Внутри, обложенный какой-то сухой травой, лежал ларец поменьше. Андрюша схватил его и пулей помчался к велосипеду, подобрав по пути волшебный клубочек.

Но прежде чем поставить ларец в корзину велосипеда, мальчишка все же не удержался. И хотя Ерема строго-настрого запретил ему это делать, приоткрыл крышку.

Внутри, опутанное то ли трубками, то ли какими-то стеблями, билось и вздыхало человеческое сердце.

Глава 4

БЕССМЕРТНЫЙ

– Папа, папа, соти, какая рякушка! Ну папа! – голос продирался сквозь черную воду, в которой тонул Кощей. Он не давал ему опуститься на самую глубину, заставлял плыть к себе, звал требовательно и властно: – Папа!

Иногда в черноту вплывали и другие голоса:

– Сначала боль сними, – наставительно говорил женский голос. – От боли-то чаще умирают, чем от ран.

– Как? Я не умею! Меня не учили еще! – жалобно отвечал детский, в котором слышались слезы.

– А ты боль собери да запечатай, – отвечала женщина. – Веди рукой-то. Молодец. Да вот так! Умница!

Потом голоса ушли куда-то, а вместе с ними ушел и огонь, горящий внутри. Боль отступила.

Если Кощей опять начинал тонуть, его звал первый голос. Такой знакомый, такой родной! Только Владыка никак не мог вспомнить, чей он.

– Папа, папа, соти!

А затем все разом закончилось.

* * *

Взмыленный и грязный, Андрей вбежал на поляну, где Яга и Аня сидели над Кощеем. Он крепко сжимал в руках ларец:

– Я достал, достал. Я нашел. Я два раза упал… – тут Андрюшины глаза наполнились слезами от пережитых несчастий. Но Анечка строго посмотрела на него, и заплакать он так и не решился.

– Давай, раз уж принес, – усталым голосом приказала Баба-яга. Потом посмотрела на Аню. – Справишься?

– Попробую… – неуверенно прошептала девочка.

Яга хотела сказать еще что-то, но, посмотрев на усталое лицо Анюты, промолчала. Так же молча она вытерла руки о чистое полотенце, поданное стоящим рядом Еремой, и взяла у Андрюши ларец.

– Открывал?! – Баба-яга зыркнула на мальчишку так, что тот вжал голову в плечи.

– Да… немножечко, – слабым голосом пролепетал он.

– Ай, ладно, теперь уж все едино.

Яга открыла ларец и подала его Анечке. Девочка аккуратно вынула трепещущее сердце и очень быстро положила его в дыру, оставленную джедайским мечом. Потом немного поводила над раной руками, и та моментально затянулась.

Все стояли вокруг Кощея и ждали. Баба-яга достала зеркальце и поднесла к губам Владыки. Зеркальце осталось чистым.

– Не получилось… – устало прошептала она, опускаясь на траву.

– Деда, не умир-р-рай! – вдруг громко и на удивление чисто закричал Васятка. От его крика тело Кощея дернулось как от электрического тока.

– Ты что! Ты что кричишь, не видишь, что ли… – заплакала Анечка и замахнулась на Васю.

– Нет, постой! – остановила ее Баба-яга. – Крикни, соколик, крикни еще. Кричи громче!

– Де-е-еда-а-а! – заорал Вася так, что все птицы в соседних горах поднялись в воздух. – Деда, не умирай!

Тело Кощея подбросило, перевернуло в воздухе и ударило оземь. Кощей закашлялся и застонал.

ЭПИЛОГ

На берегу Синего моря в заморском деревянном кресле полусидел-полулежал совсем седой, но крепкий еще старик с пышной белоснежной шевелюрой, лихо закрученными усами и синими, как море, глазами. Изредка он прихлебывал что-то из золотого кубка, стоящего рядом на столике, и морщился.

Этим стариком был я.

Со стороны леса медленно шел домовой, неся что-то в руках.

– А, Ерема, проходи, садись, – приветливо поздоровался я. – Ну, как там… дела?

– Как сажа бела, – недовольно пробурчал Ерема. – Этот ваш… ученичок, – произнеся последнее слово Ерема презрительно сплюнул, – задумал такую штуку, чтоб огороды сами поливались.

– И что? – с интересом посмотрел я на домового.

– И ничего! – отрезал тот и снова сплюнул. – Все сгорело, капуста зажарилась. – Напряженье, вишь ты, он не рассчитал! Я ему покажу напряженье! Откуда мертвые головы брать будем? Откуда, я вас спрашиваю?!

Ерема строго погрозил пальцем, вздохнул и грустно продолжил:

– Я ведь чего пришел-то… Уезжаю я, хозяин. Наказание свое я, почитай, уже год назад отбыл. А при новом хозяине, – взгляд домового опять посуровел, – механизация ему, новации…

– Ну… тогда давай обнимемся, что ли, – предложил я. Мы молча обнялись.

– Не поминайте лихом, хозяин, ежели что не так. Нужон буду, кличьте – завсегда прибегу, – расчувствовался Ерема. По его морщинистым щекам катились слезы.

– Спасибо тебе, Ерема. За все спасибо!

– Да, ладно, – замахал руками домовой. – Чего уж там! Как было велено, так и сделал.

– Кстати, – он хлопнул себя по лбу. – Гость же к вам. Высокий гость. Да вона они, сами прибыли.

Я поднес ладонь козырьком ко лбу и присмотрелся.

По берегу Синего моря, по самой кромке воды шагал странный человечек. Росточка он был маленького, в белом пиджаке и брюках. Черные лакированные туфли человечек нес в руках, с удовольствием зарываясь босыми ногами в мокрый песок.

Он улыбался, а подойдя ко мне, еще и церемонно поклонился, сложив ладони вместе.

– Здрасьтвуйте! Ай, хоросо тут у ва-а-ась… – протянул странный посетитель и обвел рукой берег. Вид действительно был хорош.

«Китаец, что ли?» – подумал я, а потом несколько бесцеремонно спросил:

– Кто вы?

– О-о-о, – всплеснул руками человечек, – извините, я не представилса… Зовите меня… ну, сказем, господинь Янь.

Господин Янь опять церемонно поклонился.

– А ви? Как мне к вям обращаца? – он склонил голову на бок.

– Зовите меня господин Александр, – улыбнувшись, ответил я

– Алексяндрь, – протянул господин Янь, пробуя имя на вкус. – Это значит «вельикий». – Да, это имя вям подходит!

Он подошел и встал прямо напротив меня. Поклонился и торжественно начал:

– О, вельикий господинь Алексяндрь! Совет восхищен мудростью, которую ви проявили в битве за Царство Инь-Ян, называемое смертними также Лукоморьем. Болье того, – продолжил господин Янь, подняв палец вверх. – Совет просто потрясло мужество, с которим ви били готови отдать жиснь ради сохранения Великого Равновесья. Поэтому, в связи с произошедшими собитиями, ми сохраняем за вами права на все средства, накопленные за врьемя вашей службы. Ви можете получить их единовремьенно или по частях в любом виде (как то – золотые слитки, бумажные деньги, драгоценные камни) и тогда, когда вам это будет удобно, – господин Янь церемонно поклонился. Также Совет нижайше просит вас временно стать шифу-учителем для молодого Кощея. Но даже если ви откажетесь, ви имеете полное право находиться на территории Лукоморья столько, сколько сами пожелаете.

Господин Янь еще раз поклонился и выжидательно посмотрел на меня.

– Спасибо, – наконец произнес я, выдержав небольшую театральную паузу. – Это очень щедро.

Отхлебнув немного отвара Бабы-яги и в который раз поморщившись, я опять посмотрел на море.

Видимо, считая на этом официальную часть визита оконченной, китаец сел прямо на мокрый песок, поджав под себя ноги. Мы немного помолчали.

– Разрешите задать вам один вопрос, господин Алексяндрь, – наконец тихо проговорил он. – Как ви догадались, что титул Владыки можно передать именно таким способом? Ученик становится Кощеем только после смерти учителя. Но обычно это происходило в более мирной обстановке. Случалось, конечно, что ученик нападал на учителя и, убив его, таким образом, занимал это место. Но в данном случае… – китаец развел руками.

– А я и не знал, – устало вздохнул я. – Понимаете, победить я не мог. Но и проиграть тоже. Если бы мальчишка просто убил меня, он рано или поздно прорвался бы через купол. И черпал бы силу, творя свое добро. А вот Кощей… – я опять отхлебнул из кубка. – Как вы знаете, царь Кощей – хранитель Лукоморья. Он может пользоваться Силой только в одном случае.

– Когда это идет на пользу самому царству, – закончил господин Янь, согласно кивая.

Мы опять немного помолчали.

– А знаете, – вдруг сказал я, – у меня к вам тоже есть вопрос.

– Какой? – оживился господин Янь.

– Откуда взялось второе сердце? Сказку про сундук на дубе придумал я. Мои предшественники не могли представить себе такое даже в страшном сне. Или были и другие?

– О, что ви, что ви! – замахал руками китаец. – Ваш случай уникальный. Это было особое условие… просьба госпожи Зари-Заряницы, когда она покинула ваш дом.

– Кого-кого? – удивленно переспросил я.

– Госпожи Зари-Заряницы, вашей жены… – китаец немного помолчал и продолжил:

– Кощеям вообще-то не положено иметь семью. Но ви были необычным Владыкой. Ви столько сделали для Лукоморья, что Совет решил закрыть глаза. Но когда ви и госпожа Заряница поженились, Дом Солнца стал предъявлять необоснованные претензии на использование Силой. У госпожи Заряницы, к сожалению, много родственников, – китаец тяжело вздохнул. – Обычно мы ценим родственные связи, но в данном случае…

Господин Янь беспомощно развел руками.

– Она уговаривала их сколько могла. Потом родилась ваша дочь. Госпоже Зарянице пришлось покинуть вас, чтобы избежать войны.

Повисло тягостное молчание.

– Почему она не сказала мне? Почему вы не сказали?

– Госпожа Заря-Заряница не хотела, чтоб ви знали. Но она – Великая Провидица, – китаец уважительно покивал. – Ваша жена попросила вырастить вам второе сердце. То, что мы прятали его в сундуке, – просто совпадение.

«Вот уж во истину, что написано пером…» – невольно подумал я.

– Где она теперь?

Я одновременно и хотел, и боялся услышать ответ.

Китаец удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.

– В своем дворце в Солнечном доме, разумеется. Теперь она Матерь Дома Солнца. Его царица.

– Папа! – я обернулся и увидел выходящую из леса Василису, ведущую за руку Васятку и Анечку. Дети что-то торопливо ей рассказывали. Она поддакивала, но явно пропускала их слова мимо ушей. Ее синие глаза улыбались. – Папа…

Я не помню, как оказался около нее и сколько мы стояли обнявшись. Потом я немного отстранился и спросил:

– Ты знала?

– Что? Про маму? Нет. Господин Янь рассказал мне только недавно. Но мне показалось, – тут Василиса наморщила лоб, – что тебе угрожает смертельная опасность. И я послала детей.

– А где Андрей? – я внимательно осмотрел всех троих.

– Там, – неопределенно махнула рукой Анечка. – Огород с дядей Сашей, то есть с Кощеем копают.

– Собирайтесь, – я схватил Васю на руки и легко подбросил в воздух. – Завтра мы едем в гости.

– А куда? – настороженно спросила Анечка.

– К бабушке, – коротко ответил я.

* * *

Баба-яга и Ерема, щурясь от закатного солнца, внимательно наблюдали за смешным пареньком в стертых джинсах и клетчатой рубашке. Паренек усердно мотыжил землю, замахиваясь, что есть силы и громко ухая.

Рядом, прямо на земле, сидел огромный желтый робот с синими фонарями вместо глаз. Откуда-то из его груди грохотала бодрая музыка.

– Нам песня строить и жить помогает!

Она, как друг, и зовет, и ведет.

И тот, кто с песней по жизни шагает,

Тот никогда и нигде не пропадет! – неслось над окрестными полями.

– Вот ирод! – прочувственно заметил Ерема. – Так он мне всех чертей распугает. А песня-то хорошая! Прям как заклятье какое, – неожиданно добавил он и, махнув рукой, пошел назад к замку.

Баба-яга ничего не сказала. Подобрав многочисленные юбки, она быстрым шагом направилась к пареньку. Музыка сразу прекратилась, а робот повернул голову в ее сторону.

Не обращая на него внимания, Яга остановилась, немного не доходя до огорода, и сладким голосом сказала, обращаясь к спине паренька:

– Трапезничать будете, Ваше Величество? Все готово.

Кощей перестал копать и обернулся. Но когда он увидел, кто перед ним стоит, сразу бросил мотыгу, вытер руки о рубашку, белозубо улыбнулся и весело произнес: