Она поднялась и увидела, что Эней сидит, согнув ноги в коленях и отведя руки за спину. Заметив её, он встал и подошёл к краю крыши. Колебавшись секунды две, он протянул ей руку, готовый помочь. Ободрённая тем, что он уже не чурается прикосновений, Шари ухватилась за его руку и забралась на крышу дома.

Вместе они отошли дальше от края, и Эней предложил ей присесть на его место. Сам он устроился поблизости.

Сложно было начать разговор. Шари думала о том, чтобы первым делом упомянуть что-нибудь неважное, незначительное, а затем ненавязчиво затронуть нужную тему. Но потом решила, что это чушь, и если она хочет поговорить о чём-то конкретном, лучше сразу переходить к делу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Шари.

– Нормально, – бесстрастно отвечал Эней. – Трещина уже не беспокоит так сильно, боль уменьшилась. Завтра рано вставать, поэтому я не задержусь здесь надолго и скоро лягу спать. У тебя нет причин для беспокойства, Шари.

– Есть, – мягко поспорила с ним она. – Я рада, что ты постепенно выздоравливаешь, но я спрашивала не об этом.

– Тебя интересует, как я себя чувствую по отношению к тому, с чем мы столкнулись, – понимающе проговорил Эней. – Ответ тот же. У тебя нет причин для беспокойства.

Ей было тяжело. Эней отказывался раскрываться, а причины Шари не знала. Была ли это природная закрытость геранов или его личное недоверие ей и Сорину, или собственное непонимание того, что он чувствует? Но, даже не зная причины, Шари хотела ему помочь.

– Ты слышал всё, да? О чём мы говорили?

– Не всё, – покачал головой Эней. – Только самые громкие слова.

Она не поняла, говорит ли он о тоне, которым произносились слова, или о весе, который они имели.

– Ты не согласен с тем, что сказали мы с Сорином? Что сказал он о тебе?

– Я был рад услышать такое, – в его голосе мелькнул намёк на тепло. – Спасибо. Спасибо тебе, Шари, за то, что сказала ты.

– Но ты всё ещё чувствуешь себя виноватым? – пыталась понять его Шари.

Эней молчал. Хоть и было сложно, она не чувствовала неловкости. Это было не стыдно и не странно – сидеть рядом с ним на крыше и пытаться исцелить рану, которая принадлежит не ему, но от которой решил страдать он. Шари хотелось взять его за руку, потому что именно это обычно помогало ей в поддерживающих беседах. Но она помнила – раньше ей приходилось вести разговоры только с раттами. Поэтому не двигалась.

– В первый раз, когда я проснулся в твоём доме, я боялся, что попал к ратту, который меня убьёт, – наконец высказался Эней. – Потому что я знаю, какой ущерб моя раса нанесла раттам. Потому что я знаю, что эта ненависть оправдана. То, что сделали мои соплеменники, непростительно. Это на душе у всех геранов. Тот, кто пытается забыть об этом, теряет слишком многое. Теряет способность сопереживать совсем. Лучше чувствовать себя виноватым, чем оправдывать представления раттов о бессердечных геранах.

– Нет, не лучше, – возразила Шари. – Не лучше, потому что это не твоя вина. Чем скорее ты сумеешь сбросить с себя это, тем скорее мы все придём к тому, чтобы не вспоминать радикальных специалистов с болью и гневом. Прошло слишком мало времени, чтобы забыть, но уже достаточно много, чтобы простить.

– Ты говоришь это так просто, – Эней повернул к ней лицо, и даже в темноте Шари разглядела снисходительную улыбку, – но согласился бы ваш отец с тем, как легко вы прощаете геранов? Прощаете меня?

От упоминания отца Шари растерялась. Она никогда не думала, совпадает ли их с Сорином мнение с мнением генерала, принявшего непосредственное участие в событиях сорокалетней давности. Сейчас Шари поняла, что, скорее всего, он бы поспорил с ними. Потому что для него эти события никогда не были чужим прошлым. Они было его собственным.

– Мы не знаем, – пожала она плечами. – И это не имеет значения, как бы подумал наш отец. Потому что он это он, а мы это мы. И мы твои друзья, Эней. Поэтому вот, что мы думаем. Не надо нести вину. Тем более не свою. – Шари решила улучшить настрой шуткой: – У нас и без того тяжёлый багаж.

Это была чувствительная тема, и, только пошутив, Шари сообразила, что здесь не место смеху. Но вопреки её укорам самой себе, Эней коротко посмеялся. Казалось, будто в темноте и на крыше ему легче.

Она с улыбкой поправила волосы за спиной.

– С тобой непросто, Эней, – честно сказала она и готова была поспорить, что увидела его удивление, – но это неплохо. Сегодня Сорин на перерыве, когда вы с Тари летали на разведку, попросил меня не скрывать, если тяжело. Он видел, как нелегко даются мне перемены.

Эней замер. Шари догадалась: к нему пришло осознание того, что Сорин позаботился и о нём. Оно пронзило его, как неожиданно сильный порыв холодного ветра.

Шари продолжила говорить:

– А ведь я не жаловалась, ты знаешь. Но Сорин всё равно заметил. Я, конечно, и скрывать ничего намеренно не пыталась, так что это было легко заметить, если честно.

– Да, – Эней согласился с отсутствием у неё сдержанности.

Шари прыснула со смеху от его поддержки. Он не понял, что её насмешило, но не стал спрашивать.

– Смысл в том, Эней, что нет причин скрывать того, что чувствуешь. Если страшно – дай знать, чтобы близкие смогли прогнать страх. Если больно – скажи, чтобы тебе смогли помочь. Скрывая слабость, не сможешь обратить её в силу. Не сможешь победить.

– Возможно, – произнёс Эней неуверенно. – Среди раттов это нормально – делиться. Гераны так не делают, Шари.

– Раса не имеет значения. Важны те, кто тебя окружают, а не то, какой они и ты расы. Тебя определяют не когти и крылья, а то, какой ты сам по себе. Иначе мы все были бы заперты в расовых стереотипах на всю жизнь.

Шари поднялась и задрала голову к небу. Среди облаков и мелькающих облачных ям проглядывало тёмное небо. Месяц ещё не поднялся, поэтому небосвод был сплошным разлившимся тёмно-синим пятном чернил.

– Например, – бодро сказала Шари, – у нас говорят, что в некоторые ночи жители Верхнего мира могут дотронуться до созвездий, просто вытянув руку из окна.

Она обернулась и увидела, что Эней тоже встал на ноги. Он подошёл к ней ближе, и на его лице в темноте читалось приятное спокойствие. Шари подумала, что он пришёл в себя, и это сделало её счастливой.

Оказавшись рядом с ней, Эней поднял голову, как сделала она.

– Это только домыслы, – услышала Шари. – Я не смог бы коснуться их, даже если бы находился у себя дома.

Она хотела что-то сказать, но Эней ещё не закончил. Он поднял руку и одним пальцем указал на одну из облачных ям.

– Зато я могу сделать так.

В том месте, где был его коготь, внезапно зажглась звезда. Шари не поверила своим глазам. Эней повёл руку в другую сторону и указал на ещё одну точку. Тут же звезда зажглась и там. Он делал это опять и опять, будто бы своей рукой зажигая огни ночного неба. Когтями пронзал чёрный занавес, пропуская свет.

– Как ты это делаешь? – шёпотом, боясь спугнуть таинственность момента, спросила Шари.

– Я живу под этим небом, – отвечал Эней, продолжая игру с огоньками. – Я знаю точно, где и какая звезда загорается, Шари. Это как знать, что цветок под твоим окном раскроется под лучами солнца.

Он что-то почувствовал в колебаниях воздуха. С неба его рука указала куда-то в сторону. Шари не видела, на что он указывает, пока из мрака ночи не вылетел чёрный силуэт. При приближении этим силуэтом оказался Тари. Грифон летел, поддавшись порывам и редко совершая широкие махи.

Оказавшись рядом, он приземлился на крышу. Под ногами у Шари всё заскрипело. Она схватилась за Тари, чтобы не упасть, и рассмеялась:

– Давайте спускаться, иначе мы разрушим дом Рилги. И это в ответ на её гостеприимство!

Тари развеселился, в его груди клокотал смех. Эней вспорхнул в небо и быстро оказался на земле. У Шари путь вниз занял куда больше времени. Они все вместе вошли в дом.

Внутри Сорин с счастливой улыбкой держал Рилгу за руки, его бандана съехала, открыв полголовы, но он, кажется, этого не замечал. Рилга выглядела усталой и очень решительной.

– Шари! – воскликнул Сорин, увидев её. – Шари! Рилга идёт с нами!

– Что? – изумилась сестра.

Тари издал звук, похожий на тот же вопрос. Эней замер на месте.

Сорин подбежал к Шари, обнял её, приподнял над землёй и покружил.

Эней посмотрел на грифона.

– Похоже, ему необходим был повод порадоваться, – высказал он своё мнение.

Тари согласно кивнул и повёл плечами. Они всё ещё ждали объяснений.

Когда Сорин отпустил Шари, она держалась за его плечо, потому что ненадолго потеряла равновесие. Тогда-то он и решил рассказать:

– Рилга идёт с нами! Она решила отправиться в путешествие с нами!

Шари отодвинула брата, который своим энтузиазмом перекрывал все разумные объяснения. Она обратилась к Рилге:

– Ты тоже хочешь стать Рискнувшей?

– Я? Нет, о боги, конечно, нет, – подняла руки она. Затем смягчилась: – Но я буду частью команды. На дирижабле, который вы арендуете, я буду частью команды, которая доставит вас до Запретного Дворца. Я буду сопровождать вас на этом пути.

– Почему ты так решила? – не понимала Шари.

Когда Эней сказал, что будет спутником, Сорин воспрепятствовал тому, чтобы узнать причины такого решения. Повторять ту же ситуацию с Рилгой Шари не хотела.

– Я верю в то, что видела сегодня здесь. Моё паломничество к Великому Духу дало мне силы и только укрепило мою веру. Но настоящие чудеса творятся не у святынь, а среди обычных живых существ. На пути к Запретному Дворцу вам понадобится поддержка. Не только богов, но и тех, кто рядом. Я буду рада помочь.

– Это же так замечательно, правда? – как ребёнок, радовался Сорин.

– То есть завтра ты отправишься в Лоунпат вместе с нами? – уточнила Шари.

– Нет, – Рилга покачала головой. – У меня есть дела, которые нужно доделать в Ремтаке. Мне придётся оставить часовню и этих обозлённых раттов. Я должна найти того, кто на время займёт мой пост и позаботится о жителях деревни.

– То есть… – направил её в нужное русло Эней.

– Мы встретимся в Верхнем мире. Уж билет-то на поезд по Радужной Тропе я найду чем оплатить. А там мы отыщем друг друга в консульстве. Или в одной из столиц.

Решение принято. Нарадовавшись вдоволь, Сорин посмотрел на часы и велел ложиться спать. Рилга разместила гостей, разрешив Тари также остаться в доме. Она раздала подушки и покрывала и ушла в единственную спальню. Там ещё некоторое время горел свет – она молилась.

Перед сном Шари думала о том, что произошло. Те, кто отваживался на это путешествие, – она не понимала их причин. Ни Эней, ни Рилга не делали это вынужденно, они оба соглашались добровольно. Она задавалась вопросом, почему они шли на этот риск. Поддавшись на обаяние Сорина? На собственные иллюзии о Запретном Дворце? На секундную блажь, подтолкнувшую их?

Думая о других, Шари ни на миг не сомневалась в себе. Своя причина ей была известна. И предельно ясна. Поэтому, если Сорин засомневается в идее покорения Запретного Дворца хотя бы на миг, – рядом будет Шари в попытке уговорить его сдаться.

8

Аромат завтрака разбавлял резкий запах средства для бритья. Сорин сидел рядом с сестрой и перебивал ей аппетит после водных процедур. Рилга постаралась на славу, не желая отпускать путешественников голодными: стол был заставлен тарелками со всякого рода блюдами – были и овощи с фруктами, и сладкая каша, и пирожки с разной начинкой, и яйца. Шари с братом жадно набросились на угощения, последний даже не успевал прожёвывать до конца, как тащил ко рту очередной кусок.

Эней был сонным. Вскользь упомянув, что ночью плохо спал, и стараясь не жаловаться, он отодвинулся к краю стола и периодически клевал носом, прикрывая глаза и роняя голову с подпирающей ладони. Ему не помогла даже попытка поесть – лениво жуя, он словно забывал о том, что у него во рту, и пропадал в пучину сна.