Сбежавшая принцесса (страница 5)
Нарисовав на лице пафосное выражение – которое тоже ей совсем не шло, но выглядело весьма комично, – Лоя ответила:
– Не переживайте, я вас сама найду!
– Почему это прозвучало как угроза? – насмешливо выгнул он бровь.
Она смешалась.
– Простите, – опустила глаза.
Он с опозданием понял, что принцессе, очевидно, не на ком было оттачивать искусство светского флирта, потому что она жила вдали от столичного высшего общества.
– Я просто вас поддразнил, Лоя, – поспешил объясниться он, и тут же добавил: – Мне нравится с вами флиртовать.
Она подняла на него удивлённый взгляд.
– Флиртовать?.. – переспросила было, но вдруг просияла, и эта рвущаяся наружу радость тут же превратила её в красавицу, от которой невозможно отвести глаз.
– Я раньше не флиртовала, – легко призналась она, хотя он и сам уже догадался об этом факте. Тут же обеспокоенно переспросила: – Это очень заметно, да?
Он улыбнулся, любуясь ею и не скрывая этого.
– Заметно, – не стал врать он, но сразу же попытался и ободрить её: – Но вам очень идёт эта лёгкая неловкость. Не переживайте.
Она смущённо опустила ресницы; затем лукаво стрельнула в него взглядом – явно нарочно – и столь же нарочно, рисуясь, наклонила голову и медленно улыбнулась, снова опуская ресницы, но блестя из-под них хитрыми глазами.
– Браво! – он одобрительно хлопнул в ладоши, отдавая дань восхищения этому манёвру, и с живым любопытством переспросил: – Не могу поверить, что вы делаете это впервые! Признайтесь, вы кокетничали!
Лицо её сделалось донельзя довольным; с победительным смешком она раскрыла тайну:
– Зеркало!
Рассмеялись они уже хором.
– Как вы только умудрились до сих пор не вскружить никому голову? – искренне удивился он.
Сколько он помнил, принцессе должно было быть уже больше двадцати, и он не видел ни одной разумной причины, как она умудрилась до сих пор не выйти замуж – разве что, непросто было найти жениха подходящего уровня? Но ведь Лоя никогда не была наследницей престола, её могли отдать и за простого дворянина.
– Мне всегда казалось, – смущённо принялась объяснять она, – что нечестно заигрывать с мужчиной, если не собираешься за него замуж.
Он отобразил лицом любопытство, побуждая продолжать.
– Ах! – она всплеснула руками и смущённо предупредила: – Это звучит ужасно самоуверенно, я знаю, но… но меня и вправду это беспокоило! – с глубоким чувством подчеркнула она. – Вдруг я бы вот так… – она снова изобразила череду кокетливых гримасок, которые весьма ей шли. – И кто-нибудь бы влюбился…
Он с любопытством отметил, что её смущение опять нашло выход в повышенном самоконтроле: она аккуратно положила руки на колени, заставив их изящно замереть, и голос у неё стал ровный, хорошо поставленный, когда она закончила свою мысль:
– И я бы разбила кому-нибудь сердце. Это было бы ужасно! – а здесь всё вырвалось наружу чувство горечи, и она, вздёрнув подбородок, устремила взгляд в окно, пытаясь успокоить саму себя.
Берт был весьма впечатлён её позицией. Сколько он встречал в свете женщин, все они как раз и хотели разбивать мужские сердца, искренне наслаждались своими победами и делали всё для того, чтобы заманить в свои сети каждого, кто попадал в их поле зрения. Просто на всякий случай.
Лоя восхищала его тем глубже, чем больше он её узнавал – и сердце его немного сбилось с ровного стука при мысли, что впереди у него ещё много не менее интересных открытий, потому что принцесса, определённо, оказалась человеком нетривиальным.
– Полагаю, – с ласковым весельем в голосе отметил он, – со мной вы флиртовать можете столько, сколько вам захочется, поскольку, как женщина честная, вы уже взяли меня в мужья.
Ещё на середины его фразы она перевела взгляд на него, и теперь её удивлённо распахнутые глаза казались ему особенно выразительными, а плескавшееся в них изумление – особенно приятным.
– Боже мой! – вдруг воскликнула она, прикрывая это плескавшееся в синеве её глаз удивление ладошкой. – Я, кажется, совсем сейчас умру от смущения!
Видневшиеся из-за ладошки щёки, и впрямь, заметно покраснели.
– Если только немножко, – «разрешил» он, наклоняясь вперёд и беря её свободную руку в свои – ладонь её сперва дрогнула, но потом она согласно сжала свои пальчики на его, а потом и вовсе отняла вторую ладонь от лица и тоже отдала её ему. – Потому что поздно смущаться, Лоя, – с лукавой улыбкой припомнил он ей её же слова. – Это нужно было делать до того, как мы поженились.
Глава шестая
Тема внезапности их брака явно была для Лои весьма болезненной. Она совершенно застыла и, пристально рассматривая его и свои руки, спокойным отстранённым голосом сказала:
– Простите. Я создала вам так много проблем!
На секунду он замялся, поскольку она была права, и брак с нею действительно создавал серьёзную проблему, но ему не хотелось этого заявлять прямо, поскольку она явно и без того чувствовала себя виноватой.
Заверять её в том, что нет, ничего подобного, никаких проблем нет, и что ей не о чем переживать, было бы фальшиво и жалко; она была достаточно умна, чтобы почувствовать эту фальшь, а ему хотелось по-настоящему утешить её, а не отмахнуться пустыми фразами.
Чуть подумав, он отметил:
– Посмотрите на это с другого ракурса, Лоя. Вы сделали мне предложение, которое я счёл интересным, – сформулировал он. – И это я посчитал сопряжённые с его принятием проблемы приемлемой платой.
Она вскинула на него удивлённые глаза; покраснела и снова опустила взгляд.
Она не могла принять такую благородную трактовку ситуации, потому что её совесть делала ей явственный укор. Больше всего ей сейчас хотелось проигнорировать этот голос совести, забыть те факты, которые противоречили его версии и самой поверить, что всё действительно было так. Но именно то, что он всё это время был к ней так добр, вынуждало её к откровенности – она не смогла бы спокойно жить с тем, что соврала ему.
Признание далось ей непросто.
Уставив взгляд на костяшку большого пальца его правой руки, она тихо произнесла:
– Я надеялась скрыть от вас, что я принцесса.
Она справедливо предполагала, что едва ли незнакомый ниийский посол решится пойти на конфликт с райанским королём из-за девицы, которую видит впервые в жизни. Лоя надеялась, что он примет её за обычную дворянку, которая бежит от договорного брака, устроенного её родителями; у неё даже была составлена подходящая легенда, подобраны кандидаты и в «родители», и в «женихи».
Теперь ей было нестерпимо стыдно – именно потому стыдно, что он спас её, даже зная, на что именно идёт. И ей было мучительно представлять, как бы она себя чувствовала, если бы обман её удался, и он только много позже узнал о её настоящем статусе.
– Ну, вполне разумный ход, – вдруг высказался в поддержку её обмана Берт и добавил: – Проницательного человека вам провести не удалось бы, но вы ведь меня не знали, так что могли предполагать, что у вас этот фокус выйдет.
Она отважилась вскинуть на него взгляд – на лице его не было заметно ни следов осуждения, ни оскорблённости или возмущения.
– Смотрите, – деловитым голосом принялся объяснять он, перехватывая её руки поудобнее и поглаживая её пальцы своими, – если бы вы не были принцессой, вы не были бы так зациклены на варианте с замужеством, потому что вам не нужна была бы настолько непоколебимая защита от родительских притязаний. Как бы они нашли вас в Ниии? – он пожал плечами. – Вы могли бы в таком случае просить у меня пристроить вас там, хотя бы гувернанткой со знанием райанского, например, – она мимолётно улыбнулась, потому что такой вариант даже не пришёл ей в голову. – В конце концов, – продолжил он, – леди, попавшая в такое положение, могла просить найти ей… покровителя, – замялся он, пытаясь выразить мысль более куртуазно.
Поскольку устроить выгодный брак сбежавшей от родителей бесприданнице было бы, в самом деле, совершенно невозможно, логично было предположить, что оказавшаяся в подобном положении дама искала бы либо способа самой зарабатывать на жизнь каким-нибудь достойной благородной леди способом, либо – мужчину, готово содержать её в обмен на ни к чему не обязывающую приятную связь. Просьба взять её в жены, определённо, не вписывалась в такую концепцию и говорила о том, что у леди есть обстоятельства, которые лишают её иных альтернатив, – именно это явное отсутствие альтернатив и позволило Берту вычислить, что за девушка к нему пришла.
Хотя Берт высказывал всё это, чтобы успокоить её – и объяснить ей, что её попытка обмана была естественной, но изначально обречённой на поражение, и он всё равно так и так узнал бы, что она принцесса, – вместо того, чтобы успокоиться, она совсем сжалась и отобрала у него свои руки.
– Лоя? – с тревогой переспросил он, и в голосе его слышалось заметное огорчение: – Я вас… обидел?
«Конечно, обидел! – тут же раздражённо попенял он сам себе. – Вот зачем тебе потребовалось добавлять про поиск любовника? Хватило бы версии с гувернанткой!»
Он почувствовал острое недовольство собой, недовольство профессионального толка: как дипломат он совершил непростительный промах. Ему так хотелось пересказать Лое всю цепочку тех рассуждений, которые пронеслись у него в голове во время их первой встречи, что он позабыл о необходимости оставить при себе те части этих рассуждений, которые могли бы задеть её чувства.
Она не отвечала; аккуратно сложив руки на коленях, она тупым неподвижным взглядом смотрела в окно. Он уже успел понять, что неподвижность такого рода свойственна ей в моменты, когда эмоции её слишком сильны, поэтому предпочёл просто подождать, пока она овладеет собой и сама захочет вернуться к разговору – или, если ей будет того угодно, просто переведёт тему.
Три или четыре минуты они ехали в тишине; потом она равнодушным, но чётким и хорошо поставленным голосом произнесла, всё так же гипнотизируя окно:
– Если бы вы отказали мне в браке, я бы предложила себя… в любовницы… – голос её всё чуть дрогнул на этом слове, но она заставила себя проговорить его чётко и ровно.
Сердце его сжалось от жалости – как тогда, когда она отчаянно и лихорадочно перечисляла ему свои качества хорошей жены. Ему даже представлять не хотелось, что было бы, если бы она дошла до перечислений своих качеств любовницы – слишком мучительно было осознавать, в каком отчаянии она находилась.
Берт и в целом был склонен сочувствовать людям, попавшим в беду, и имел репутацию человека с добрым сердцем. Ему тяжело давалась необходимость отказывать кому бы то ни было в помощи – хотя он и научился это делать по службе. Лоя и тогда, в первый момент, вызывала у него глубокое сочувствие, – теперь же, когда он узнал её ближе и успел восхититься её сильным характером, упорством и умом, ему ещё больнее было представлять, через что она прошла.
– Лишь бы уехать, – тихо проговорила Лоя. – Я согласилась бы на любые ваши условия, лишь бы вы меня увезли.
Голос её был совершенно ровным, но он видел, что ей с трудом удаётся совладать с дыханием, и что пальцы её чуть ощутимо дрожат.
– Вы находились в страшном положении, – попытался ободрить он её, – но справились с ним мужественно и решительно.
– Мужественно? – тонко переспросила она и возразила: – Я ужасная трусиха! – самообладание её, кажется, дало значительную трещину, потому что голос потерял ровность и чёткость, и она лихорадочно добавила: – Вы не видели, как я дрожала от страха под дверями вашего посольства и не решалась позвонить! – она зябко обхватила себя руками, и та дрожь, о которой она только что говорила, овладела её телом и теперь. – Я… – голос её совсем сорвался. – Когда ваш слуга сказал, что вы не принимаете… я… – она часто заморгала, но это не помогло – по щекам её покатилась первая слезинка.
Берт чувствовал себя совершенно бессильным перед её состоянием.