Почему-то не было страшно. Ему она доверяла свою жизнь, отдала душу – и подарить вдобавок тело казалось абсолютно правильным и своевременным. Главное, что в груди горело, а дыхание теряло ритм в предвкушении чего-то нового и потрясающего.

Айзек предельно осторожно опустил её на плед, не сводя взгляда с лица. Энн смело потянула его к себе за шею, чтобы получить новый поцелуй: полный нежности, неторопливый, смакующий каждую секунду. Айк навис над ней, свободной рукой оглаживая влажные от воды плечи – легко, только кончиками пальцев. Ушёл к ключицам, и следом за каждым касанием путешествовали мурашки по её коже.

Энн дрожала, но всё равно тянулась к нему, впиваясь ногтями в спину. А он уже подбирался к промокшему лифу и помог избавиться от этой преграды. Тут же прижался торсом к освобождённой груди, и настолько тесный контакт затуманил рассудок.

Дыхание перехватывало от того, как способно возбудить простое, казалось бы, прикосновение. Для неё – не простое. Для неё – в первый раз так беззастенчиво.

Энни тихо всхлипнула, прерывая поцелуй – эмоции захлёстывали, а от жара мужского торса немело под рёбрами. Она поймала восхищённый, искрящийся мёдом взгляд и просто позволила своему учителю вести её дальше. Показать ей все грани того, на что способна близость.

Айк немного отстранился, впервые так открыто смотря на раскинувшееся перед ним юное тело. В лёгком смущении, не привыкнув к повышенному вниманию к себе, Энн непроизвольно попыталась прикрыть грудь.

– Нет. Я хочу видеть тебя. Ты невероятно красивая. – Айк остановил её, перехватив запястья.

Что-то порочное вспыхнуло в его глазах, когда он неожиданно закинул её руки над головой, больше не дав шанса отступить. Скользнул пальцами вдоль предплечья, всё ниже, не прекращая зрительного контакта. Энни закусила щёку изнутри от того трепета, который передавался через его касания. Словно она какое-то божество.

И робость понемногу утекла, потому что невозможно терпеть такое глубокое обожание.

Его рука добралась до её лица, ласково погладила скулу. Вниз, к шее и груди. Касания дополнились невесомыми поцелуями вдоль ложбинки, цепляя губами родинку. Энн с шумным вздохом удовольствия выгнулась ему навстречу, когда ласки добрались до ещё более чувствительных участков тела. Звук рассыпался в ночи слабыми отголосками эхо.

Он всё смелей касался её – шершавыми ладонями, ртом, языком. Энн закрыла глаза, отдаваясь новым ощущениям, которые погружали её в томительную негу. Опустив руки, она запустила пальцы в спутанные влажные волосы Айка, словно подбадривая продолжать то, что он делал с ней.

Любил. Именно так и только так можно было назвать каждый его поцелуй на её коже, окутывающий в атмосферу полного доверия и счастья принадлежности. Когда его невообразимо горячие губы добрались до подрагивающего живота, Энни не сдержала тихого стона, сводя бёдра от пробежавшей до самых кончиков пальцев истомы. Впервые стало немного страшно – от своей реакции, от того, как стянуло всё внутри в жажде большего, как усиливалась почти болезненная пульсация между ног.

– Айк… – выдохнула она, ища у него поддержки, чтобы не упасть в растворяющийся мир.

Он тут же вернулся к её лицу, встречаясь взглядом.

– Не бойся себя, малышка. Я люблю тебя. Я хочу тебя, чёрт, ты бы знала, как давно я тебя хочу…

– А я ещё дольше.

Откинув последнюю робость, она сама потянулась за поцелуем. Теперь уже откровенно голодным, обоюдно бьющим напряжением по нервам. Сплетаясь языками и всем телом вжимаясь в Айзека, оставляя тонкие незримые следы ногтей на его спине.

Трение его торса о её налившуюся тяжестью грудь выкачивало воздух из лёгких. Запах и вкус лимонной карамели жёг рецепторы, а сильная рука всё решительней сжимала её бедро, медленно и неизбежно ушла на внутреннюю его сторону. Это оказалось до смешного легко – позволить себе отдаться в его власть. А мужским пальцам – стянуть последний предмет одежды и тут же вернуться, чтобы скользнуть между её ног.

Энни задохнулась от новых ощущений. Инстинкты делали всё сами, когда она подалась навстречу осторожным и неспешным ласкам умелых рук. Природная чувственность раскрывалась всё откровенней, вырвав из груди новый стон – уже громкий, отчётливый, открытый.

– Давай, малышка, да! – чуть хрипло шепнул Айзек, распаляя её всё сильнее, тут же впитав ответный тяжёлый выдох ртом.

Энн всё сильней билась под ним, отчаянно хватаясь за плечи в поисках опоры. Глубокий и жадный поцелуй стал последней каплей, которую можно было выдержать. Они переплели руки в самом привычном и правильном жесте, символе полного откровения и нежности, прежде чем слиться в единое целое одним уверенным толчком.

Энн вскрикнула от боли, которую, конечно, ждала. Но не знала, на что это будет похоже – низ живота скрутило от тянущего ощущения. Из глаз сами собой брызнули слёзы, тут же собранные губами Айзека.

– Ш-ш-ш… Маленькая, девочка моя, сейчас всё пройдёт…

Он отвлёк её успокаивающим поцелуем и крепче стиснул пальцы. Энн чётко улавливала его дрожь и не могла отрешиться от потребности быть с ним полностью. Она сосредоточилась именно на этом – на том, как всё её распалённое тело хотело Айзека здесь и сейчас. И когда отвечала на его поцелуй, боль пристыженной тенью уползала во мрак.

Он был столь осторожен, будто боялся её разбить. Его мягкие, плавные движения разбудили схлынувшую было волну желания, которая разрасталась по всему телу мелкой дрожью. Потрясающее чувство цельности. Правильности. Единения.

Энн уверенно обняла его поясницу, говоря без слов, что она готова идти дальше. Требовательно прикусила его губу, и среди лесной тиши раздался безнадёжный хрип. Это было нечто неизбежное, как падение. Пьянящее. Прекрасное. Нарастающий темп и рваные вдохи, распугивая птиц.

А может быть, это и был настоящий полёт.

***

Тишина. Больше не плескалась вода, не слышны были стоны. Крепко сплетаясь в объятиях, укрывшись от прохлады реки вторым пледом, Энн и Айзек успокаивали дыхания. Она – лёжа головой на его плече, согреваясь от тёплых рук. Он – зарывшись носом в ванильно-сладкие подсохшие светлые прядки.

– Не жалеешь?

Он боялся лишь этого. Что поспешили, что зря поддались зову этой коварной луны. Которая светила так ярко, что не хотелось идти в машину или разводить костёр – без того выдалась тёплая ночь, а рядом с Энни и вовсе жаркая.

– Не глупи, – усмехнулась она, чуть приподнимаясь на локте и мимолётно целуя его в щеку. – Это просто невероятно. И я счастлива, что была с тобой сегодня.

То, что она произнесла фразу в прошедшем времени, заставило его тяжко вздохнуть: вряд ли получится заночевать здесь. Как бы этого ни хотелось. Он помнил, что Энн отпросилась у отца, сказав ему, якобы они пошли в кино на ночной нон-стоп. И скоро Золушку нужно вернуть домой. Но отпускать не хотелось до неприятной, давящей тревоги. Казалось, без неё весь мир потеряет цвета, утонет во мраке.

Как он будет жить дальше, если это последний уикэнд на свободе?

– Наверное, это жутко нечестно – говорить тебе такое после случившегося, а не до. – Решился он, поддаваясь искрам в зелёных глазах. Извиняющимся жестом дотронулся до её лица кончиками пальцев, заправил растрепавшиеся волосы за ухо, оттягивая неизбежное. – Но не могу больше молчать. Я так хотел быть сегодня с тобой, здесь. Забыть обо всём…

– Айк, ты меня пугаешь. Что случилось? – она чуть нахмурилась, крепче прижимаясь к его груди.

– Помнишь, пару дней назад приходила мама? – Энни кивнула, и он продолжил: – Ворон отдал угнанную ею Детку не просто так. Он взял с неё расписку, якобы выкупил машину за пятьдесят тысяч. И теперь их должен я. Но и это не всё: деньги бы я смог собрать, если бы было время. Вместо этого Ворон потребовал, чтобы в субботу я участвовал в кое-чём нелегальном. И это может… закончиться плохо.

Он зажмурился, даже не желая думать, как ей придётся смириться с тем, что он сядет в тюрьму. Что построенный сегодня парадиз рухнет пеплом к ногам, оставаясь болезненными воспоминаниями. Не допустить этого можно только, если удастся провернуть невозможное дело. И это гораздо сложнее, чем натаскать ученицу для гонок.

– А можно чуть подробней? – казалось, Энн не расстроилась ни на миг, и это подбодрило говорить дальше.

– Если кратко: есть группа гонщиков, куда меня насильно причислили. И эта команда хочет ограбить легендарную «сокровищницу» Дельгадо, их огромный гараж с дорогими коллекционными тачками. Думаю, не стоит говорить о том, насколько гиблое это дело.

Энн задумчиво молчала долгую минуту. Снова устроившись головой у него на плече, будто котёнок потёрлась щекой о кожу и вдруг решительно предложила:

– Я могу пойти с тобой. Подстраховать на Красотке, увести за собой копов. Мне могут вменить только превышение скорости, я же несовершеннолетняя. А ты сможешь уйти.

– Глупости, – фыркнул Айк, прекрасно понимая, что не подвергнет её подобной опасности. Одно дело, когда без риска не обойтись. И другое – прикрывать свой зад любимой девушкой. Он не такая мразь. – Ни за что, Энн. Даже не думай.

Вздохнув, она подняла на него взгляд, читая в медовых глазах, что ей не дадут ставить на кон своё будущее.

– Давай лучше откупимся деньгами с гонки. Пожалуйста.

Она ткнулась носом ему в шею, вдыхая поглубже. И у него рвались тугие струны в сердце от такого ощущения нужности. Но Айк остался непреклонен:

– Не могу. Они твои и твоего отца.

Снова тишина, пока каждый искал варианты избежать неминуемой судьбы. Обмануть расставившую капкан старуху, выдернуть прищемленный хвост в последний момент. Энни слепо целовала Айзека в шею, словно так голова могла заработать лучше.

Наоборот. Слишком долгий был день, слишком многое произошло, чтобы сейчас мыслить трезво.

– Мы же что-нибудь придумаем? – немного жалобно спросила она, и Айк поспешил заверить:

– Конечно. Конечно, придумаем, малышка. Я не оставлю тебя, – он переплёл с ней пальцы в успокаивающем жесте.

– Обещаешь? – детский, наивный вопрос в ночной тишине.

Нельзя было требовать таких обещаний, ведь никто не гарантирует, что их получится выполнить. Но сейчас Айзек мог лишь надеяться, что это не конец.

– Обещаю.

18. Отчаянная

Айк проснулся от громкого звяканья посуды с кухни и недовольно приоткрыл слипающиеся глаза. Явившись домой уже с рассветом, после того как отвёз Энн и оставил ей небольшое послание на утро, он завалился спать прямо на диване в гостиной: тащиться по лестнице ноги отказались.

Это оказалось ошибкой, потому как Хлоя никогда не отличалась способностями делать что-либо тихо. Даже чайник она ставила с грохотом, заставив брата с обречённым стоном принять вертикальное положение:

– Хло, ты маленький слонёнок!

– А надо ночевать дома, и тогда никто тебя не будет будить! – она с энтузиазмом выбежала из кухни и плюхнулась рядом с ним на диван. – Ты был у Энни, да? Синяк тебе тоже она влепила?

То, с каким хитрым азартом горели её глаза, не оставляло сомнений, что шумела она специально, чтобы допросить Айка. Тот невольно улыбнулся от одного упоминания имени и коротких вспышек в голове, содержащих кадры этой ночи. Лучшей в его жизни. Если бы только они могли уснуть вместе, на том же берегу реки, согревая друг друга телами…

– Не твоё дело, – он щёлкнул сестрёнку по носу, тут же обиженно нахмурившемуся. – Прошу, не лезь в наши отношения, ладно? Это личное. И Энн тоже не пытай.

– Ладно, – нехотя протянула Хлоя. – Я так чувствую, ни тебя, ни её не стоит сегодня просить подбросить меня до Лаундейла?

– Это да, – вздохнул Айк, бросив взгляд на настенные часы: десять утра. Четыре часа сна это явно маловато, и организм требовал хотя бы немного отдыха. Он не сомневался, что Энн тоже ещё спит. – А тебе зачем?