– Марат, пойми, я не знаю, что мне делать. Я дёрнул Лину назад к себе, пообещал быть вместе, постепенно съехаться, если всё наладится, создать семью… А сейчас я люблю другую. Марину. Я не знал тогда, что ее встречу. Вернее… Я думал, что, ну, мы потрахаемся разок, и всё. Она просто… Ну, я как будто всегда такую хотел. Не смог устоять тогда. Не предполагал, что она мне будет нравиться, а я ей. Это затягивает. Она меня затягивает. Всё сильнее. Она как будто знает, что мне говорить и как. Никогда не лезет, не упрекает. Всегда вежливая, доброжелательная. Противоположность Лине.

Тишина в трубке прервалась долгим вздохом.

– Дима, что ты от меня хочешь услышать? Ты должен быть мужиком! Всё точно решить и сказать той, с кем не хочешь быть, как есть. Нельзя сидеть на двух стульях долго. Марина, она кто такая? Сколько ты её знаешь? Месяц? Уверен в ней?

– Нет, Марат. Не уверен.

– А Лину сколько знаешь? Кто выберет за тебя? Только ты!

Марат, один из лучших моих друзей, был темпераментным и категоричным, как все чеченцы. Когда моя мама узнала, что я с ним дружу, очень испугалась.

«Сынок! Он же чеченец! Вдруг он тебя хочет использовать? А вдруг он отберёт у тебя машину или сделает так, что ты будешь ему должен, и вообще всё заберёт? Вон в телевизоре рассказывали…»

Мама, мама… Когда твой сын, спустя год, будет опускаться на дно ада, который будет сам создаваться у него в голове в свободные от работы минуты и часы, именно этот человек будет вытаскивать меня оттуда.

«Я буду тебе звонить утром, в обед, вечером. Ты должен со мной говорить. Ты должен брать трубку. Я так буду делать. Знаешь, почему? Потому что я через это проходил когда-то, и рядом не было человека, чтобы меня слушал…»

Это будет потом. А сейчас, когда вибрировал телефон, я смотрел на WhatsApp, с радостью видя сообщения от Марины и с раздражением, когда убеждался, что они от Лины…

***

Лина умела быть и радостной, и ласковой. Но она также была очень подозрительной, а я, в свою очередь, не отличался верностью ей. Я не могу вам внятно объяснить, дорогие читатели, почему с одной постоянно изменяешь, а с другой хочется быть чаще, чем даже с собственным сыном. Я не знаю почему. Просто это так. Для меня необъяснимо. Наше общение с Линой смешивалось в воистину взрывоопасные отношения, когда всё могло вспыхнуть в любой момент. По любому поводу. Например, «случайно» найденные волосы на полу в ванной. Или, прежде чем взять мою массажную расчёску, она часто смотрела её на свет, чем уже начинала меня бесить. Конечно, тут виноват был только я. Мои походы налево и провоцировали её ревность, что потом выливалось в совершенно дикие фразы: «А что это ты рубашку белую надел? На свидание собираешься?» И сейчас это всё постепенно возвращалось. Меня мучили совесть и собственное малодушие. Я не мог вот так бросить её, хотя с каждым днём тяготился этими встречами. Каждый день добавлял негативных контрастов в наше общение, особенно после часов, проведённых с Мариной.

Но я помню, Лина, твою любовь. Спустя семь месяцев после этих событий, после того, как я тебя предал, нарушив свои обещания, ты написала и попросила поднять тебе в квартиру из машины зимние колёса. И когда я уходил (и ты знала, что я иду к другой), остановила меня и прижала мою ладонь к своей щеке. Я помню твой взгляд. Я тебя предавал часто, но ты меня ни разу за всё то время, что была со мной рядом. Я это помню, Лина. И это одно из главных воспоминаний о тебе…

…Мне хотелось двигаться, двигаться, двигаться, периодически прижимая её к себе, видя по её широко открытым глазам, как она наслаждается нашим отражением в зеркале напротив, моими движениями, своими ощущениями от этих движений внутри.

Комод был нашим любимым с Мариной предметом интерьера. Таким эксклюзивным. Не на каждый день. Я выдвигал нижний ящик, чтобы она, сидящая на нём, могла упереться ногами, но вот по высоте он был мне самую малость великоват, поэтому и приходилось стоять немного на цыпочках, как девушке, что целует своего рослого парня.

Сейчас я набирал скорость, как локомотив, и «пар» от этих быстрых движений выходил протяжным стоном из её губ. Я чувствовал кожей внизу летевшие мелкие брызги, как от морских волн, разбивавшихся в штормовой день об волнорез набережной…

Когда-то я читал рассказ Януша Леона Вишневского, где главный герой находит в ванной волос своей девушки, погибшей в аварии совсем недавно. Её уже нет, но маленькая частичка до сих пор здесь, с ним. И впереди только время, стирающее её до конца из этого мира. Когда спустя месяцев пять с последней встречи с Мариной я сделал уборку, как говорила моя мама, «генеральную», решив протереть потщательнее комод, на торце фасада того самого ящика я увидел маленькие засохшие пятна этих капель. И я прекрасно тебя понимаю, мужик, что ты тогда чувствовал. Я так и оставил её у себя в этих самых маленьких пятнах… Пусть время сотрёт то, что я не могу.

А в тот день я наслаждался вкусом эмоций первого, самого сладкого урожая с дерева любви, где глубоко-глубоко в листве уже сидел ядовитый змей, ждущий того часа, когда рука, срывающая плоды, заберётся слишком далеко в ветви…

В ритмично двигающихся тенях светился безмолвно, гас и снова вспыхивал экран моего телефона с аватаркой девушки, которой суждено совсем скоро уйти в моё прошлое…

«Перезвони!

Я недостаточно написала сообщений?

Что ещё написать?

Ты почему трубку не берёшь?

Ты почему игноришь и не отвечаешь? На этот вопрос есть ответ?

Вчера ты тоже не мог разговаривать вечером? Правильно я понимаю?

Пиши типа, я не отвечу? Ответ будет? Ты какой реакции добиваешься своими игнорами? Ты что бесишь меня, специально? У тебя цель вконец убить мне нервную, б**дь, систему?

Ты почему не отвечаешь? Есть ответ?

Трубки не берёшь?»

***

– Любимый мой, милый, пока! Хорошего дня!

Ещё раз прижавшись, поцеловав и замерев на секунду от удовольствия, она выпорхнула из моей машины и, перейдя дорогу с серьёзным лицом, обернулась ко мне с такой сияющей улыбкой, что хоть и лето начинало уходить, а мне снова стало тепло.

Часов в 11 утра я всё же решил написать Лине.

«Я не могу общаться. Не буду общаться, когда ты мне так пишешь!»

«Я вчера вспылила, прости!»

«Вчера, как и во многие остальные дни…»

«Давай я сегодня приеду, не хочу ругаться больше».

«Извини, Лина, после твоих сообщений не горю желанием!»

«Я себя чувствовала дискомфортно в последний раз, потому что между нами был сильный напряг. Мне очень неприятно, что ты жёстко разговариваешь со мной, как с мужиком. Я была бы благодарна, если бы ты иногда думал, как сказать, чтобы не задеть мои чувства, не сделать мне больно, я девочка, я слабее. Если считаешь, что я перехожу какие-то границы, – скажи мне спокойно об этом, потому что я не поняла твоей реакции. Я предлагаю добавить немного обыкновенного уважения в общение. Нет моральных сил ругаться, и так тяжело».

«Опять будут разборки».

«Обещаю, разборок не будет, нет причин и сил.

Ляжем тупо спать)) Ну, может, «Камеди» посмотрим. Плиззз)

А ты поверь, я обещаю.

Постарайся поверить мне, как я стараюсь)»

И я опять уступил, снова не смог написать, сказать ей, что всё. Всё, нужно заканчивать, несмотря на мои обещания, что я просто уже не могу себя дальше заставлять.

«Приезжай в 19.30».

«Ок».

Нужно не забыть косметику Марины собрать в пакет, а Лины поставить назад. Блин, господи, зачем я этим занимаюсь?..

В ту ночь всё было плохо. Разговоры, выяснения…

– Давай уже ляжем, поспим, два часа ночи…

– Нет, подожди, я хочу получить ответ…

– Я не хочу разговаривать! Я хочу спать!

– А секса тебе тоже не хочется со мной? Накувыркался вчера? Да?..

В итоге я её опять выгнал. Собрал вещи в пакет и с трудом выдворил из квартиры. Смотрел с балкона сквозь дым тлеющей сигареты, как она, не оборачиваясь, уходила насовсем.

И мне было жаль. Жаль её, но не того, что она покидает мою жизнь. Ничего ужаснее нет, когда так относятся к тебе. И я сейчас совершенно уверен: когда испытываешь такое отношение сам, то оно, как бумеранг, к тебе вернется. Только вопрос времени. Долг красен платежом. Просто мои платежи были ещё впереди.

***

– Как им только Санэпиднадзор всё это разрешил?

– Ну как-то разрешил, видимо. Но всё равно так классно! Там, наверное, кошек 25 разных. Можно их всех гладить. Мне понравилось очень. Классная идея – это «Котокафе». Они такие милые все…

– Вон, Марина, на кухне тебе «котокафе» спит, сразу «25 в 1». Правда, пришлось бы отдельное кафе делать под лоток, куда у Котика уже попа еле вмещается.

Мы вернулись с вечерней прогулки по Останкинскому парку, и, кстати, Котик, дрыхнущий на стуле на кухне, даже не пошевелил усами при нашем появлении.

– Ха-ха-ха, Дима, ну хватит тебе Котика стебать! Я пойду тогда в душ схожу.

– Конечно, детка.

Уставившись в телефон, чтобы прочитать сообщение в WhatsApp, я не сразу уловил странную тишину.

Марина стояла перед открытой тумбочкой, её взгляд был растерянным, непонимающим.

– Дим, а… где все мои вещи?

«Чёрт. Чёрт. Чёрт!»

Эти вещи все были в пакете, а пакет этот был прямо за моей спиной в шкафу, куда я его и убрал перед приходом Лины и, естественно, забыл достать и положить в тумбочку, как было.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

У меня бывали разные ситуации. И с Линой, и с бывшей женой. И всегда я что-то умело так говорил, что сложности более-менее быстро разруливались. А сейчас я не мог ничего сказать. Ничего не приходило на ум внятного. Для чего, блин, убираю вещи девушки из тумбочки? А? И Марина точно неглупая девочка!

– Вещи твои в пакете в шкафу.

– А почему ты их там положил? Зачем ты всё сложил в пакет?

– Я сейчас, подожди.

Я вышел, быстрым шагом прошёл по коридору в ванную. Повернулся к зеркалу и уставился на собственное отражение.

«Думай, что сказать! Что сказать? Нельзя говорить правду. Она уйдёт, и ты её потеряешь. И не вернёшь никогда. Это не Лина. Господи, господи! Я не хочу её потерять. Я не буду больше вести двойную игру. Я хочу быть только с ней. Господи, что мне ей сказать? Господи!»

Меня вдруг развернуло и понесло обратно в комнату. Она сидела на краю кровати, взгляд был пустым, устремлённым в одну точку где-то на шторе.

– Марина, детка…

Я приобнял её, она не реагировала. Слова сами лились из меня складными потоками:

– Понимаешь, когда тебя не было вчера… Я подумал, что слишком увлекаюсь тобой… Я решил было, что мы с тобой слишком зашли далеко от уровня «просто секс»… И я собрал твои вещи… Но я не хочу. Я передумал. Я не хочу без тебя. А хочу с тобой. Я просто не успел их положить назад, и ты теперь об этих моих мыслях узнала. Прости за это! Прости, милая!

Слёзы лились из её глаз. Такие крупные капли поочерёдно с каким-то даже определённым интервалом отталкивались от ресниц и устремлялись вниз. Она очень редко плакала вообще. Её слёзы я видел раза три-четыре за весь год нашего общения. Слёзы любимого человека – это наши ошибки, наши грехи, больше ничьи.

– Дима… Я тоже хочу быть с тобой… Но… Как бы я ни хотела… Не делай так больше никогда. Я просто не смогу понять больше. Не смогу… Не делай так!

– Нет, детка, прости! Я не буду, обещаю!

Вздох, протяжный выдох. Тонкая ладонь стирает мокрые дорожки с губ.

– Я в душ пойду тогда…

– Конечно, я жду тебя, милая!

Солёные губы. Прости меня, детка!

Где эти сигареты? Никотиновая «соска» успокоит, когда страшно. Ха-ха.

«Господи, спасибо. Господи!»

Это был первый момент, когда я по-настоящему осознал, как много она значит для меня. И, на мой взгляд, этот момент и был самым-самым началом конца. Впрочем, если уж философствовать, то всё начинается, чтобы когда-нибудь закончиться…

***

Тучи налились свинцовой тяжестью. Одна капля звонко шлёпнулась и разбилась об экран моего мобильного.

«Милый, ты ещё гуляешь с сыном? Во сколько тебя ждать?»

«Отлично погуляли. Я уже освободился, сейчас поеду к тебе)»

«Ура! Я тогда буду собираться. Только мне кажется, скоро дождь будет!»