– Сделать можно, – немного подумав, ответил Курт. – Только придется вскрывать тот бочка, что мы везти в полк на санях. В кузов для полковой интендант есть скипидар, смола, воск, топленый жир и масло. Если все это смешать и добавить некоторый мой особый добавка, то гореть будет так, что никакая вода не потушить костер, пока все не выгореть.

– Тогда выкладываем три приличных костра треугольником, – решил Егоров. – На них мы уж точно дрова найдем. Посмотрите в сараях жердины, старые бочки, на чердаках вон еще проверьте. Соломы туда же прессованной заложите и все горючим пропитайте. Еще с десяток факелов можно на всякий случай сделать, чтобы подсвечивать ближние подходы. Так, братцы, костры – это, конечно, хорошо, а как же нам их запаливать? Совсем близко к дому их выставлять глупо, так мы в первую очередь себя же будем освещать, а не нападающих. Нам надо, чтобы они в шагах пятидесяти, а то и семидесяти от избы расположились. А туда и факелом никаким не докинешь, попробуешь только ближе подойти – сразу подстрелят.

– Зажигательный пуля, – пожал плечами Курт. – Я же сказал, что она нам может пригодиться, а вы мне тогда не верить.

– Так у нее ведь из-за этой внутренней полости никакой точности нет, – покачал в сомнении головой Егоров. – Мы ведь ее с тобой так до ума и не довели!

– Так точно, господин полковник, не довести, – согласился с командиром главный оружейник. – Но пять-семь десяток шагов – это для нее хороший дистанций. Я даже и за сто из своего штуцера часто попадать, правда, днем, но думать, что суметь справиться.

– Ладно, хорошо, тогда вы, Курт Оттович, вместе с Карпычем костры устраивайте, – принял решение Егоров. – Сделайте так, чтобы вам было их удобно воспламенять этой своей зажигалкой. А теперь давайте еще раз все вместе вокруг пройдем и подумаем, что бы нам еще здесь приготовить для встречи незваных гостей.

Темнеет на юге очень быстро, вот только что солнце стояло над верхушками деревьев леса и было светло, а не прошло и четверти часа, как землю окутали густые темные сумерки. Первую ночную смену нес караул во главе с капралом Леонтьевым. Сам он с егерем Фролом прохаживался у дома, а егерь по кличке Малой сидел с подлекарем Устиновым у оконца продуха на сеннике сарая.

В доме поужинали. Кто-то дремал на широких скамьях, кто-то штопал поизносившуюся за долгую дорогу одежду, а Капитон все учил второго лекаря Стринадко правилам быстрой зарядки ружья.

– Вот так вот лучше скусывай патрон, Онисим, – негромко наставлял парня пожилой егерь. – Да слюни-то свои не пускай на порох, он шибко сырости боится. Крепко зажал зубами самый кончик, резко рванул патрон вбок, и эдак горловинку-то его пальца́ми сразу расправляешь. Тебе ведь через нее засыпать и в замок и в дуло порох еще нужно. Будет плохо расправлено – половину точно в спешке мимо просыплешь. Ну вот, на полку замка сыпанул, большим пальцем мимоходом курок тронул – ага, на месте кремень, надежно он зажат винтом в губках. Щелк сразу крышку на место. Все-е, вот теперь уже порох никуда не убежит. Можно его и в дуло засыпать.

– Карпуш, ну хватит уже, – попросил товарища командир звена. – Завтра учить молодых будешь, а то мне через смену караулить, а эти три часа, что до нее осталось, только и будет одна ружейная зарядка сниться. А мне бы лучше Дашеньку во сне увидеть, соседскую девку, что через дом от нашего жила. У нее глазища такие большие, голубые, словно бы весеннее небо, а губы какие сладкие, медовые. Коса толстая, ниже пояса. Вся она такая крепкая, справная. Э-эх!

– Ванька, хватит тебе уже народ травить! – выкрикнул из-за печки один из егерей. – Уж лучше бы и дальше Капитоха бубнил, чем ты тут о своих бабах калякаешь. Ну никакого покоя от вас всех нет! Один весь вечер шомполом о ствол елозит, другой соседскую деваху вспоминает, а мне уже на караул скоро вставать!

– Все, все, все, – поднял обе руки вверх Уж. – Извиняйте, братцы, увлекся. Молчу я, молчу!

С улицы зашли Курт вместе с полковником.

– Ваши благородия, сюда вот, к стеночке пожалуйте, – прошептал Карпович. – Вам вот здесь, на этих скамьях постелено. Тут хоть почище маненько будет.

Первая ночь прошла спокойно. Утром, на рассвете, пришел хозяин, чтобы все проверить и покормить скотину. Первым делом он обошел весь большой двор, потаращился на заготовленные егерями костры, на двух караульных, толкущихся у дверей его хаты. Покачал головой и, ничего не сказав, пошел в сарай.

– Тсс, – Алексей, сидя на втором ярусе, на сеннике, прижал палец к губам. Онисим понятливо кивнул и крепче сжал свою фузею.

Напоив скотину и задав ей корм, валах вышел на улицу. Он опять постоял на дворе, внимательно все оглядел и, не говоря ни слова, ушел в сторону дальнего дома.

– Ну, вот, это, считай, как бы проверка была, – проговорил Егоров, вглядываясь через небольшое чердачное оконце на улицу.

– Ладно, он хоть наверх не полез, – прошептал подлекарь. – Ох, я испужался, Алексей Петрович. Вот он по лестнице залез бы – и чего бы мы ему сказали?

– Здравствуйте, Драгош, – с улыбкой ответил Лешка. – Мы у вас тут отдыхаем, а то вон в избе уже и дышать нечем.

– Ну коне-ечно, так бы он вам и поверил, господин полковник! – засмеялся Онисим. – А в руках-то у нас вона чего – ружья. И пистоли с гренадой совсем рядом лежат.

– Ну, ведь не полез же, – пожав плечами, ответил Алексей. – Ладно, обошлось ведь, сейчас уже к нам смена придет. Чуешь, как съестным запахло? Это значит, что ребятки завтракают перед заступлением в караул. Они должны постараться незаметно сюда пройти, и нам вот так же придется отсюда тайно выходить. Ты, Онисим, бочком, бочком пройди вдоль стены сарайки и потом уже возле навеса с дровами к дому выходи. А я с другой стороны, от конского загона подойду. Кто же его знает, а вдруг за нами уже приглядывают со стороны? Сейчас-то уже вон как хорошо просветлело. Издалека можно чуть ли не весь двор просматривать. Не хотелось бы такую удобную позицию да прежде времени возможному неприятелю выдавать.

Прошла еще одна ночь. Все было спокойно. Никакого шевеления в лесу или в соседних домах наблюдающими замечено не было. Так же утром и вечером приходил хозяин-валах, кормил свою скотину и внимательно оглядывал весь двор. Попробовал он было зайти в дом, но дорогу ему преградил караул.

– Не велено никого пущать! – пробасил Фрол. – Тут воинский отряд русской амператорской армии на постое стоит. Внутри полный порядок, вот завтра-послезавтра, как только мы уедем, тогда и зайдешь.

– Завтра уезжать? – переспросил валах, развернулся и, что-то бурча себе под нос, пошел прочь.

– Смотри, Данила, как он озаботился! – кивнул стоящему рядом напарнику караульный. – По-русски ведь даже заговорил, а то ведь раньше все время только лишь по-своему балакал.

– Да все они, Фрол, тут понимают, только вот дурными прикидываются, – хмыкнул Данила. – Надо бы господину полковнику поведать, он приказал, чтобы о любой мелочи ему напрямую докладывать.

– Ваше высокоблагородие, а может, и не будет никакого набега, а? – протянул, переминаясь с ноги на ногу, капрал. – Может, мы зря это все тут, ну, с этим, со вторым своим постом в сарайке затеяли? И одного бы вполне себе даже хватило. Нам ведь осталось от силы одну ночь тут пересидеть. Небось, уже завтра сюда наши подоспеют. А так бы отдохнули перед дорогой.

– Дурья твоя башка, Мишка! – воскликнул, встав с лавки, Карпыч. – Еще раньше, в самый первый день, как мы прибыли, сказал бы такое – так и ладно бы. Но вот не в эту, не в последнюю ночь тебе гундеть. Если тут чего около нас и затевается худое, то случится оно вот-вот, уже нонче будет должно. Сам же, небось, слышал недавний рассказ Фрола с Данилой. И звеньевой твой Ваня Тришин, которого вы Ужом кличете, какой-никакой, а все же сумел сегодня разглядеть свежий след в подлеске. Не зря он на рассвете по грязюке ползал. Ну, точно Уж, правильно вы его нарекли.

– Так, может, это они сами нас сторожатся, а, дядь Вань? – не сдавался Леонтьев. – Ну да, сидят на лесной поляне, на малом хуторке с десяток гайдуков и любого шороха боятся. Щиплют они, может, потихоньку местных купцов да торгашей всяких. А тут-то вон, аж цельный воинский отряд при хорошем оружии, – кивнул он на составленные у стен штуцера и фузеи. – Им лишь бы сейчас в покое усидеть да внимание служивых к себе не обратить. Вот они и лазают, оглядывают нас издали и сторожатся. Ну и местных тут на хуторе подговорили, чтобы они, значит, за нами присматривали.

– Вполне себе и такое тоже может быть, – опередил с ответом Карпыча Алексей. – Ну, вот мы и проверим их в эту ночь. Не полезет к нам никто – хорошо. Ну а коли полезет… Гренад у нас, жаль, маловато. Вот прав ты был все-таки, Курт Оттович, когда предлагал мне побольше их снарядить. Достали бы сейчас целый ящик из саней да всем бы по паре раздали. А так только у троих в звене в подсумках они имеются. Ну да ладно, хотя бы пусть шесть штук, но имеем. Так, караульные смены у нас в эту ночь будут следующие…

Вторая ночная смена подошла к концу. Сменившийся караул залезал в хате на освободившиеся лавки, а новый уже вслушивался в ночь.

– Ты, Венедикт, ружейку-то на сено положи, – посоветовал лекарю Капитон. – Рядышком с собой ее держи и не трогай пока. А то ненароком вдруг в темноте стукнешь, а железный звон – он ведь в ночи ох как далеко разносится.

Где-то в стороне стоящего у самого леса дальнего дома забрехала собака, потом она вдруг резко взвизгнула, и над хутором вновь повисла тягучая черная тишина.

– Слыхал, Малой? – кивнул напарнику Тришин. – Чего это Барбоса так резко угомонили? Так-то, ежели его хозяин поленом огрел, он бы хоть завыть, заскулить должо́н. Ну а коли кто чужой был, не замолк бы так быстро. Ты это, давай-ка на всякий случай к дровнице отступись и уже там наготове стой. А я немного вперед пройду и около самого костровища встану. Ежели вдруг поджигать буду, то крикну – прикроешь меня.

– Понял тебя, Вань, – кивнул напарник, взводя курок своего ружья. – Ты там, гляди, осторожнее, возле костра долго не задерживайся. Сам ведь понимаешь, при его свете словно бы на ладони открытый будешь.

– О как, слышишь, как будто бы сапоги по грязюке чавкают? – толкнул локтем лекаря Капитон. – Да чего ты за ружье-то сразу хватаешься? Наш это идет, от дома и в сторону костровища. Только вот почему он один? Ага, а второй караульный, видать, у дома остался. Непонятно. – И, проверив кремень, он щелкнул взводом курка.

В сторону двора и хаты, занимаемых егерями, явно шли какие-то люди. И, судя по тому шуму, какой доносился сейчас до ушей Тришина, было их немало. Как бы ни пытались они подойти незаметно, но распутица такой шанс им не дала. Вот, видно, кто-то из них поскользнулся и стукнул железом о железо.

– Ах вы ж гаденыши, – негромко выругался егерь. – Все-таки не усидели у себя в лесу, не выдержали, полезли в самую последнюю ночь.

Достав из-за пазухи пропитанную смолой тряпицу, он положил на нее трут и ударил кремнем о кресало. Искры вылетели вокруг маленькими молниями, Иван подул, но хорошо высушенный мох не загорался.

– Да чтоб тебя! – чертыхнулся егерь и раз за разом все продолжал бить по огниву. Ну, вот наконец задымился и трут, еще немного – и он, ярко вспыхнув, воспламенил пропитанную горючим составом тряпицу.

Всего лишь в паре десятков шагов от егеря раздались встревоженные крики.

– Давай, давай, ну, гори же! – засунув тряпицу в костровище, Тришин кинул на нее лежащую здесь же просмоленную паклю и с удовлетворением отметил, как теперь вспыхивает и разгорается яркое пламя.

«Бам! Бам!» – ударили в темноте два выстрела, и одна из пуль рванула бок полушубка.

– Ванька, беги, рядом они! – выкрикнул от дома Малой и выстрелил в еле видимую ему тень.

– Ах ты ж зараза! – вскрикнул Капитон при первых грохнувших внизу выстрелах. – Обожди-ка, Веня, не спеши, – и сдвинул в сторону ствол ружья у напарника. – Куды ты палить-то собираешься, видишь, какая там теме́нь? Себя только раньше времени обнаружишь!