− "Всё", − расцвёл в улыбке Пётр Алексеевич, − прошло в штатном режиме, без накладок, было много журналистов из областных изданий, и даже из центральных, телевидение было тоже, − он намеренно тянул с ответом, понимая, что именно её интересует.

− Отлично! Я тобой горжусь! − Екатерина Андреевна, как в детстве, потрепала его по макушке. − Кстати, я тут тоже собираюсь в Прикамск…

Булатов вопросительно поднял брови.

− В пенсионный фонд надо сходить, да навестить кое-кого. Может, дашь нам Лёню? Одна бы я и на автобусе доехала, а с Мишуткой всё же тяжеловато.

− Так ты и его хочешь взять?

− Ну, а с кем я внука оставлю? Да ты не волнуйся: мы на пару денёчков всего.

− Ладно, договорились. Завтра уеду на автобусе, а Лёня останется в вашем распоряжении. Мам, ещё один вопрос, − он слегка помялся. − Я подыскал квартирантку…

Екатерина Андреевна лукаво заулыбалась:

− Ну, наконец-то раскололся! Давай рассказывай скорее, кто она. А то мне уже напели полные уши. Аж телефон раскалился!

− Понимаю, − косо усмехнулся Булатов, − меня тоже пытались "предостеречь"… доброжелатели. На самом деле, Катя − хорошая девушка, сирота…Её даже зовут так же, как тебя… − и он вкратце рассказал матери то, о чём знал сам.

− Да-а, − вздохнула Екатерина, − на каждый роток не накинешь платок. И всё же давай договоримся с тобой по-честному: о нашем приезде ты её предупреждать не будешь!

− Договорились! − весело согласился Булатов.

* * *

Декабрь, 2008 года, Прикамск.

Возвращаясь с работы, Катерина с удивлением заметила в окнах квартиры свет и решила, что вернулся Пётр Алексеевич. После памятной ночи она совсем перестала его бояться, а потому зашла домой в хорошем на строении, на улыбке.

Услышав звук открываемой двери, Екатерина Андреевна отложила в сторону раскрытый семейный альбом и лёгкой поступью вышла в прихожую. Внук, оставив ящик со старыми игрушками, увязался следом.

Катерина слегка опешила от неожиданности:

− Здравствуйте! А Вы, наверное, мама Петра Алексеевича? А я в большой комнате видела вашу фотографию. Вы − очень красивая! И совсем молодая! − тараторила она, стараясь скрыть смущение. − А меня зовут Катя, я смотрю за квартирой. Пётр Алексеевич разрешил мне здесь пожить. Но я могу уйти в гостиницу…

− Стойте-стойте, − с милой улыбкой прервала поток излияний Екатерина Андреевна, − никуда уходить не надо. Сейчас Вы разденетесь, и мы пойдём пить чай. И знакомиться. Мы с Мишустиком привезли целую сумку всяких вкусностей. Правда? − обернулась она к внуку.

− Пр-равда! − громко подтвердил тот, слегка форсируя звук «р». − А меня зовут Михаил Булатов. Петр-рович, − и он протянул Кате маленькую растопыренную пятерню: − Давай знакомиться!..

* * *

− Катенька, у меня к Вам есть огромная просьба! − заглянув к ней в комнату перед сном, осторожно завела Екатерина Андреевна.

− Конечно-конечно! − торопливо и с улыбкой отозвалась Катя, хотя внутри у неё всё сжалось и похолодело.

− Вы же понимаете, − ласково продолжала Екатерина Андреевна, присев на краешек кровати, − я всю жизнь прожила в Прикамске, у меня здесь куча подруг и знакомых, – Катя напряглась, – а времени – в обрез. Не могли бы Вы завтра побыть с Мишустиком?

Пружина разжалась и Катю затопила горячая волна благодарности и любви:

− Да конечно могу! Езжайте спокойно и ни о чём не волнуйтесь.

Елена Андреевна вздохнула, легко поднялась и погладила Катю по голове, как маленькую.

* * *

Катерина позвонила Ракитиной и всю ночь проворочалась, раздумывая о том, чем бы таким интересным занять Мишустика.

Когда вечером следующего дня возбуждённая и донельзя довольная проведённым днём Екатерина Андреевна вернулась домой, в квартире вкусно пахло пирогами, а Катя и Мишустик сидели в темноте, плотно прижавшись друг к другу, и смотрели диафильм.

«Девочка подошла к Тильтилю и сказала:

− Спасибо тебе. Я так рада.

− И я рад, − ответил Тильтиль. − А ты покормила горлицу?

− Нет ещё. Я не знаю, чем её кормить» − с выражением читала Катерина.

− Глупая какая-то! −прокомментировал Мишка. − Комбикор-рмом конечно!

Катя и Екатерина Андреевна переглянулись и Катя вполголоса объяснила:

− Мы сегодня ходили смотреть курочек и кроликов.

− Кур-рицы клюют комбикор-рм, а кр-ролики едят сено! − поделился Мишка новыми знаниями и дёрнул Катю за рукав: − Давай дальше!

«− Она ест всё: зерно, хлебные крошки, кузнечиков, − ответил Тильтиль.

− А как она ест?» − продолжала читать Катя.

− Клювом! И л-лапками! − и он басовито запел: − Ко-ко-ко-ко-ко-ко-ни-ха-ди-те-да-ли-ко-лап-ка-ми-гри-би-те-зёр-ныш-ки-и-щи-те. Бабуля, а ещё мы пекли пир-роги, и в один пир-рог положили монетку. На счастье. А я сам делал из теста кор-раблик и машинку: для папы и для деды Вити. А для тебя сделал птичку.

− Золотой ты мой мальчик! − растроганная Екатерина Андреевна едва не удушила внука в объятиях. − А теперь пора умываться и спать. Нам завтра рано вставать − поедем в Пермь.

− Не-е-ет… − заканючил Мишка, − давай останемся здесь, с Катей. Люся обещала подарить мне кр-ролика!

− Мишустик, а как же деда Витя? Ты же для него машинку сделал. И кто будет ему в гараже помогать?

− А тогда давай забер-рём Катю с собой, − Мишка из-под чёлки глянул на бабушку и умильно улыбнулся: он уже давно понял, что этот приём действует на неё безотказно.

− Мишустик, как некрасиво, − покачала головой Екатерина Андреевна, − с людьми так не поступают. Катя ведь не сумка и не чемодан. Она − человек.

− А с человеками?

− С человеками − тоже. Но вы с папой можете пригласить Катю в гости. К себе домой.

− А это чей дом?

− Ну, пока Катя живёт здесь, это её дом, − вышла из положения Екатерина Андреевна, − а вы пригласите Катю в Екатеринбург. Договорились?

− Договор-р-р-р-рились! − трактором зарычал Мишка и довольный отправился в ванную.

* * *

− Катюша, пошли, чайку попьём, − тихонько поскреблась в двери Екатерина Андреевна. − Мишустик уснул.

Они устроились на кухне и выключили верхний свет. Небольшое бра освещало ровный круг кухонного стола, скрывая в тени лица.

− Может, по капельке? − Екатерина Андреевна на правах хозяйки разлила коньяк в две крохотных рюмочки. − Давай, не чокаясь. За Петрушиных родителей. Я сегодня у них на кладбище была, в церковь сходила. Да ты не пугайся, − горько усмехнулась она, − это не семейная тайна: все наши знают…− она помолчала.

− Вот ты сегодня Мишустому про синюю птицу читала. А я вдруг подумала: птица эта не зёрнышки клюёт. Её на комбикорм не приманишь…

Я вот Петькиного отца всю жизнь любила. С детства. А он всю жизнь любил мою сестру Аню − Петечкину маму. Они в одном классе учились. Так он у нас в гостях часто бывал. Всё меня невестой звал. Это уж я потом поняла, что шутил, а тогда маленькая − верила: я ж сестры ровно на десять лет моложе. Да и у неё тогда совсем другой кавалер был − старше года на два. Только он после школы в Москву подался, и с концами.

Потом и Аня с Алёшей школу закончили. Его, как положено, в восемнадцать лет в армию призвали. В войсках химзащиты служил. Знаешь, как я его ждала! Письма писала почти каждый день. Потому и по письму первой в классе была…

А он, как после армии вернулся, так Ане предложение и сделал. Руки и сердца. Ну, она пошла: очень уж обижена была на того кавалера, что в столицу уехал.

Что со мной тогда было − словами не передать! Возненавидела я сестру люто. И на свадьбу к ним не пошла.

Родители наши покумекали да скинулись молодым на кооператив, так что жить они стали отдельно, а в шестьдесят восьмом Петя родился. К нам тогда из области кукольный театр приезжал. Спектакль показывали про тигрёнка Петрика, у которого за трусость взрослые тигры отобрали все полоски. Так я после этого спектакля Петьку только Петриком и звала. Ну и прилипло.

Вот только жизни у Ани с Лёшей так и не получилось. Не любила она его. А спустя семь лет − Пете как раз в первый класс идти − пропала. Через неделю выловили из реки. Вроде как купаться пошла. Только какое же в августе купание?

Вот тогда я и решила: знак это. Мне ж как раз только-только восемнадцать исполнилось − совершеннолетняя. Совсем с катушек слетела. Пришла к Лёше и говорю: буду с тобой жить. Захочешь − зарегистрируемся, не захочешь − так будем. Но от тебя не уйду. И не выгонишь. А он тогда в таком состоянии был: как пластилиновый − бери и лепи. Ну, стали мы жить нерасписанные. Родители поначалу настаивали, потом отстали, а до чужих мне и дела не было. Петя меня стал мамой звать…

Вот, вроде, добилась своего, доцарапалась, а толку? Счастливые-то дни по пальцам можно пересчитать. Жизнь – та ещё шутница. В апреле восемьдесят шестого вызвали Алёшу в военкомат и дали двадцать четыре часа на сборы: командировка в Чернобыль. Тут он и забегал. Расписали нас сразу. Только радости это уже не принесло: остались мы с Петечкой вдвоём. Как выживали − про то отдельная песня.

А к чему я это тебе рассказываю? Да всё птица эта. Тянемся мы за ней в облака, а того, что само в руки идёт, и замечать не хотим − отворачиваемся. Аня – от Лёши. Лёша − от меня, малолетки.

А я ведь тоже счастье своё чуть не упустила. Виктор − муж мой нынешний, со школы меня любил, портфель носил, под окном дежурил. Только я-то его в упор не видела. Не нужен он был ни душе моей, ни телу. Один Лёша глаза застил. А Витя так и не женился. Меня ждал. Говорит: не хотел нелюбимой женщине жизнь испортить. Может, и привирает, конечно. Как считаешь?

− Ой, ну что вы?! – смутилась Катя. – Разве так можно!

Екатерина Андреевна удовлетворённо вздохнула:

− Сейчас вот живём душа в душу! Только потерянного уже не воротишь. Жизнь, как выяснилось, ужасно короткая штука. Ладно, Катюша, давай-ка укладываться. Вставать-то завтра действительно рано…

Выходя из кухни, Екатерина Андреевна вдруг обронила:

− А Мишустик-то к тебе как тянется…

Глава 20

Январь 2009 года, Екатеринбург.

Андрей Дмитриевич с неудовольствием смотрел на сына: весь какой-то мятый, небритый. Редкие волосы прилипли к рано наметившейся лысине. Глаза красные.

− Ты что, с похмелья?

− Не-ет, − Виталик старательно смотрел вбок.

− Ну-ну, − поморщился Ерохин, − учить жизни я тебя не собираюсь: большой уже мальчик. А поговорить хотел вот о чём. Все плановые объекты мы завершили. Что будет дальше, покажет время. Продолжать деятельность предприятия в существующих условиях означает через полгода вылететь в трубу. Потому поступаем так, − он постукал карандашом по крышке стола:

− Минимизируем реальные затраты, переходим на систему налогообложения: доходы минус расходы. Я увольняюсь и сижу на пенсии. Тебя назначаем директором предприятия. Остаётесь вдвоём с главбухом, − у Виталика отвисла челюсть.

− Сезонных рабочих уже распустили по мере высвобождения, − продолжал Ерохин, не обращая внимания на реакцию сына. − Основной состав до весны уходит в неоплаченные отпуска с выплатой компенсации за неиспользованный отпуск. Технику − на консервацию в ангар. Что касается отдела продаж, решение принимай сам. Поскольку он выделен в отдельное риэлторское агентство, которое является членом Уральской палаты недвижимости, я − на твоём месте − оставил бы пока всё, как есть, и попробовал поработать в этом направлении. Идеально, если ты создашь нам задел на весну, обеспечив заказы на строительство загородной недвижимости, − он помолчал, вспоминая, не упустил ли чего, и закончил:

− В принципе, это всё, о чём я хотел поговорить с тобой до оперативки. Иди, приведи себя в порядок − перед людьми стыдно.

Выпроводив сына, Андрей Дмитриевич взялся за телефон.

Трубку сняла сиделка.

− Светлана Ивановна, как там у вас дела?.. Как Евстолия Марковна?.. Уже вставала?.. Понял…Понял…Как уехала?.. Когда?.. На какой ещё симпозиум?.. А ребёнок?.. Понятно…

* * *