– Там мы и заснули, благо моя жена покрывало с собой прихватила. А утром, когда в лагерь вернулись, нам девчонка, толстая такая, подружка твой цыганки, сообщила, что тебя избили какие-то парни и эта… – забыл я имя – с тобой в больницу поехала. Мы с Лизкой сразу в цивильное переоделись и к тебе рванули. По дороге нам навстречу красный «рендж» попался. Ну я и понял, кто те неизвестные хулиганы. А цыганку твою в лагере никто больше не видел. Лизка еще причитала, что девка эта как сквозь землю провалилась.

– А Еремей с Аркашкой где были, когда Баян меня метелил? – сквозь зубы проскрежетал Вова.

– Дык… они же в деревню еще раз за выпивкой пошли… ну и только следующим днем вернулись.

– Повезло Баяну, – криво усмехнувшись, мотнул головой Молоканов.

– Да что случилось-то, генацвале? – вскинулся Юра, таращась на друга большими черными, словно маслины, глазищами. – Что придумал, в праздники эту историю ворошить?

– Пришлось, – горестно возвестил Вова. – Спасибо, брат! – Он хлопнул друга по плечу и, потянувшись, открыл дверцу джипа. – Прости, что так с наскоку, Юр. Лизке привет передавай, ну и поздравления новогодние.

– Что происходит, Вова? – напрягся Талахадзе. – Ты как по белой нитке ходишь.

– Да все нормально! – хмыкнул Молоканов, заводя двигатель. – Мне ехать нужно. Прости.

Вернувшись домой, Юра понял, что сильно нервничает, и, взяв сигарету, отправился на балкон.

– Что? – выскочила следом Елизавета. – Зачем Хан приезжал?

– Не понятно. Про лагерь расспрашивал, про девку эту чернявую, с которой тогда зажигал… – Талахадзе потер лоб, словно это облегчало понимание ситуации.

Лиза нервно скрутила тонкие светлые волосы в хвост и, напряженно посмотрев на мужа, выдала задумчиво:

– Она приходила ко мне на работу.

– Кто? Когда? – насупился Юра.

– Вовкина цыганка. Где-то через пару месяцев, как мы с моря вернулись.

– Зачем? – оторопел Юра. – И как она на тебя вышла?

– Нашла через общих знакомых, – пожала плечами Лиза. – А хотела узнать все про Хана. Фамилия, адрес, где работает.

– А ты?

– Послала лесом, – отрезала Лизавета. – Это из-за нее Вовку чуть инвалидом не сделали!

Юра быстро затушил недокуренную сигарету и решительно велел:

– Звони ему и все расскажи.

– Зачем?

– Не знаю. Но нутром чувствую, что Хану это сейчас очень важно.

Большой черный пес лежал у Дьяконова на крыльце. Увидев гостя, он приоткрыл один глаз, глянул лениво и снова погрузился в сладкую дрему.

– Классный сторож! – усмехнулся Молоканов.

– Это соседский. Он тут службу не несет, – хмыкнул Мишаня и серьезно добавил: – Рита у нас. Сильно сердится на тебя.

– Ругает? – напрягся Владимир Петрович.

– Нет, – поморщился Дьяконов и замялся. – Они тебе новое прозвище выдумывают. Вот взрослые бабы, а как от этой напасти отучить, не знаю! – всплеснул руками Михаил. – Ты хоть меня поддержи. Некрасиво как-то!

– Я и сам в подвешенном состоянии. Может и не простить…

– Бабы, одно слово. Моя с утра как неживая лежала. В окно отрешенно смотрела. Ни слова мне не сказала. Рыдала тайком. Я уже не знал, что думать. А Анютка пришла, гляжу, повеселела Надюшка. Улыбается, зовет посидеть рядом. Вот и пойми, что на нее нашло, а потом отпустило. Мы с вечера даже грубого слова друг другу не сказали.

– А я отличился, – проворчал Вова, глядя, как открывается тяжелая дверь и на улицу выходит Рита, держа в одной руке ребенка, а в другой – коляску. Молоканов хотел кинуться к ней, но пес, поднявшись, угрожающе зарычал.

Маргарита полоснула по недавнему ухажеру яростным взглядом, и, усадив малыша в коляску, направилась к выходу. Кобель увязался следом.

– Рита, подожди, – взмолился Молоканов. – Выслушай меня.

– Мне вчера хватило, Владимир Петрович, – на ходу бросила она. – Больше вас слушать не желаю. Видеть тоже.

– Как ты по такому снегу коляску покатишь? – удивился Вова. – Давай подвезу?

– Нет, – отрезала Маргарита. – Все кончено. Не приставай!

Он пропустил мимо ушей ее категоричный отказ, решив, что все равно пойдет вместе с ней. Глядишь, и поговорят дорогой. Но выйдя за калитку, Рита достала маленькие лыжи и, быстро надев их, ускользнула от Молоканова в прямом смысле этого слова.

«Самая умная, да?» – раздраженно подумал Вова. Он быстро пошел следом, даже не пытаясь догнать. Отчетливые отпечатки лыжных полозьев, протекторов коляски и собачьих лап, оставленные на утоптанном снегу, вели сначала в маленький узкий проулок, затем пробежали по соседней улице и завернули в калитку двухэтажного дома из красного кирпича. Все. Приехали!

«Пушкина, 22», – прочел Молоканов на табличке. Он вернулся к своей машине и, вбив в навигатор точный адрес, проехал по асфальтированной дороге и остановился около Риткиного дома.

«Теперь, милая, никуда не денешься!» – довольно решил Вова и нажал на кнопку звонка.

– Кто? – настороженно осведомилась Маргарита.

– Рита, открой, пожалуйста, – взмолился Вова. – Давай поговорим.

– Вы ошиблись адресом, – вежливо проговорила маленькая фурия и отключилась. Можно было позвонить еще раз. Или ломиться в дверь до изнеможения, но Молоканов просто уселся на скамейку рядом с домом. Машина, серый «мицубиси л-200», должна хорошо просматриваться из дома. Значит, Маргарита поупрямится и выйдет. Вова вздохнул полной грудью и принялся ждать. Но проходили минуты, затем перевалило за полчаса. Молоканов замерз. И подозревал, что лучше уехать, оставив разговоры на потом. Никуда от него не денется Маргарита. Пусть выпустит пар. Тогда и поговорят спокойно. Теперь уж они точно связаны одной цепью.

«Скованные одной цепью, связанные одной целью», – пропел про себя Молоканов, но уходить не собирался.

Мимо проковыляла тетка в платке и с буханкой хлеба, прижатой к старой полосатой шубе.

«Шиншилла, блин!» – ни с того ни с сего выругался Владимир Петрович про себя, а женщина внимательно посмотрела на него и вошла в калитку напротив.

Оказавшись в доме, она тут же позвонила соседке.

– Та-а-ань, – протянула в трубку. – Под вашими воротами мужик сидит симпатичный. Ежели вам не нужен, может, я к себе заберу?

– Какой мужик? – охнула та. – Сейчас откроем, наверное, домофон сломался.

Когда тетка скрылась, Вова встал с лавки и принялся прыгать, пытаясь размять замерзшие ноги. Он посмотрел на свои замшевые ботинки с мокрыми носами и подумал, что в такой обуви ему не выстоять долго. В этот самый момент калитка распахнулась, и на улицу вышел крестьянин в шапке-ушанке, тулупе и валенках.

– Ты к кому? – поинтересовался, улыбаясь. Вова вгляделся в лицо и увидел под надвинутой на лоб шапкой глаза, точно такие же, как у Маргариты.

– Мне бы с Ритой поговорить, – промямлил Молоканов и серьезно добавил: – Меня зовут Владимир Петрович Молоканов. Я…

– Да понял я, кто ты, – отмахнулся мужик. – Пошли в дом чай пить. – Он протянул крепкую жилистую руку. – Танеев я. Александр Дмитриевич. Отец Маргариты.

Глава 11

3 января

Дьяконов усмехнулся, увидев, как Маргарита дала деру. Но больше его развеселил Молоканов, нырнувший следом в боковой проулок. Михаил наблюдал из окна, как Владимир Петрович в модных ботинках аккуратно ступает по снегу.

«В этих штиблетах по паркету танцевать, а не по снегу бегать», – мысленно развеселился Дьяконов и отправился наверх к Надежде. Она листала какой-то журнал, принесенный подружкой, но отложила в сторону, как только муж вошел в комнату.

– Иди сюда, – весело позвала Надя.

– Что-то произошло? – настороженно поинтересовался Михаил. – С утра помирать надумала, глаза отводила, а как Танеева притащилась, так сразу полегчало? Может, ей народной медициной заняться и немощных лечить наложением рук?

– Ага, – хмыкнула Надежда, смутившись.

Дьяконов заметил легкую тень, пробежавшую по лицу любимой, и решил усилить натиск.

Он улегся рядом и, обняв жену, тихо попросил:

– Скажи, что тебя с утра беспокоило? И как Анютка развеяла твою тоску?

– Она сказала, что это Сова с Баяном Тризуцкого чуть не убили.

– Тоже мне новость! – устало вздохнул Дьяконов. – Все местные СМИ как взбесились. Только об этом и трубят на каждом углу. Ты об Антоне волновалась? – подозрительно пробурчал Михаил.

– О тебе всю ночь переживала, – не подумав, брякнула Надежда.

– А я каким боком к покушению? – изумился Дьяконов и, всмотревшись в виноватое лицо жены, простонал: – Ты меня подозревала? Да?

– А что я могу подумать, если в прачечной майка окровавленная лежит?

– Полицию бы вызвала, – довольно осклабился Хоппер.

– Придурок! – в сердцах выкрикнула Надежда и откатилась от Дьяконова. Он озадаченно потер лысину, а затем словно понял что-то, разулыбался во все тридцать два зуба. Потом притянул жену к себе и нежно провел по спине. Надежда стукнула его ногой по голени, но Дьяконов даже внимания не обратил.

– Не брыкайся, как кобылка, – засмеялся над ухом жены, за что заслужил еще один пинок.

– Ты решила меня не выдавать? – пробормотал ей на ухо, прижимая к себе своенравную жену.

– Да, – нехотя призналась Надя, уткнувшись лицом в грудь мужа. – Думала, где тебя спрятать? У тетки в деревне или к отцу в Латвию отправить.

– Что я в той Юрмале забыл? – возмутился Михаил. – И не убивал я этого змееныша.

– Говорят, обвинение уже выдвинуто Баянову и Совенко.

– Да, кругом их следы и отпечатки. И по времени сходится, – кивнул Хоппер.

– Рита говорит, что Антон до сих пор в сознание не пришел.

– Да как по мне, от него бессознательного пользы больше для общества. Лежит себе, только воздух портит, а не жизни окружающим. Давай поспи, а я пока делами займусь.

– Побудь со мной, Мишутка, – тихонечко проскулила Надежда. – Я так соскучилась по тебе.

В доме Танеевых пахло хвоей. Даже в прихожей, в вазе, стояли сосновые ветки, украшенные дождиком и миниатюрными игрушками. А в зале была установлена огромная ель, около которой, на странном цветастом половике, сидел Санька и перебирал кольца от пирамидки. Рядом, в кресле, расположилась миловидная женщина. Малыш смотрел на нее, улыбаясь, и лопотал:

– Б-а-а!

– Привет, Санька, – позвал Молоканов, а потом смутился и поздоровался – Здравствуйте.

Хозяйка приветливо улыбнулась и внимательно посмотрела на гостя большими серыми глазами. Черные волосы, убранные в тугой узел, выдавали в ней родственницу Маргариты.

– Танюшка, угощай гостя чаем, а то твоя дочь придумала человека на морозе держать.

Женщина улыбнулась, подошла поближе, протянула руку.

– Татьяна Алексеевна.

– Владимир Петрович. Можно просто Володя, – включил обаяние на полную катушку Молоканов.

– Вы мою Риту ждали на морозе? – всплеснула руками Татьяна. – Проходите к камину, погрейтесь. Я сейчас чай заварю.

Владимир Петрович прошел в комнату, но вместо кресла у камина сразу направился к Саньке. Молоканов опустился на пол рядом с ребенком, который тут же, радостно потянувшись к нему, залез на руки.

– Как дела, Санек? – прошептал Молоканов, легко целуя малыша в темечко.

Тот что-то залепетал, а потом, высвободившись из крепких объятий, снова принялся стучать погремушками.

– Давай пирамидку собирать, – предложил Вова и начал опускать на основание разноцветные кругляшки. Он не заметил, как в дверях кухни на минуту остановилась хозяйка и переглянулась с мужем, подбрасывающим щепки в огненную пасть камина. Тот пожал плечами.

– Позови ее, – шепнула Риткина мать.

– Сама спустится, – решительно мотнул головой отец. – Иначе крику не оберешься. Все твое воспитание!

Рита лежала на диване, уткнувшись лицом в Вовкин свитер, и жалела себя. Даже не подходя к окну, она точно знала, что Молоканов никуда не уехал, а сидит под ее окнами.

«Мерзни, мерзни, волчий хвост, – раздраженно подумала она. – Вот так спасай человека, открывай ему душу, а он вместо простого „спасибо“ на тебя повесит всех собак и опозорит публично».

Она закрыла глаза, попробовав подремать, но снова наворачивались слезы, а из тайничков памяти всплывали ужасные подробности.

– Ритка, там твоего ухажера бьют! – закричала Дашка, ранним утром вваливаясь в палатку. – Антон с дружками приехал.

Маргарита вспомнила, как подхватилась.

– Где они? – выдохнула на одном дыхании.