– Неужели это так страшно? – пролепетала Менри. Она отодвинулась от Рилги и уже сама не знала, хочется ей знать правду или нет.

На вопрос не ответил никто. Сорин поднялся с дивана, в хвосте держа нож, в одной руке – почти готовую статуэтку, а другой придерживая край рубахи, чтобы не просыпать опилки на пол. Он пересел за стол и, стараясь продолжить своё занятие, устроился боком, так что скамья оказалась у него между ног. Рилга оценила его попытки оставить как можно меньше следов от своей деятельности.

– Сорок лет назад началась небольшая научная кампания, руководством которой были некоторые учёные из Верхнего мира, – начал Сорин. – Специалисты-генетики заинтересовались структурой генов раттов. Они хотели понять причину того, что мы неуязвимы к большинству ядов. Было много медицинского оборудования, финансирование, работа проводилась тщательно. Но результатов не было.

– Учёные не могут принять то, что заложено природой, не отыскав научной для этого подоплёки, – высказалась Рилга. – И фраза «на то воля богов» для них не больше, чем детский лепет. Лучше бы они хоть иногда обращались к вере.

– Лучше бы они обратились к вере в тот раз, – тихо согласилась с ней Шари.

– Эксперименты шли, но безуспешно. Финансирование сокращалось, однако учёные не сдавались. Они приглашали всё больше и больше раттов. Что-то… пошло не так. Опыты перестали быть такими безопасными, каким должны были быть изначально. Гераны жаждали узнать причину нашей невосприимчивости к ядам, чтобы суметь создать универсальное противоядие.

– Они зашли слишком далеко, – грустно сказала Рилга. – Мудрый Дарис, как они могли пойти на такое.

– Что? – не понимала Менри. – Что такое произошло? Что пошло не так?

– Они перешли к радикальным мерам. Начали похищать раттов для проведения исследований, – сглотнув ком в горле, продолжал Сорин. – Обманом заманивали тех, кому нужны были деньги, приглашали раттов из деревень, обещая им гражданство в Верхнем мире и безбедную жизнь. Играли на амбициях и мечтах о лучшей доле. Вместо этого раттов запирали в лабораториях, ставя на них эксперименты и чуть ли не пытая их в надежде добиться результатов.

– О, Дарис, – в глазах Менри показались слёзы. Шари приблизилась к ней и приобняла за плечи, которые начали дрожать.

– То, что происходило, тщательно скрывалось. Я не знаю, было ли известно Совету Девяти, правительству Верхнего мира, но на все требования и рапорты они обещали начать расследование и на этом останавливались. Они тянули и тянули время, я просто не могу понять, неужели они действительно защищали этих учёных?!

– Нет, – покачала головой Рилга. – Они не знали. Правительству не было известно об их деятельности. Я путешествовала к Великому Духу в этом году, я общалась с геранами, некоторые из которых играют важную роль в верхних кругах. Я знаю, что Совет Девяти ничего не знал. Они отказывали раттам по другой причине – закрытость. Они не могли пустить армию раттов в Верхний мир без должных оснований. А у нас не было доказательств деятельности радикальных специалистов.

– Пока не появился свидетель, – кивнул Сорин. – Один ратт сбежал и стал живым доказательством того, что там происходит. Мы получили разрешение, чтобы впустить один-единственный отряд.

– Этим отрядом руководил наш отец, – проговорила Шари. Она сомневалась, что брат упомянёт это, потому что его отношение к отцу колеблется от недоверия к нему до скрытого восхищения его заслугами. – Генерал Гурн.

– Ваш отец генерал Гурн? – изумилась Рилга. – А ваша мама случайно не Овейна?

– Ваша мама Овейна?! – на миг Менри отвлеклась от страшных событий прошлого. – Танцовщица и предсказательница Овейна? Из тех самых «Ребят Овейны»?

Сорин и Шари смущённо переглянулись.

– Да, это наши родители, – сказала Шари.

– Это подарок богов, что я принимаю вас в своём доме, – прошептала Рилга.

– Ваш папа был главным в отряде раттов? – решила вернуться к рассказу Менри.

– Да, – кивнул Сорин. – Он возглавлял отряд, который захватил лаборатории учёных и спас тех раттов, которых ещё можно было спасти. Он раскрыл Совету Девяти глаза на то, что творилось у них под носом.

– Радикальных специалистов арестовали, а Верхний мир обязался выплачивать компенсацию Среднему миру в течение пятнадцати лет.

– Это ничто по сравнению с жизнями, которые мы потеряли, – растерянно произнесла Менри. Она начинала разбираться, как ей относиться к новой правде.

– Ты права, – согласился Сорин. – Деньги не заменят погибших раттов и тех, кто от экспериментов болел остаток жизни. Но Верхний мир не ушёл безнаказанным. Гераны потеряли группу блестящих учёных, которые, будь они разумнее, направили бы свои силы на более мирные исследования. Деньги и ресурсы, поступавшие в Средний мир, не вернули нам друзей и родных, но они показали, что гераны готовы отвечать за последствия своих поступков.

– Эта справедливость какая-то кривая, – наморщила нос Менри. – Разве не было бы правильнее уравнять счёт? Жизнь в обмен на жизнь?

Из уст девочки это прозвучало жутко. Сорин перестал вырезать фигурку и застыл. Шари разглядела, как мурашки пошли по коже его рук, и поняла, что саму её бьёт нервная дрожь. Менри же, наоборот, успокоилась. Её волновали вопросы морали, и от них ей не было страшно.

Рилга взяла руки девочки в свои и крепко сжала.

– Разве боги учили нас жить по торговым принципам, Менри? С каких пор ты решаешь всё обменом и выведением цен на чужую жизнь?

– Но то, что сделали гераны…

– Уже не исправить, да, мышка, я знаю, – голос Рилги был наполнен ласковой тоской по тому, что сломалось когда-то давно и уже не починить. – Но взгляни на всё со стороны геранов. Их соплеменники совершили такое зверство и обрекли остальной народ расплачиваться за их грехи. Ратты, такие как в Ремтаке, ненавидят геранов, которых никогда не увидят. Ты думаешь, жители Верхнего мира хотели бы, чтобы их ненавидели?

– Кому какое дело до того, что хотят гераны? – возмутилась Менри.

– А ты сама хочешь этого? – подал голос Сорин.

Он подул на деревянную фигурку в своих руках. Это был геран. Вырезанные крылья широко раскрыты, тонкое тело замерло. Кажется, ещё чуть-чуть, и он взмоет вверх, чтобы никогда не спускаться на землю. У герана не было лица, но Шари узнала в нём Энея.

Неожиданно для себя она вспомнила, как он говорил о том, что у раттов тонкие стены. Значит, он всё слышал. Этот разговор. Внутри Шари затряслась от волнения. Ей понадобилось срочно увидеть Энея.

Сорин провёл ладонью по статуэтке и, удовлетворённо кивнув, протянул её Менри. Та взяла герана в руки и повертела. Затем посмотрела на Сорина, который только этого и ждал.

– Разве ты хочешь этого, Менри? Держать чужую обиду в себе? Никогда не узнать другую сторону геранов? Не понять их? Мстить целому миру за поступок лишь нескольких его представителей?

– Н-нет, я думаю, – неуверенно ответила Менри.

– Гераны удивительные, – с мягкой улыбкой говорил Сорин. – Они умные, красивые и невероятно сильные. Они открыли законы механики, работы паровых механизмов, астрономию и первыми отыскали Запретный Дворец. Наш друг Эней – хороший парень, который готов помочь с чем угодно. Я горд быть его спутником. Я не жалею об этом.

– Но то, что произошло сорок лет назад…

– Произошло сорок лет назад, – закончил за неё он. – Эней ещё не родился тогда. Он не должен нести ответственность за своих сородичей. К тому же, когда на его плечи эту ответственность налагают ратты вроде жителей Ремтака. Это просто… не им решать.

– Он ни в чём не виноват, – добавила Шари. Зная, что Эней на крыше слышит каждое слово, она вкладывала всю душу в то, что говорила. – Он не отвечает за ошибки своего народа. Эней здесь, с нами, по воле богов и своей собственной. И нельзя пожелать лучшего спутника, чтобы пройти Запретный Дворец. В Верхнем мире он несколько лет боролся за то, чтобы раттам и альдам дали возможность развивать свои диаспоры на территориях воздушного архипелага. Он делал больше, чем нужно, и поступал по совести.

– Эней делал это? – ахнула Менри. Она гладила деревянную статуэтку пальцем по крыльям.

– Да, – улыбнулась Шари. – А ещё он неплохо готовит чай, – вспомнила она одно из возвращений домой в Стирданоре, – и знает многое о других расах.

– Я бы не хотела ненавидеть его, – задумчиво выдала Менри.

– И это относится не только к нему, – поддержал её настрой Сорин. – Если ты можешь простить Энея за то, что совершили гераны когда-то, значит, ты можешь простить и других?

– Могу, да, – уверенно кивнула она.

– Ты хорошая девочка, Менри, – расчувствовался он. Затем поднялся со скамьи и, увидев состояние своей рубахи, расстроено вздохнул. – Эх, Рилга, я всё равно насорил. Можно я сейчас пойду почищу одежду, а потом подмету здесь?

И, не дожидаясь ответа, вышел на улицу. Шари всё ещё сидела, приобняв озадаченную Менри, которая держала в руках фигурку. Она подняла голову, чтобы встретиться с Шари взглядом.

– Вы хотите покорить Запретный Дворец? – неожиданно спросила она.

– Да.

– И Эней будет с вами в качестве спутника?

– Да.

– Тогда пусть Мудрый Дарис, – она помедлила, затем продолжила, – Милосердная Исаара и Справедливый Рошгх… пусть все они хранят вас. И вас, и Энея. Чтобы вы вернулись Рискнувшими. – Менри улыбнулась. – И я могла потом похвастаться как-нибудь, что пила с вами чай.

Она вылезла из-за стола и, помахав статуэткой герана, выбежала из дома. Рилга и Шари остались сидеть в тишине. Затем первая поднялась, чтобы подбросить дров в печь и переворошить оранжевые угли. Тепло не пропадало, но теперь запахло свежим горящим деревом.

Не оборачиваясь, Рилга сказала:

– Сорин удивительный. Честно говоря, я не знала, чего от него ожидать. Но он сделал всё правильно. Сорин изменил мнение Менри о геранах, а она поможет изменить его среди остальных детей.

Она повернулась к Шари, которая внимательно слушала. Ей стало ясно, что Рилге нужно выговориться.

– Сорин сделал то, что должна была сделать я. Простой путник, который мог даже и не оказаться в Ремтаке, дал начало переменам в нашей деревне. Я не могу в это поверить.

– Значит, так было нужно, – решила поддержать её Шари. – Значит, боги направили нас сюда. Зная о твоей проблеме, они помогли тебе с решением.

– Ратты здесь всё ещё будут злиться на геранов, – понимала Рилга, – но это последнее поколение. Надежда есть, и она в таких, как Менри. В таких, как Сорин. – Она посмотрела на Шари с выражением благоговения. – Слава богам, вы оказались здесь, Шари. Это настоящее чудо.

В обычной ситуации на такие слова Шари бы смутилась, но здесь стеснения не было. Она ощутила окрылённую веру Рилги и разделила её. Вместе они смотрели друг на друга, с улыбкой и признательностью.

– Даже в моём паломничестве к Великому Духу я не чувствовала такой близости к богам, – откровенно сказала Рилга. – Это потрясающе.

Шари поднялась и подошла, чтобы обнять Рилгу. Та положила руки ей на спину и хвостом провела по шее. Тело Рилги было крепким и сильным, но руки с осторожной нежностью сжимали в объятиях. От неё пахло терпкой заботой, казалось Шари, и она бы не смогла описать этот запах никак иначе.

Разомкнув объятия, Шари сказала, что хочет пойти проведать Энея. Рилга не была против и решила пойти помочь Сорину, потому что он навряд ли сам найдёт принадлежности для уборки. В ней снова появилась игривость, чему Шари была очень рада.

Выйдя из дома, она обошла его, думая, как ей забраться на крышу. Найдя с одной стороны выстроенную гору нарубленных дров, она решила использовать её в качестве лестницы. Неустойчивость конструкции её не пугала. К тому же Шари видела светлую макушку, и это придавало ей уверенности. Волосы Энея в темноте казались серыми, почти серебряными.

– Эней? – позвала она, добираясь до крыши.

– Шари? – раздался удивлённый голос.