И не ошибся. Вскоре вдалеке показались нечёткие постройки, которые при приближении превращались в маленькие домики. Во многих горел свет, но встречались и с тёмными окнами, заросшими участками и покосившимися стенами. Входя в деревню, Шари заметила, что здесь, так же как и в Стирданоре, – график жизни расписан по часам и с наступлением ночи спать ложатся все без исключения. Она слышала о ночной жизни Слайсепта. Здесь об этом не могло идти и речи. Вывод напрашивался сам собой: Стирданор – та же деревня, только разросшаяся до больших размеров.

«Что ж, здесь хотя бы нет знакомых лиц», – ободряла она себя.

По пути им изредка попадались ратты. Увидев грифона и Энея, они прекращали свои занятия и разглядывали их во все глаза, поражаясь тому, что видят. Сорин не обращал внимания на взгляды, пока один старый ратт не прихромал к компании и не спросил, что нужно гостям из Верхнего мира в их деревне. Радушно улыбаясь, Сорин узнал, где можно переночевать, и, поблагодарив старика, сказал, что они путешественники. И всё равно это не избавило их от любопытных глаз, однако больше с вопросами никто не подходил.

Дешёвый постоялый двор, на который указал старый ратт, принадлежал кому-то по имени Джен. Отыскать его оказалось несложно: крупное здание с гуляющими тенями из-за льющегося из окон света. Вторая его часть вытянута в сторону и, скорее всего, включает в себя комнаты постояльцев.

Войдя внутрь, путники оказались в тёплом помещении, пропахшем чем-то жареным и щедро приправленным травами. Тут и там были раскиданы столики с аккуратными табуретами, за стойкой виднелись шкафы и полки с разного рода ёмкостями.

На хлопок входной двери вышел толстый маленький ратт. Его хвост был изогнут и порван на конце, как будто кто-то его откусил. На выдающемся животе повязан фартук, а каштановые волосы окружают лысину на макушке. Выйдя из другой комнаты, он моментально скрылся за стойкой, настолько был коротковат в росте. Но тут же появился, видно, встав на заготовленную заранее скамью.

– Не ожидал принимать посетителей так поздно, – раздался его голос, куда более мощный, чем сам владелец. – Но я всегда рад хорошим знакомствам и хорошим историям. У вас найдётся парочка?

Эней и Шари переглянулись, пытаясь понять, как оценить такой приём. Сорин же без колебаний подошёл к стойке.

– Здравствуй, – уперев ладони в столешницу, он высказал предположение: – Джен?

– Угадал, я и есть Джен, – владелец гостеприимно раскинул руки, – а это мой постоялый двор. Накормим, спать уложим, сказку расскажем. Не захочешь платить, всё будет немного иначе, дед.

К Сорину присоединились остальные, став по разные стороны.

– Дед? – удивился Эней.

– Нет-нет, ты ошибся, Джен, – поспешила исправить ситуацию Шари, указывая на брата, – он не старый. Он просто рыжий. Сорин всегда был таким.

– Хотя, если с возрастом у тебя появляются скидки, я готов притвориться дедом, – не обиделся Сорин.

– А, прости, парень, ошибся, – Джен поднял руки в извиняющемся жесте. – У нас немного гостей, иногородних тем более. Своих-то по морде в любой толпе узнаешь, а к чужим не один день приглядываться нужно. Но ты на рожу вроде молодой, моя ошибка. За день, видать, утомился.

– Ничего страшного. Забудем, – легко отмахнулся Сорин. – Лучше скажи мне, сколько у тебя будет стоить ужин и комната.

– Одна? – изогнул бровь Джен.

– Ты сам сказал, я молодой. Денег ещё не скопил достаточно, приходится экономить.

– С интересной компанией ты путешествуешь, парень, – маленький хозяин постоялого двора рассматривал остальных. – Геранам ещё можно не удивляться, хотя у нас они едва ли появляются. А вот грифона я вижу впервые в жизни.

– Он тебя тоже, так что это взаимно, Джен. Даю слово, они не будут проблемой. Мы ненадолго здесь.

– Как скажешь.

Джен достал тетрадь, которая оказалась журналом, куда он записывал всё о постояльцах и текущих расходах. Он что-то проверил, подсчитал и высказал свою цену. Сорин расплатился, поймал брошенный ему ключ от комнаты. Убрав обратно журнал, Джен кивнул на столики за спиной друзей.

– Выбирайте, устраивайтесь. Кухней заведует моя дочь, но я уже отправил её спать. Сам вам еду принесу. Не засиживайтесь, мне тоже на боковую пора.

– Будет сделано, Джен, – Сорин послушно занял один из столов, бросив багаж на пол рядом.

Шари и Эней также сели за стол. Тари сел рядом с Шари, выпрямив спину и глядя на пока что пустой стол. Ничего интересного для себя – драгоценностей, золота, дорогих украшений – грифон в окружении не нашёл, потому ему оставалось только испепелять деревянную поверхность огнём жёлтых глаз.

– Это было легко, – обескураженно проговорил Эней.

– Ты ожидал допроса с пристрастием? – поправляя веко стеклянного глаза, поинтересовался Сорин. – Не в такого рода местах. В деревнях все друг другу верят. Тут живут ратты старой закалки, не знающие больших городов. Здесь тебя никто не оставит под дождём и без хлеба. Это не по-товарищески. Даже если тебя видят впервые в жизни.

– А безопасность?

– Им нечего бояться, – подключилась к беседе Шари. – Их много, а ты один. И, если ты предашь оказанное доверие, укусишь руку, которая тебя кормит… ох, ты о многом пожалеешь. Будешь рад, что жив, покидая это место. Деревня – как одна большая семья.

Во время разговора Джен выходил из кухни, чтобы разложить перед постояльцами посуду и налить им чая. Горячительное доставать отказался наотрез, хоть его и не просили об этом.

Сорин перевязал бандану с головы на руку, сложив её другой стороной. Эней стучал когтями о стол рядом с кружкой горячего чая. Пар поднимался вверх, наполняя воздух запахами земляники и мяты.

Заинтересованная давним вопросом, Шари осведомилась:

– Это удобно? – стараясь обойтись без прикосновений, приблизила руку к когтям Энея, указывая на них пальцами.

– Это? – он не понял, что она имеет в виду, и вытянул руку перед собой, чтобы рассмотреть.

– Когти.

– Да, я думаю, – в сомнениях Эней не мог дать уверенного ответа. – Я не знаю, как иначе. Гераны носят когти такой длины. Это… нормально.

– Вы не царапаетесь? – Сорину тоже было любопытно.

– Нет. С детства привыкаешь. Обычный предмет одежды Верхнего мира – перчатки, без пальцев и до сгиба локтя. Чтобы при рукопожатии избежать неудобств и чтобы снизить вероятность того, что в сражении будут задеты вены.

Было видно, что он чувствовал себя странно, объясняя нечто подобное. Будто Сорин и Шари должны были знать эту непреложную истину, как смену сезонов. Но Эней не останавливался.

– Я свои оставил дома в тот день, когда упал сюда. – Он снова вытянул руку, пристально разглядывая когти. – Если мне сейчас их отрезать, я, вероятнее всего, буду неуклюж. Как если бы мне сами пальцы укоротили. То, как ходят альды и ратты, для меня более странно.

Еда уже стояла на столе. Мясо, обжаренное в масле, с травами и чем-то острым. Было горячо, но Сорин не утерпел и приступил к еде первым. За ним последовали остальные, даже Тари, с которым поделилась Шари.

– О, как давно я не пробовал хорошей еды! – с наслаждением простонал Сорин. – В перерывах в мастерской едва ли урываешь кусок-другой, а то, что ты, Шари, приносила из столовой, прости, конечно, но так себе.

– Как славно, что я больше этого делать не буду, – не осталась без ответа сестра.

– Не обижайся, – обезоруживающе улыбнулся он. – Но ты же понимаешь, ты же чувствуешь это… эту смесь вкусовых оттенков!

– Нет, – честно призналась Шари. – Еда хороша, не спорю, но я не чувствую ничего, чтобы испытать твой восторг.

– Ай, ты никогда не ощущала в еде те самые нотки, которые важнее всего!

Эней ел медленно и аккуратно, тоже пытаясь распробовать и отыскать причину восхищения Сорина. Не нашёл, однако не расстроился.

– У раттов повышенная чувствительность языка, – сказал он. – Ваши повара опережают поваров других рас, даже если те в этом не признаются. Учёные склонны верить, что это из-за особой тонкости вкусового восприятия.

Звуки жевания ненадолго прекратились. Сорин и Шари переглянулись, а потом оба взглянули на неторопливого Энея. Только Тари не отвлекался от главного.

– Слушай, друг мой, – начал Сорин, – ты иногда говоришь очень… странные вещи. Умные, безусловно, но странные.

– Странные? – повторил Эней.

– Не то чтобы они странные, – поправила брата Шари. – Просто ты говоришь их в неподходящие моменты. И мы немного не ожидаем от тебя таких реплик.

Эней склонил голову.

– Прошу прощения. Я постараюсь впредь следить за своей речью и…

– Нет-нет, стой, не надо, – остановил его Сорин. – Дело не в этом. Всё, что ты говоришь, имеет смысл, и не нужно пытаться что-то исправить, – он задумался, подбирая нужные слова. Отпил чая и, подержав его во рту, проглотил. – Знаешь, я думаю, пришло время тебе рассказать нам, что ты делал в Верхнем мире и как оказался здесь.

Эней отложил приборы. Шари внимательно следила за его лицом, но выражение оставалось сосредоточенным. В его глазах проносились противоречивые мысли, раздумья, в круговоротах которых он был заперт.

Однако всё решилось быстрее, чем она ожидала. Эней поднял голову и спокойно проговорил:

– Да, наверное, сейчас я могу рассказать.

Он провёл рукой по волосам, убирая их назад. Коснулся золотого кольца в брови и, подержавшись за него, сложил руки вместе.

– Я состою… – только начав, Эней моментально запнулся. Собравшись, он продолжил: – Я состоял в организации пропагандистов инорасовых диаспор в Верхнем мире.

– Как в Нижнем? – уточнила Шари.

– Да. В Среднем мире первым многорасовым городом стал Слайсепт. Затем уже и другие крупные города начали принимать многорасовое население как нечто естественное. В Нижнем мире всё происходило не так. Сперва были основаны инорасовые диаспоры в центре Паратосс, общины не пускали на свои территории представителей других рас. Со временем всё равно произошло слияние, и теперь только дальние поселения альдов однородны. В остальных местах свободный вход для всех желающих.

Шари представила себе подводные города, наполненные геранами, альдами и раттами. Для неё это было странное, удивительное зрелище, которое не вписывалось в окружающую действительность. Она не могла правильно соотнести сказанное с миром вокруг неё. Картина не вырисовывалась.

– В Верхнем мире не так. Да, у нас принимают обеспеченных представителей Среднего и Нижнего миров, но только если они вкладывают что-то в развитие государства. Получить гражданство способны немногие, а депортировать начинают уже спустя пару месяцев.

– Верхний мир самый закрытый на данный момент, но даже там есть города с многорасовым населением, если я правильно помню, – нахмурился Сорин.

– Их мало, быть может, два или три. Столицы не в счёт, они обязаны быть такими. В остальном же гераны предпочитают обособляться от других рас и закрывать территории.

– А ты выступал за то, чтобы были созданы диаспоры? – вернула его в нужное направление Шари.

– Изначально это была небольшая организация. Она не распространялась больше, чем на пару районов. Но затем её влияние начало расти. Когда я вступил, у неё уже были занятые точки почти на всех островах воздушного архипелага. Я и мой друг Юмин… он был знаком с основателем, поэтому решил вступить и позвал меня с собой.

– Что ты делал? – решил уточнить Сорин.

– То же, что и остальные. Я заражал геранов идеей. Деятельность организации пропагандистов основана на распространении нового угла мировоззрения. Есть писатели, пишущие книги об альдах и раттах, об их взаимодействии с геранами. Чаще всего с хорошими концовками и счастливыми главными героями. Сочиняются песни, создаются скульптуры, картины, театральные постановки. Искусство – лишь один из способов воздействия.

Эней смутился. Рассказывать об организации ему было проще, чем о себе. Но он продолжал, зная, что и без того заставлял Шари и Сорина ждать слишком долго.