– Конечно можно. – в подтверждение своих слов, я схватил особо назойливого представителя зеленых жителей и с силой извлек его из спины. На коже образовалась красная точка рубца. Я протянул лист неизвестной, а она посмотрела на него со смесью недоумения и облегчения. – Как видите могу.

– Тогда обрывайте. – сказала, как отрезала она. – Больно и неприятно, конечно, но потерпеть я готова.

– Но позвольте спросить, нет ли среди этих листьев того, что был бы дорог вашему сердцу?

Незнакомка обернулась через плечо, посмотрев на меня вопросительно. Мне кажется, в то мгновение в моем взгляде она прочла историю моей жизни, увидела и золотое сияние листа, и сморщенные комочки непрошенных гостей на полу, и поняла мои чувства. Я впервые так близко увидел ее кристально чистые и ясные глаза, в которых плескалась решительность. Уголки ее губ скользнули в несколько печальную и одновременно теплую улыбку.

– Эти листья никогда не смогут стать мне сколько-либо ценными. Поэтому я думаю лучше избавиться от них прежде, чем они захватят мое тело. Прошу Вас – оборвите их все.

Она отвернулась, а я принялся обрывать листья один за другим и те осыпались на пол. Листья не хотели оставлять нахлебное место и больно жглись, но я не замечал боли и только осторожно обрабатывал ранки на спине незнакомки антисептической мазью.

Через десять минут на спине незнакомки остался лишь узор красных точек, чем-то напоминающий звездное небо. Я легонько коснулся его пальцем и вернулся за компьютерный стол, размышляя, заметила ли она мое невесомое прикосновение. Девушка не разрешила моих догадок. Она поблагодарила меня и накинула на плечи футболку. Я видел, что ранки причиняют незнакомке боль, но на душе ей стало легче. Она села на стул и долгим взглядом смотрела, как играют на кирпичной стене за окном лучи солнца. Ее лицо было немного печальным, но глаза искрились светом, который она видела.

Через несколько минут я вручил девушке лист с рецептом, и она убрала его в сумку и поднялась с места, приготовившись покинуть кабинет. Нехотя покинуть кабинет. И вовсе не потому, что за окном шел дождь.

– Позвольте проводить Вас.

– Спасибо. – неуклюже поблагодарила она меня, когда мы дошли до конца коридора. Несколько мгновений мы смотрела друг на друга, общаясь без слов. Наконец она развернулась и, не сказав ни слова, исчезла за углом, оставив после себя след из света.

Еще несколько мгновений я смотрел на то, как он тает, оставляя после себя наполненную пустоту. После чего развернулся и направился в темноту кабинета.

– Постойте! – вновь раздался голос и вытащил меня не свет.

Я обернулся. Она стояла в конце коридора, сжимая в руках ручку сумки, с накинутой на одно плечо курткой. Я слышал неровное биение ее сердца, даже находясь на другом конце коридора. Некоторое время мы молчали. Наконец она выпалила, как тогда, когда ее преисполнила жажда жизни.

– Я еще вернусь. Вернусь чтобы отблагодарить Вас за оказанную помощь… и увидеть вновь… Можно?

Не помню, что выражало в тот момент мое лицо. Думаю, нечто совершенно противоположное безразличию и равнодушию.

– Да! Я тоже должен спросить Вас кое о чем. – крикнул я в ответ.

Девушка была несколько удивлена и растеряна, но глаза ее засветились вновь.

– Хорошо. Тогда до встречи! – крикнула она и ушла, вспыхнув ослепительной вспышкой света.

А я, преисполненный спокойствия, вернулся в кабинет, чтобы поскорее уйти из него и ступить в свет, который теперь ни за что не должен был померкнуть.

***

Там, где ее ботинки касались пола, я обнаружил незабудку. Я присел на пол, нежно коснулся кистью голубого побега. Я подумал о том, заметила ли ее душа мое прикосновение и решил, что в следующий раз непременно спрошу ее об этом.

Я огляделся, взял со стола подставку, в которой хранилась канцелярия и вывалил из нее все содержимое, которое разбрелось по столу и полу. Я подошел к раковине, тщательно вымыл стакан, налил в него теплой воды, а затем трепетно сорвал незабудку и опустил стебель в окутавшее его тепло. Я поставил цветок на подоконник – туда, где его обняли мягкие лучи рыжего закатного солнца.

И тогда что-то странное, доселе неведомое мне и пугающе приятное захлестнуло меня с ног до головы. Я не мог дышать – мне хотелось кричать!

Захлёбываясь этим доселе неведомым чувством, я опрометью помчался в лес. Но на этот раз меня гнали вовсе не страх и обида (да теперь я мог очертить эти чувства словами), а нечто совсем иное. «Я не один? Я не один? Не один!» – стучала в моих висках разгоряченная кровь, и ритм был прекраснее, чем любая симфония мира. По коже скользил ветер, раздувая складки плаща. И изнутри меня разрывало от желания закричать на весь мир о том единственное человеке, который был так мне нужен, без которого я мог лишь вновь покрыться ветвями и засохнуть. Теперь же на мне в большом количестве распускались бутоны, и я понял, что вдыхаю сладостно-пьянящий аромат жизни!

А вслед я понял, что вовсе не на мне распускаются бутоны. И раскрыл глаза на мир, который доселе не замечал, а теперь увидел разом – целиком и полностью. Тот запах принадлежал черемухе после проливного весеннего дождя. Он взорвался свежестью, вытеснил прочие мысли, и, О Боги почему прежде я никогда не замечал его прелести?! Также как и не замечал, как небо разливается в кристально прозрачных лужах! Я хотел прыгнуть в них и упасть сквозь это небо!

Я мог только бежать. Бежать вперед, мчаться от распирающего изнутри восторга от этого мира. Вперед! К свету, который теперь освещал мне путь! Чтобы рассказать им – деревьям, что выслушивали меня, когда все остальные оставались глухими. Чтобы рассказать ему – листу, который был для меня счастьем и отрадой столько лет. Меня несли крылья и казалось, я оторвался от земли чтобы взлететь……………………………………..

И в то самое мгновение из-за угла на меня налетела вспышка, сдавила ребра в жгучих объятьях и подмяла под себя. Мир накрыла тьма.

……………………………………………………………………………………………………………………………………………….…………………………………………………………………………………………………………………………………………….…………………………………………………………………………………………………………………………………………….…………………………………………………………………………………………………………………………………………….………………………………………………………………………………………………………………………………………….

5.

Первое, что ко мне вернулось – слух. И первое, что я услышал – некий раздражающий писк.

Писк комара?

Нет на писк комара это не было похоже. Писк комара не такой отрывистый и не повторяется через правильные промежутки времени.

Я попытался пошевелиться, но не мог. Конечности по-прежнему стягивали путы лиан и ветвей, не дающие двигаться. Кора вгрызлась в кожу, и та онемела, словно покрылась панцирем. Тело ныло от боли и онемения.

Я приоткрыл глаза. Мир сузился да ослепительной полоски света, которую я видел через прорези век. Что я приготовился увидеть? Как и всегда – ничего не выражающие пустые глаза и свежесть зелени, так резко контрастирующую с бесстрастным выражением на лице? Я вдруг стал задыхаться от беспокойства. «А если?» – барабанила кровь в висках, я вспомнил о листе, который с месяц назад вырос на моей спине. Я испугался, что мог раздавить это хрупкое создание тяжестью своего тела. Я почувствовал острую необходимость соскочить с постели, чтобы проверить крохотный росток, но не мог даже поднять руки.

Писк комара ускорился.

– Очнулся, наконец. – услышал я скрипучий голос, выскользнувший из темноты. Кому он мог принадлежать?

Я распахнул глаза и пригляделся к трещине на потолке. Но я не узнал трещину. Не узнал я и лампу, которая аккуратно стекала с потолка на изящных шнурах.

Я повернул раскалывающуюся голову в сторону странного пищащего звука. Передо мной стоял некто, кого я видел впервые – человек, облаченный в белый халат. Этот незнакомец в одной руке держал какую-то бумагу с показаниями, а другой проверял пластиковые трубки капельницы, в которых отражался красный свет зигзагов.

И все-таки я ошибся, приняв его за незнакомца. Это был силуэт, принадлежащий авторитетному голосу.

– Ну что же, дружище. Ты выжил после того, как на огромной скорости на тебя налетел автомобиль. Повезло, что отделался сотрясением мозга, да парочкой сломанных костей. Видимо ты и впрямь родился под счастливой звездой.

– Где я? – спросил я, но вопрос вырвался из легких страшным сдавленным хрипом. Кажется, это был язык древесной коры.

– Не напрягайся. Еще некоторое время ты не сможешь разговаривать. – пояснил авторитетный голос. – Ну и ну. Никогда не думал, что увижу тебя на операционном столе.

Я очнулся на кушетке. Я не помнил ни что со мной произошло, ни даже кто я такой. Помнил только то, что было у меня нечто такое, что я непременно хотел спасти, сохранить. Был ли это лист на спине или незнакомка?

В голове все мешалось. Кажется мне снился какой-то странный долгий сон. Спустя несколько минут молчания, в мозг впилась первая осознанная мысль, по венам растекся яд оцепенения, перед глазами все закружилось от осознания одной лишь верной догадки – конфабуляционное расстройство сознания.

Иначе говоря, у меня было расстройство памяти, сопровождающие прогрессирующую амнезию, когда реальные события забывается, а пробелы в памяти восполняются вымыслами.

И тогда я, кажется, заплакал.

***

Спустя некоторое время я мог свободно перемещаться по палате, но по-прежнему чувствовал себя совершенно беспомощным. Я собирал свою память по кусочкам, словно пазл в котором не доставало деталей, а некоторые из них и вовсе были взяты из другого набора.

***

– Ну что, приятель, вляпался ты, конечно, в передрягу. – вздохнул человек с шевелюрой, с которой сползала желтая краска. Он сидел передо мной на стуле и вертел в руках упаковку с зубочисткой, после чего убрал ее в карман.

Кем был этот человек?

Я бы никогда не вспомнил его, если бы не замызганный горчичного цвета свитер. Я посмотрел в спокойное, чуть наглое лицо человека и на массивную солидную фигуру, которые так разнились с тем образом, который остался в моей памяти – образ неуверенного в себе человека, который не мог найти место в жизни, был выгнан женой из дома и на протяжении нескольких месяцев жил за мой счет. Сейчас я видел перед собой состоявшегося писателя, который многого добился в жизни и спокойно шел по дороге, что широко расстилалась перед ним.

Чуть поодаль у окна стояла женщина невероятной красоты. Ее белоснежные волосы растеклись по спине водопадом, руки несколько скованно переплелись на груди, а голубые и чуть холодные глаза сострадательно смотрели меня.

– Моя жена. – подмигнул он мне, проследив за направлением моего взгляда. – Я все хотел Вас представить друг другу, но ты же меня знаешь. То одно, то другое – дела, постоянные разъезды, встречи с поклонниками, эти мелкие, которые слоняются по дому и мешают работать, так что даже времени навестить старого друга не хватает.

Он наклонился и понизил голос до заговорщицкого шепота.

– Знаешь, как я скучаю по времени, когда жил у тебя! Спокойно сиди себе и сочиняй, никто не дергает, не кричит на всю квартиру: «папа, папа, ну поиграй со мной!», не таскает по театрам и бесконечным выставкам. Может, как-нибудь сбегу ото всех этих вредителей в тихую гавань. Ты же не станешь возражать против компании старого приятеля, который к тому же некогда спас тебе жизнь.

Далее я безучастно наблюдал, как воскресла над ним грозная фигура жены и треснула по затылку.

– И когда это ты, скажи на милость, в последний раз таскался по театрам и выставкам? Сидишь себе в темном логове в обнимку со своими рукописями и месяцами не вылезаешь оттуда на белый свет! Скоро совсем зарастёшь словами! – росла она и возвышалась громадной статуей возмездия. – И кто, когда выяснилось, что твоего друга спасли из лап смерти, подсуетился и притащил тебя навестить его? А? Дэйхи, я с тобой разговариваю! Совсем в свои книги закопался!

Не знаю почему, но я тогда рассмеялся.