Дверь в гостевое крыло слегка приоткрыта. Я, Дара и все тени, какие я только смогла собрать, жмёмся в углу у двери, чтобы занять удобный наблюдательный пункт и при этом оставаться скрытыми от чужих глаз. Я уверена: раз уж мама наказала мне вести себя прилично, родители не сказали гостям, что я умею делать, и надеются, что гости ничего не узнают.

Дара шепчет мне на ухо:

– Если эти люди действительно что-то сделали с той девочкой, твои родители захотят узнать об этом. Мы выясним, что эти гости собой представляют.

Вдохновившись её словами, я усаживаюсь в углу и жду. Стены в гостевом крыле украшены лучшими мамиными полотнами. Мне больше нравятся старые гобелены рядом с моей комнатой. В них много истории и меньше фальши. А ещё с ними удобнее играть в прятки. Сейчас перед нами просторная гостиная, где несколько обитых парчой стульев стоят вокруг низкого стола с когтистыми деревянными ножками. Нам не приходится долго ждать: из дальней комнаты выходят двое незнакомцев. Тот, что постарше – высокий, с соломенными волосами и коротко подстриженной бородой. Оба очень загорелые, а у второго глаза такие синие, что я сразу замечаю их издалека. Но они садятся к нам спиной, и нам трудно разобрать, о чём они говорят. До нас доносятся только невнятные голоса и редкие смешки.

– Нужно подобраться ближе, – говорит Дара.

– Это рискованно… – шепчу я.

– Оно того стоит.

Снаружи достаточно облачно, и даже при слабом свете, сочащемся из окон, комната остаётся погружённой в таящиеся в каждом углу тени. Я вполне могу проскользнуть дальше и сформировать вокруг себя теневую завесу. Мама и папа никогда не узнают о том, что я в гостиной. На цыпочках мы входим в полуоткрытую дверь – буквально за секунду до того, как один из мужчин жалуется на сквозняки в доме и встаёт, чтобы закрыть её. Стоя в углу, я затаиваю дыхание, сердце колотится о рёбра. Нельзя, чтобы меня заперли здесь. Мне придётся ждать, когда они отправятся на обед, чтобы уйти отсюда.

– Так-то лучше, – говорит тот, что помоложе, вернувшись на своё место. Судя по всему, он относится ко второму мужчине с большим почтением. Должно быть, это тот самый господин, которому хотят угодить мои родители. На его лице застыла неизменная усмешка, отчего невольно думается, что наш особняк не произвёл на него впечатления. Бедная мама. Она так гордится роскошными гостиными в своём доме – но похоже, что весь шёлк и парча мира не умилостивят этого господина.

– Что ты думаешь, дядя Тейт? Предчувствия не обманули леди Эшлинг? – спрашивает тот, что помладше.

Тейт вздыхает и крутит в руке бокал с тёмной жидкостью, но не пьёт из него:

– Это нам ещё предстоит узнать. Если Симона сделает своё дело, к утру всё будет ясно.

– И поэтому она ушла туда?

– Она хорошо подготовлена. – Он нюхает жидкость в бокале – и морщит нос.

– Я не знаю, как вы и леди Эшлинг это делаете, но ваша маленькая коллекция включает в себя самых благовоспитанных слуг, каких я когда-либо видел. И самых странных.

Тейт издаёт лающий смешок и ставит бокал на стол:

– Ну, Алден, это цена, которую мы готовы заплатить. И стоит отдать честь безупречной работе леди Эшлинг. Я всего лишь её слуга и посланник.

Эта беседа тревожит меня, но я не вполне понимаю почему. Странная девочка, которую я встретила, служит у них – ну и что?

– Не говоря уж о том, что вы её заместитель и лучший охотник. Она даёт вам наводку, и вы идёте по следу. Если леди Эшлинг права, Симона разнюхает, кто здесь новая добыча.

У меня волосы на затылке встают дыбом. Дара от волнения начинает раздуваться, но успокаивается, когда я прикасаюсь к ней. Я не совсем понимаю, о чём они говорят, но всё это мне определённо не нравится.

– Нужно обязательно обыскать их покои, когда они уйдут, – говорит Дара.

Предложение очень заманчивое. Папа разозлится, если я опоздаю к обеду, но я должна докопаться до сути. Чем дольше я слушаю, тем сильнее убеждаюсь, что Дара права и они что-то сделали с той девочкой. Она для них ничего не значит. Здесь что-то нечисто.

Не успеваю я подумать, где сейчас та девочка, как дверь открывается, и она входит в комнату, её волосы и платье всё ещё мокрые. Я вжимаюсь в стену, надеясь, что Дара и остальные тени смогут меня спрятать. Мне показалось, будто девочка может видеть сквозь них, но раньше я таких людей не встречала. Она продолжает бесцельно слоняться по комнате – даже после того, как молодой человек попытался с ней поздороваться.

– Симона, – резко говорит Тейт. Она вскидывает голову, пустой взгляд останавливается на нём. – Что ты узнала?

Ухмылка медленно разливается по её лицу.

– Они здесь, – говорит она.

Меня сковывает холодом. Она же не меня имеет в виду? За всё то время, что девочка была в комнате, она даже ни разу не взглянула в мою сторону.

– Не волнуйся, она сумасшедшая, – говорит Дара. Я чуть успокаиваюсь, но мои внутренности по-прежнему завязаны морским узлом.

Мужчина хмурится:

– Где?

Симона вытягивает руку и указывает прямо на меня. Тейт и его приятель переводят взгляд в ту же сторону.

Я не могу пошевелиться. Не могу даже моргнуть. Внутри у меня всё сжимается.

Маленькая девочка не сводит жутких глаз с моего угла, глядя мне прямо в глаза, словно моих теней вообще не существует.

– Я тебя знаю, – говорит она.

Пока они не накинулись на меня, я собираю все силы, какие у меня есть, и в один миг бросаю собравшиеся в комнате тени на двух мужчин и девочку. Они летят к ним – некоторые в обликах чудовищ, другие точно огромные осколки разбитого стекла, – но у всех одна цель: отвлечь.

– Беги! – шепчет Дара.

Что я и делаю.

Глава четвёртая

Стоит мне только чуть отбежать от двери, как я натыкаюсь на родителей.

– Эммелина! – вскрикивает мама. – Что, ради всего святого, ты здесь делаешь?

Я оглядываюсь назад и вижу обоих мужчин и маленькую девочку, застывших с открытыми ртами. Только у пожилого господина взгляд теперь звериный, и это мне совсем не нравится.

Внутри у меня всё переворачивается. Я попалась.

– Это ваша дочь? – спрашивает Тейт.

Папа смотрит на меня:

– Что она сделала?

– Ничего, я…

– Я не с тобой разговариваю, Эммелина, – прерывает папа.

Мой подбородок дрожит, но я стискиваю зубы и вжимаюсь в стену. Я снова расстроила их. Дара подкрадывается ко мне со спины и заключает в объятия.

– Не волнуйся, – шепчет она. – Родители простят тебя.

Простят ли? С каждым годом они всё менее и менее терпимо относятся к моей магии. В какой-то момент они стали меня стесняться и, как мне кажется, даже бояться.

Тейт делает шаг вперёд.

– У вашей дочери довольно необычный дар, – его глаза сверкают. – И я уверен, что ему можно найти лучшее применение, чем подслушивать чужие разговоры.

Я смотрю себе под ноги. Под пронизывающим взглядом пяти пар глаз мне кажется, будто меня поджаривают на костре.

– Эммелина, – говорит мама, и по её тону уже понятно, что она думает о моём поведении.

Я шаркаю туфлями по холодному каменному полу.

– Простите, – мямлю я.

Папа на меня даже не смотрит:

– Иди в свою комнату. После такого ты не будешь обедать с нами.

Я не могу удалиться мгновенно. Пока я ухожу, до меня доносятся слова Тейта:

– Мои дорогие Курт и Мелина, у меня есть к вам предложение…

Мы ждём и ждём, пока обед наверняка закончится и гости удалятся в свои покои. Потом мы с Дарой выскальзываем из комнаты. Родители уже злы на меня, но я должна знать, о каком предложении говорил Тейт.

Судя по всему, оно имеет отношение ко мне. А после его слов об охоте на меня это особенно беспокоит.

Мне несдобровать, если гости опять поймают меня за подслушиванием сразу после того, что случилось сегодня днём, но той маленькой девочки нигде не видно, поэтому заметить меня не должны. Требуется всего несколько минут и пару раз отсидеться в углу, пропуская слуг, – и вот я уже в другом крыле.

Я замираю у родительской спальни. Вскоре до моих ушей доносятся их приглушённые голоса, воздух вокруг трещит от напряжения.

– Давай послушаем, о чём они говорят, – говорит Дара своим тихим переливчатым голосом. Её тёмные очертания вытягиваются и закручиваются вокруг меня. Теперь я могу подобраться к маме и папе, и они ничегошеньки не заподозрят.

Тени сгущаются у их двери, и я прижимаюсь к стене, чтобы лучше слышать. Дара раздувается. Она всегда сходит с ума от любопытства, когда подозревает, что говорят о ней или о том, как я разговариваю с ней.

– Мы не можем сидеть сложа руки, Мелина. Её сила растёт. Скоро мы не сможем её контролировать, – говорит папа.

Мама вздыхает:

– Мы могли бы пытаться дальше. Если нам удастся уговорить её забыть о том, что она якобы может общаться с темнотой…

– Ты знаешь, что нам это не под силу. Мы столько лет пытались. И что беспокоит меня, а заодно всех наших сплетничающих слуг, так это то, что, возможно, она говорит правду. Кто знает, какие создания могут сбежаться на того, кто обладает подобной силой? Нам не хватит знаний и умений, чтобы с этим справиться.

Дара щетинится по краям. Я ласково протягиваю к ней руку, чтобы пригладить зазубрины.

– Но стоит ли нам отсылать её? Что, если они тоже не смогут сдержать её? – Голос мамы обрывается на слове «отослать», и моё сердце вместе с ним.

Отослать меня?! Должно быть, с лордом Тейтом. Меня пробирает дрожь, как только вспоминаю, каким взглядом он смотрел на меня, когда узнал о моём даре.

Дара дымится, её тело окрашивается красным.

Какое-то время я слушаю, как папа ходит по комнате, каждый шаг звучит в такт с гулкими ударами моего сердца.

– Что нам ещё делать? Слуги в ужасе от неё. Тейт первый человек, который увидел, на что она способна, и не испугался. Более того – он предложил нам готовое решение.

Чем дольше я слушаю, тем сильнее во мне отчаяние. Я заглядываю за дверь и вижу, что мама сидит на краю кровати, а папа стоит на коленях перед ней. Он с такой силой сжимает её руки, что костяшки побелели. Дара сильнее закручивается вокруг меня – так она обнимает. Единственное утешение, которое мне доступно.

– Мелина, мы должны это сделать. Тейт вылечит её. Он поклялся. Он предоставил в качестве доказательства ребёнка, которого привёз с собой. Разве ты не видела, как хорошо она вела себя за обедом? Она беспрекословно выполняла все приказы и была тихой как мышка. От её магии не осталось и следа. Леди Эшлинг определённо нашла способ изгонять магию из человека. Во время тура по Парилле лорд Тейт нашёл несколько таких детей, и она смогла их вылечить. На какую жизнь мы обречём Эммелину, если не будем давать шанс любому случаю, который может помочь ей стать нормальной? Это шанс для всех нас, шанс освободиться от этого проклятия.

Леди Эшлинг, у которой лорд Тейт состоит на службе, вылечила ту девочку от магии?! Меня пробирает дрожь. Так вот что с ней не так, вот почему она так странно себя ведёт. Я не могу представить себя без магии. Она часть меня.

Я не выдерживаю и, даже не пытаясь укрыться тенями, бегу дальше по коридору, Дара держится как можно ближе.

Я закрываю за собой дверь в спальню и, упав на подоконник, раздёргиваю прозрачные занавески. Звёзды приветственно мигают. Ночь приносит успокоение. Вся темнота и тени, ползущие по двору и лесу, принадлежат мне. В моей власти переплетать их и играть с ними. Мои родители хотят всё это забрать.

Дара усаживается на пол рядом со мной.

– Они ничего не понимают, – говорит она. – Они не видят, какая ты замечательная, такая, какая есть.

Я всхлипываю и обхватываю руками колени:

– Я не хочу, чтобы меня лечили. Я не хочу терять свои тени. И я не хочу терять тебя.

Дара проскальзывает на подоконник:

– Ты никогда меня не потеряешь.

Слёзы жгут мне глаза, и пейзаж за окном смазывается:

– Думаешь, это правда? Думаешь, эта леди Эшлинг действительно умеет лечить от магии?