В ловушке у монстра (страница 20)
– Да, только бы я не назвал это галлюцинациями, скорей я приглашал тебя в созданный мною мир. Можно сказать, в душу свою запускал, – усмехнулся Яматов. – Маша, язык с руками не связан, массируй давай.
– Мир, значит, твой, – хлопая ресницами, повторила я, – не галлюцинации, – что-то вертелось в голове, но в осознанную мысль никак не формировалось, пока до меня, наконец, не дошло. – То есть всё, что происходило, то происходило по-настоящему?
– Да, – услышала я лаконичный ответ, и руки сами потянулись к декоративной подушке, что лежала без дела рядом с Дмитрием. Схватив её, я замахнулась и что есть сил огрела мужчину.
– Не понял, – пробурчал Яматов.
– Когда я провалилась в розовый туннель, встретила ежа-матершинника, а потом меня привязали к столбу, чтобы сжечь, ты лапал меня, где хотел и как хотел, и из твоих слов выходит, что всё это было на самом деле! – прокричала я, и Яматову досталась новая порция подушкой по башке.
– Тоже мне трагедия, можно подумать тебе не понравилось, – с неподдельным довольством в голосе пропел Яматов.
– Нет! – взорвалась я и, кинув в мужчину подушкой, от стыда закрыла лицо ладонями. – Какой позор.
Слышу, Дмитрий, тяжело вздохнув, поднялся с дивана, а когда подошёл ко мне, приобнял.
– Маш, ну ничего же страшного не произошло, – мягко произнёс мужчина и, наклонившись к моему лицу, спросил: – Ты там слёзы лить не собираешься?
После этих слов, зная великую нелюбовь Яматова к женским слезам, прямо так разрыдаться и потянуло. Но как я не старалась, ни одной капли из себя не выдавила.
Видимо, не так сильно я обижена за распускание рук и поруганную девичью честь, как мне кажется.
– Дима, вот что ты сейчас делаешь? – тоном строгой учительницы спросила я.
– Тебя утешаю, – чуть охрипшим голосом ответил мужчина.
– Уверен? Прижался ко мне без рубашки, тесно жмёшься. Как по мне – попахивает нарушением договора. Ты обещал руками меня больше не трогать, – напомнила я условия соглашения, а сама, как кошка на солнце, греюсь от мужского тела, а запах, какой меня сейчас окутал, закачаешься.
– Мария, может ну его, этот договор, – область в районе уха обожгло горячее дыхание, – нам торчать в этой глуши неизвестно сколько, без телика, связи и интернета. Скукота. Как свободное время коротать будем, а?
– Ты меня что, за дурочку держишь? – рывком оттолкнула я мужчину. – Стоит тут, песни ласково напевает – кот мартовский. Ты же не собираешься условия в одностороннем порядке менять? Если да, то вези меня тогда лучше обратно к Глебу…
– Разошлась, – закатил Дима глаза. – Не хочешь – не настаиваю, но смотри, передумаешь, потом меня уговаривать придётся и не факт, что соглашусь, – рассмеялся мужчина над собственной же шуткой. Тоже мне, юморист.
В ответ только фыркнула, хотела фигу показать, но передумала.
– А если серьёзно, – уже без смеха начал Яматов, – то некоторые коррективы я просто вынужден внести в наш договор. Глеб вмешался и мне все карты попутал. Я же изначально не рассматривал этот дом, как жильё и не знал, что придётся скрываться. Сама видишь, за домом ухаживать некому, также еду готовить, вещи мне стирать, убираться. Я мужчина и этим заниматься не стану, но люблю, чтобы было безупречно чисто, разнообразно и вкусно приготовлено, а одежда была свежей и отглаженной. Намёк понятен?
– Какой же это намёк, когда ты прямым текстом говоришь, что теперь я уборщица, кухарка, прачка и, так понимаю, иногда массажистка.
– Умница, – похвалил Дмитрий. – Видишь, мы делаем успехи. Хоть в одном деле, но смогли договориться.
– Мне прямо сейчас швабру с тряпкой искать или господин позволит подняться наверх на комнату посмотреть, полежать, как я планировала? – наигранно пафосно и вежливо поинтересовалась я, только что Яматову в ноги не поклонилась.
– Сегодня я добрый, разрешаю отдохнуть, – подыграл мне мужчина.
Глава 26
После великодушного дозволения Яматова перевести дух и отдохнуть в одиночестве, я поднялась на второй этаж, где встретилась с дилеммой. В узком коридоре я обнаружила две настежь открытых двери, они вели в спальни, и эти комнаты различались как день и ночь. Одна с балконом, просторная и светлая, с широкой кроватью, премилой мягкой лавочкой, удобным резным столиком и прочими приятными мелочами. Вторая же не отличалась особыми размерами, хотя, может быть, их скрывала тёмная цветовая гамма. Руки бы оторвать тому человеку, который делал в этой спальне ремонт. Серые холодные обои, мебель с резкими углами, маленькое окно, никакого тебе балкона, впрочем, как и уюта.
Естественно, выбрала для проживания первую спальню. Закрылась. Слава всему, дверь оказалась с замком. Разделась до белья и забралась в кровать под одеяло. Но не полежала и минуты, встала и оделась обратно. Виной всему моё воображение, нарисовавшее чёткую картинку. Приходит Дмитрий, видит, что ему достался худший вариант комнаты и на правах хозяина дома вышвыривает меня как котёнка за шкирку.
Лучше сразу и сама займу ту комнату, из которой не выгонят. Так сберегу гордость и нервы.
Стою на пороге обители серости и странного чувства вкуса и даже заходить в эту комнату не хочу, настолько она отталкивает.
С психа топнула ногой. Как Яматов умудрился поставить себя так высоко, что я уступаю ему, даже не поборовшись за место под солнцем, в моём случае – за мягкий и мега удобный матрац?
Подошла к перилам лестницы и, нагнувшись, громко, чтобы было слышно на первом этаже, спросила:
– Дима, а которая спальня моя?
– Хм-м, какой-то запоздалый вопрос, ты там чем занималась? – насмешливо отозвался мужчина.
– Яматов, хватит ёрничать, просто ответь.
– Какую сама выбрала, ту и занимай.
– Уверен? – на всякий случай уточнила я, чтобы после претензии не выслушивать.
– Абсолютно.
Ух, ты!
Довольная, как слон, зашла теперь уже в официально свою комнату, но потом вновь вернулась к лестнице и крикнула:
– Дим, а ты комнаты-то видел?
– Машка, я дремлю, а ты меня вопросами глупыми изводишь, марш в кровать и спать.
– Ну, Дима, – протянула я.
– Да.
– Знаешь, а ты только что вырос в моих глазах на целых три головы, – озвучила я свои мысли. Дима что-то злобно прошипел, но я умчалась и ничегошеньки не расслышала.
Улеглась набок, проложила между ног одеяло и, поёжившись, приняла удобную позу. Хорошо, тепло, мягко и тихо.
Уже почти спала, когда почувствовала шевеление и ёрзанье в районе шеи. Недовольно фыркнув, перевернулась на другой бок и провела рукой там, где чесалось. Нащупав движущийся предмет, резко, несмотря на сонливость, подскочила.
– Что это ещё за такое? – испуганно пробормотала я, и в это мгновение из-за складок одеяла показалась блестящая мордочка ящерки. – И что тебе понадобилось? – поморщилась я. – Подглядываешь и подслушиваешь, да?
Мне показалось, или рептилия сейчас лишь на мгновение как будто улыбнулась? Щелкнула её пальцами легонько по носу.
– А ну брысь, давай обратно в крестик оборачивайся, шпионка.
Ящерка, наклонив голову, подняла хвост и заскребла по простыне ноготками.
– Ты что это, на меня нападать собралась? Так я тебе мигом покажу, кто из нас двоих главный, – сжав кулак, продемонстрировала его зверушке, а она, хитрюга, хвостиком завиляла и ещё звук начала издавать похожий на кошачье урчанье.
Воинственный настрой мгновенно улетучился, невозможно остаться равнодушной к такой милоте.
– Ну, если ты так настроена, давай знакомиться, – осторожно, без резких движений протянула к ящерке руку и взяла её за туловище. Вау, она мягкая и тёплая, совсем как живая, ничего общего с холодным твёрдым металлом. – Как же мне тебя назвать? – посадив рептилию на колени и поглаживая её, задумалась я, а когда в голову пришёл отличный вариант, видимо, чересчур эмоционально его выкрикнула. – Блеск! Вернее, Блестяшка! – ящерка от моей громкости испуганно рванула и, забравшись под подушку, спряталась. – Ой-й, прости, маленькая, – за край приподняла я укрытие зверушки, – выходи.
Положила перед Блестяшкой тыльную сторону ладони, и она, чуток сомневаясь, на неё забралась.
– Чудо ты моё чудесное, – прошептала я и пальцем свободной руки почесала зверушке за ушком, она вновь заурчала и, свернувшись калачиком, улеглась. – Ты что, спать хочешь? – словно Блестяшка может мне что-то сказать, спросила я у неё. Конечно, ящерка не озвучила ответ, но он и не требовался, рептилия сладко зевнула и зажмурила глазки.
Полностью отдаю себе отчёт в том, что ящерка не что иное, как проделки Яматова, но мне сейчас на это плевать. Она милая и от неё исходит тепло, которое греет мне душу.
Пересадила ящерку на подушку, она попрыгала на ней, тем самым взбив себе спальное место, улеглась и тут же уснула. Причём так мимимишно засопела, что я провалилась в сон следом за ней.
Проснулась я от того, что Блестяшка суетливо нарезала круги по кровати, видно, она что-то хочет, но что именно – понятия не имею. Нет, у меня было одно предположение, но настолько дикое, что я его даже не рассматривала. Поведение ящики мне напомнило поведение собак на улице, когда они ищут место для туалета.
Блестяшка на меня жалобно посмотрела, а когда я беспомощно пожала плечами, разогналась и, растопырив лапки, спрыгнула на пол, там она добежала до угла, несколько раз крутанулась вокруг себя, затем замерла и, откинув хвостик назад, сделала под собой лужу.
– Блестяшка, – слезая с кровати, не поверила я собственным глазам, – да ты же нагадила, но как…
Ящерка виновато опустила мордочку.
– Нет-нет, маленькая, я тебя не ругаю, просто удивилась. Если ты писаешь, может быть, ты и кушаешь, – предположила я, и Блестяшка, забыв про стыд, приоткрыла рот и жалобно заскулила. – Вот это да! Пошли тогда на кухню, покормлю.
Выйдя из комнаты, я не сразу направилась к лестнице, сначала заглянула в приоткрытую дверь спальни Димы. Мужчина, лёжа на спине, спал и, судя по расслабленному лицу, крепко. Это показалось мне странным, я-то думала, именно он управляет рептилией.
Над этим вопросом мне не дали подумать, сидевшая на плече Блестяшка, осторожно куснув за мочку уха, напомнила о себе, и мы с ней спустились на кухню. Что предпочитают волшебные рептилии на обед, я не знала, поэтому поставила на стол сразу три варианта. В одно блюдечко налила молоко, в другое кинула кусочек ветчины, а в третье положила дольку мандарина. Ящерка жадно смела всё, а потом хищно взглянула на шоколадку, которой я лакомилась.
Блестяшка, обрулив горячую кружку с чаем, шкодно на меня поглядывая, подобралась к плитке и вгрызлась в неё зубами, но откусить кусок у неё не получилась, и она, сверкая алым острым язычком, принялась облизывать шоколад.
– Что здесь происходит?! – рявкнул с порога Яматов.
Хвостик ящерки испуганно дёрнулся, и она со всех ног бросилась ко мне на руки.
– Чего разорался, пещерный человек? Видишь, девочки кушают.
– Маша, отпусти эту тварь обратно на стол, – мягко, почти ласково пропел Дмитрий, а сам тем временем вынул из подставки огромный нож.
– Ещё чего, – крепче прижав Блестяшку к груди, возмутилась я. – Зачем это?
– Затем, что это тварь ожила без моего участия. Значит, что-то пошло не так. Выяснять, что именно, у меня желания нет, просто прихлопну её и дело с концом.
«Прихлопну и дело с концом», – ещё раз пронеслось в голове, и воображение нарисовало результат этих слов. В тело маленькой, по сути беззащитной Блестяшки врезается лезвие ножа, она издаёт жалобный писк, и на этом моменте её жизнь обрывается. Не знаю, как действует материнский инстинкт, своих детей нет, но, думаю, то, что сейчас чувствую я, с ним близко граничит.
– Нет, – испуганно, бросила я, но куда мне до реакции Дмитрия. Он одним движением вырвал у меня ящерку, уложил на стол, как курицу перед разделкой, и замахнулся.