Обаятельный гарем желает познакомиться (страница 13)
Так что я с командой из Айсылу, Джарис, Рами и Азата прошлась по малому залу и гостевым покоям сама. Мужчины двигали мебель, одна наложница орудовала магическим “пылесосом-пятновыводителем”, другая шла следом за ней с камнем-восстановителем, который возвращал всем поверхностям их исходные свойства и превращал потертые диванчики в новые на вид. А я проверяла и заменяла при необходимости разрядившиеся стационарные артефакты.
Помощь Маруфа сводилась в основном к моральной поддержке. Он подбадривал нас восклицаниями вроде “Все пропало!” и “Это провал!”. Правда, делал он это чуть менее высоким голосом, чем раньше, – то ли успокоительное подействовало, то ли подустал.
– Маруф! – не выдержала я наконец, – как ты с такой тонкой душевной организацией переживал премьеры?
– Трудно! – скорбно ответил толстячок. – Каждая премьера – на грани жизни и смерти. Всякий раз меня откачивала половина труппы.
– А вторая репетировала?
– Нет! – еще более драматично возразил Маруф. – Вторая откачивала нашу приму. Она, бессовестная, каждый раз падала в обморок или начинала рыдать. В такой ответственный момент! Никакого такта.
Я только головой покачала. Кажется, мне крупно повезло на самом деле, что у нас за приму – Зарема. У этой нервная система непрошибаемая, по-моему. Ну подумаешь, приходится эту девицу вылавливать по каким-нибудь злачным местам, как только она в кои-то веки понадобилась… интересно, как там успехи с поисками у Тарии? И не узнаешь ведь! Нет, надо поторопить Ирмаина с созданием переговорников.
Отвлечься от переживаний несчастного учителя танцев маня заставил шум, а следом слаженная хоровая ругань за спиной.
Резко обернувшись, я сразу поняла, что послужило поводом для словесных упражнений. Правда, как это могло случиться, предстояло еще выяснить.
– Твою мать! – это я сказала по-русски. Просто в зенаильском не нашла ничего достаточно выразительного.
*
…Посреди малого зала, там, где до сих пор стояла бесценная скульптура, изображавшая льва, высилось… дерево. Настоящее живое дерево, запустившее толстенные корни в плитки пола, по которым уже зазмеились трещины во все стороны. Крона упиралась куда-то под самый сводчатый потолок. А в обхвате оно было таково, что обнять можно разве что втроем.
Кажется, это был дуб. Я не сильна в ботанике, да и листья оказались высоковато. Во всяком случае, здесь, в жарком Зенаиле, дерево смотрелось настолько чуждо, насколько это вообще возможно.