести тему на что-то другое? – спросила я.

– Конечно! Я постоянно так делала, но он всегда возвращался к окнам! Апогеем стало то, что он начал показывать мне видео, на которых его работники меняют окна! Боже, мне до сих пор дурно!

Катя передернулась и допила свой остывший чай. До конца обеденного перерыва оставалось пятнадцать минут. Фотографию с поцелуем я отправила Демидовой после разговора с ее сыном. Ответа все еще не было. Может, ей не понравилось? Наверно, надо было сфотографировать второй поцелуй, но я так растерялась, что забыла обо всем на свете…

– О, кстати, а как там наш Тирекс? – вспомнила о Ларском Катя.

– Выглядел не очень, – ответила я. – Думала, он сегодня не выйдет из-за похмелья, но где уж там…

– Ну конечно, это же Тирекс, – фыркнула Катя. – Даже если апокалипсис начнется, он все равно на работу придет. И нас всех заставит.

Я настолько была уверена, что Ларский сегодня не придет на работу, что при виде его физиономии в приемной чуть не упала из-за подкосившихся коленей. Мысль, что он мог помнить поцелуй, сводила меня с ума весь сегодняшний день. И самое худшее в том, что я ни с кем не могла это обсудить, и никто не мог мне посоветовать, что делать и как быть!

– И почему, интересно, его подружайка твои звонки игнорировала? – спросила Катя, имея ввиду Никиту.

– К нему девушка приехала. Наверно, перевел телефон в беззвучный режим, – предположила я.

– Девушка приехала? – удивилась Катя. – И сразу в больницу угодила?

– О чем ты? – не поняла я.

Смяв пустой стаканчик, подруга выбросила его в мусорное ведро и, закинув ногу на ногу, пояснила:

– Я видела его вчера в больнице. Помнишь, я тебе говорила, что отпрошусь и пойду к неврологу со своей больной шеей?

– Угу.

– Ну вот я вчера и пошла. Уже на выходе у регистратуры смотрю – знакомое лицо. Причем лицо бледное, уставшее. Я к нему даже подходить не стала. Больница – одно из тех мест, где меньше всего хочется встретить кого-то из знакомых.

– Это да, – согласилась я, раздумывая о том, почему Никита соврал. Или, может, не соврал? Может его девушка и правда попала в больницу? Бедный Подольский. Надеюсь, с ней не случилось ничего серьезного.

После окончания обеда мы с подругой разошлись по своим отделам. Я уже и забыла о том, что ждала сообщения от Демидовой, как вдруг она мне наконец ответила.

«Отлично, засчитано. Осталось пять. Продолжайте в том же духе!», – написала мне Галина Юрьевна.

Прочитав сообщение, я убрала телефон в карман пиджака и медленно побрела по коридору к своему рабочему месту. Попутно я размышляла о сложившейся ситуации и об отношениях в семье Ларского. Алек сам признался, что у них с братом мало общего, а уж если Ларский подозревает тетку в кознях против него, то и ежу понятно, что отношения в семье вообще никакие. Демидова явно хочет вернуть место генерального директора своему сыну, из чего следует, что ее идея с поцелуями была затеяна для того, чтобы навредить Ларскому. И в эти офисные интриги невольно была втянута бедная я. Как обычно, мне несказанно «повезло».

Работы сегодня было немного, поэтому я, сделав все свои дела, вернулась к незавершенным дизайнам упаковки нового крема. Не преследуя ровным счетом никакой цели, я просто делала то, что приносило мне невероятное удовольствие – рисовала. Увлекшись, я даже не заметила, как ко мне тихо подошел Ларский и айсбергом возвысился надо мной.

– Ой, здравствуйте, – пролепетала я, наконец заметив его.

– Виделись, – буркнул он, заинтересованно глядя на мои рисунки. Указав на них, Тирекс спросил: – Это что?

– Ничего! – Я суетливо принялась убирать рисунки. – Просто выдалась свободная минутка и…

Ларский протянул руку и взял один из рисунков. Долго рассматривал его, хмыкал, а затем, взглянув на меня из-под листа бумаги, произнес:

– Бери все свои каляки-маляки и иди за мной.

– Х-хорошо, – пролепетала я, собирая листы.

От страха сердце ходило ходуном, а руки плохо меня слушались, из-за чего я никак не могла собрать все листы. Боже, ну почему он меня так пугает? Ведь утром я совсем его не боялась и даже дерзила! Может, виной всему рабочая обстановка? Или у меня просто определенный запас дерзости и смелости на каждый день?

– Успокойся, – шепнул появившийся рядом Подольский.

Он помог мне собрать рисунки, выровнял их и протянул мне. Я с благодарностью улыбнулась и побежала за Тирексом, который уже шагал к лифту.

Если идти рядом с Ларским мне было весьма неловко, то ехать с ним в лифте было неловко в кубе! В голову сразу полезли сцены нашего первого поцелуя, а за ним и второго. Просто сумасшествие какое-то!

Спустя целую вечность мы добрались до пункта назначения – отделу маркетинга, где работала Катя. Вот только подруги почему-то на месте не было, хоть ее компьютер и был включен.