Образ (страница 2)
– Там одни современные романы, – дальнейших объяснений не требуется, Йося неплохо знает мой вкус, поэтому он в курсе, что из романов я читаю только классику.
Вода в чайнике вскипает, и я завариваю зелёный чай.
– Я тебе заварила чай, – кричу из каморки. Это – наше небольшое убежище от рабочей суеты, раньше эта захламленная коробками из-под книг комнатушка была чуланом, мы же в ней обосновались основательно: Иосиф приволок небольшой деревянный стол невесть откуда, еще и чайник в придачу. С меня – раскладные стулья в зелёную полоску, которые обычно ставят на лужайке внутреннего дворика. Пошарпанные бежевые обои тесных стен перекрывают плакаты с Ланой Дель Рей, Леди Гагой; я планировала также приклеить постер из журнала про Гарри Поттера, на котором красовался молодой Том Фелтон, но Йося сказал, что не позволит мне развешивать портреты грубияна-Малфоя. Пришлось пойти на уступки, зато он часто покупает печенье нам к чаю.
– Если ты ему не ответишь – я выкину твой телефон в окно, – неожиданно появляется Иосиф с моим смартфоном в руках.
– Ну кто там еще? – недовольно бурчу я, не подмечая то, как раздраженно он пихает мне смартфон.
Звонит Адам, а на счету уже четыре пропущенных.
– Если он будет караулить тебя у входа – просто закричи, – деловитым голосом предлагает мой напарник, устроившись на стуле, попутно прихлёбывая чай.
– А знаешь, – сбрасываю звонок и убираю телефон в карман бомбера, висящего на спинке свободного стула, – я не тороплюсь. Помогу тебе расставить книги…
– Ну уж нет! – Иосиф с грохотом ставит свою чёрную кружку на стол, отчего я невольно вздрагиваю, – твой ухажёр сейчас сюда завалится и снова будет расспрашивать, где ты.
– Он не мой ухажёр.
– А он это знает?
– Разумеется, – цокаю я.
– Так ответь хоть раз на его звонок. Скажи, что ты занята. В чём проблема? Просто поговори с ним.
Поджимаю губы и неловко усаживаюсь на стул. Иосиф пытливо глядит на меня, а я, за неимением слов, смотрю в дверной проем. Тёплый жёлтый свет из библиотеки прорезает нашу пыльную каморку.
– Я написала картину, – пропустив долгую паузу шепчу я.
– Кто в этот раз? – Иосиф принимается протирать стол.
– Мы не знакомы. То есть… Он мне приснился, но я не помню, где могла его увидеть, – подперев голову, наблюдаю за тем, как Йося роется в рюкзаке в углу. Он достаёт проводные наушники и плеер. Когда я ухожу, он всегда слушает музыку, хотя это, разумеется, нежелательно на рабочем месте.
– Опиши его.
Тогда я сделала одну из ключевых своих ошибок.
– Хоть я его и не знаю в реальной жизни, я решила дать ему имя. Давид.
***
Гений и безумец. Может ли идти речь об одном и том же человеке?
Безумство – как нечто нездоровое, лишённое «нормальности».
Пока варила спагетти, наткнулась на статью об известных деятелях искусства, страдающих от различных психических заболеваний. Компанию за ужином мне должен был составить Давид: я с трудом перенесла мольберт на кухню, поставив его напротив стула, на котором обычно устраиваюсь сама.
«Винсент Ван Гог – шизофрения, биполярное расстройство, эпизоды мании и депрессии в последние годы жизни. Трагичность его страданий вылилась в трепетную любовь к жизни, которую мы можем увидеть в его картинах.»
Разве ментальное расстройство равно гению?
Не все творческие порывы в угнетенном состоянии лучатся красотой, что убеждает нас в том, что творчество – это, в первую очередь, способ самовыражения, возможность найти отдушину.
«Роман Сильвии Плат «Под стеклянным колпаком» был опубликован в том же году, когда она совершила самоубийство. Литературная хроника о нервной депрессии, лечении электрошоком, неудачной попытке самоубийства и… Выздоровлении?
Демоны, преследующие Врубеля; маниакально-депрессивный психоз, запирающий Гоголя в стенах собственной комнаты, из которой не представлялось возможности выйти. Депрессия Вирджинии Вульф утащила её на самое дно, утопив вместе с писательницей её надежды на лучшую жизнь.»
Достоевский, Андерсен, Шуберт, Дали, Бах, Левитан, Гете, Диккенс, Рахманинов, Моцарт, Бальзак… Можно продолжать чуть ли не до бесконечности.
Гении? Да. Счастливые ли люди?
Вода гневно закипела.
– До безобразия несчастны, но находили в себе силы создавать что-то прекрасное, – в пустоту шепчу я, откладывая телефон. Разрываю картонную тубу со спагетти и высыпаю их в стальную кастрюлю.
– Здоровые люди всегда счастливы, у них нет нужды в преобразовании мира.
Моя рука зависает над кастрюлей. Пар от горячей воды, обволакивающий кожу кисти, вынуждает меня отложить коробку.
Медленно разворачиваюсь в противоположную сторону, ожидая увидеть собеседника. Кухня пуста.
В голове пронёсся ворох мыслей: «Я закрыла входную дверь?», «Кто-то шёл за мной на улице?», «Сильно я покалечу себя, если выпрыгну из окна третьего этажа?», «Какие границы у самообороны?»
Мне точно не померещилось, не так глубоко я ушла в свои мысли.
Заметив малейшее движение, я мгновенно перевожу взгляд.
Его рука стесненно потирает заднюю сторону шеи.
Такого не может быть.
– Я тебя напугал? – матовое лицо Давида морщится от неловкости.
Отхожу от плиты и, чуть наклонившись, вглядываюсь в его плоские, но влажные и тревожные глаза.
Он распахивает рот, чтобы сказать что-то ещё, однако я прерываю его, от страха дёргаясь и толкая мольберт на спину. Полотно рухнуло на пол, и я пулей вылетаю из кухни, резко заворачивая в спальню.
Замешкалась на пару секунд в проходе, после чего чуть не запрыгнула в кровать, роясь в складках мятого одеяла. Неловко плюхаюсь с матраса на пол и судорожно перекладываю на рабочем столе книги, скидываю карандаши и ручки.
– Чёрт, да где же он!
Холодок осознания окатывает меня с головы до ног. Прямо в домашних штанах и растянутой белой футболке уверенно шагаю в коридор. Натягиваю первые попавшиеся кеды, снимаю бомбер с вешалки, попутно хватая ключи с тумбочки. Чуть не сношу дверь, тяжело навалившись на неё. Запираю квартиру, не выключив свет на кухне.
Уже на улице накидываю бомбер и дрожащими пальцами набираю номер.
– Алло? – звучит удивленный голос.
– Адам, можно я приеду?
***
Перепугалась я не на шутку, отчего только спустя получаса ходьбы заметила отсутствие велосипеда. Обычно Адам забирал меня на машине, ведь путь до его дома не близкий.
Идти предстоит в микрорайон частных домов, он расположен рядом с набережной. Некоторые жители частного сектора имеют личный участок пляжа, огороженный от центрального пляжа белым низким забором из покрашенных брусьев.
У семьи Адама – лишь идеально подстриженная лужайка.
На полпути я задумалась над тем, чтобы заказать такси, к слову, мне ещё и Адам продолжал писать, спрашивал встретить ли меня. Я упорно игнорировала его, так как хотела побыть с мыслями наедине. Чем дольше я шла, тем больше начинала сомневаться в произошедшем. Могло ли мне показаться, что картина разговаривает? Галлюцинациями я никогда не страдала, да и такого недостатка общения не испытывала, чтобы беседовать с изображением.
***
– Привет, – он тянется, чтобы обнять меня, но я несмело выставляю руку вперёд.
Адам делает вид, что не заметил этого. Закрывает за мной ворота, и я пропускаю его вперед по дорожке, выложенной крупными булыжниками разных оттенков серого.
Раньше его мама сажала в клумбах цветы: огненные бархатцы сопровождали гостей от ворот до крыльца дома. У петуний был отдельно отведённый небольшой участок с одной стороны лужайки, с другой – пытались разрастись однолетние георгины ненавязчивого розового цвета. Главной гордостью был львиный зев бордово-лилового цвета, расположившийся вдоль стен дома. Цветы тянулись до самых окон.