Бег навстречу себе. О марафонах, жизни и надежде (страница 2)
Я иду уже бесконечно долго, выхватывая налобным фонариком клочок земли перед собой, с усилием подтягиваюсь палками, одолевая очередной каменный выступ. Кажется, что я одна во всем мире, хотя мне достоверно известно, что на тропе впереди и позади меня еще несколько десятков человек. Этой ночью я уже и плакала, и молилась, и выкрикивала проклятия обступившим меня деревьям. Несколько часов назад мне стало ясно, что гонка пройдет совершенно не так, как я представляла себе накануне. Неудачный выбор кроссовок, попытка сэкономить время и моя вопиющая халатность: я не стала переобуваться на «базе жизни» посередине пути – и вот сейчас я чувствую ноготь большого пальца где-то под пяткой правой ноги. Лопнули набухшие еще днем мозоли, стопы сковала сильнейшая боль. Я могу только идти – медленно переставлять ноги, помогая себе палками. Бежать я уже не могу. Представляю, как выгляжу со стороны: никакой я не спортсмен, я жалкое зрелище – ноющая хромающая некрасивая девочка, которая уже почти сутки двигается из одного городка – в другой, из итальянского – во французский.
Бегать между городами и странами, а не между общежитием и Дорогомиловским рынком я стала спустя семь лет после того лета, призраки которого приходят ко мне сейчас. Сегодня ночью я участница знаменитого Ultra-Trail du Mont-Blanc (UTMB) – многокилометровой гонки, объединяющей восемь разных дистанций, на финише которой не дают медалей. Жемчужина трейлраннинга[1], мечта тысяч бегунов… Стоп.
О чем ты думаешь, когда бежишь? О чем вообще можно думать, находясь на дистанции более десяти, пятнадцати, двадцати часов, и все это время – в одиночестве? Для многих это время, когда можно наконец-то побыть с собой – услышать, понять и принять. Когда можно вволю напридумывать историй про себя и про других. Помечтать. Проиграть в голове жизненные сценарии, которым никогда не суждено сбыться: по-другому закончить «тот самый» разговор или решиться сделать то, на что «тогда» не хватило духу. Но, как правило, все, о чем мы думаем в эти часы, – это сама гонка. Решаем, когда и что необходимо съесть, прикидываем, не пора ли попить и успеваем ли мы на очередной чек-пойнт, – все это часть плана, который заставляет нас присутствовать в текущем моменте. Ни в коем случае нельзя думать о финише, как и о том, сколько километров ты преодолел и сколько осталось. Нельзя думать о том, что ты устал или что тебе тяжело.
Обычно на ультрадистанциях[2] часы на моей руке показывают только время. Информация о темпе, пульсе, километрах – лишняя для меня. Я обманываю себя, убеждая в том, что расстояние, которое мне нужно осилить, – не дальше следующего пункта питания. Но в эту ночь на UTMB я допустила несколько ошибок, и самая главная – в том, что вот уже несколько часов я представляю финиш. Включила трекер[3], считаю оставшиеся километры, вожу пальцем по нанесенной на предплечье переводной татуировке – схеме трассы. Единственное, что удерживает меня от схода, – осознание того, что с каждым метром я приближаюсь к свободе. Свободу я представляю себе как возможность распоряжаться собой, своим временем, своей жизнью без необходимости следовать какому-либо тренировочному плану. Еще не понимая, что я буду делать с этой свободой, сегодня ночью я точно знаю одно: бегать я больше не хочу. Двадцать раз по четыреста метров, тысяча метров через тысячу, длительные, СБУ[4], марафоны – я больше не хочу подчинять свою жизнь цифрам. Метр, еще один. Нога. Палка. Нога. Тяжело. Больно. Жаль себя.
Скоро рассвет. Я бегу к своему последнему финишу. Так заканчивается моя беговая история. Под сплошным проливным дождем я начинаю плакать, наконец-то оказавшись в Шамони и увидев долгожданную арку. Слезы по лицу, вода с неба, палки в замерших руках. Двигаясь по огороженной финишной прямой, где-то на периферии я слышу голоса своих друзей – из всей нашей большой компании я стартовала первой. Сто девятнадцать километров пути, и никто, кроме меня, не знает, что было этой ночью на тропе. Никто не знает, как я радовалась в начале гонки, как быстро все превратилось в агонию, как стирались ноги и крушились надежды. Никто не знает, почему я проиграла самой себе и как мне сейчас больно и обидно. И не описать никому, кто никогда сам там не бывал. Грязная, мокрая, жалкая, бесславно заканчиваю соревнование. Бегу, бреду, еле переставляя ноги. В голове пульсирует одна и та же мысль: «Больше никогда. Я свободна, свободна…»
По ту сторону финишной арки мой старинный друг Денис растерян и не знает, что следует делать: он ждал меня, чтобы радоваться со мной на финише, но я приближаюсь в слезах, хромая и заплаканная. В оставшиеся несколько секунд Денис принимает единственное верное решение – раскрывает объятия. Через секунду я оказываюсь в них и уже не сдерживаю рыданий.
Успокоившись, делаю то, что мечтала сделать последние десять часов прошедших суток, – снимаю кроссовки, стягиваю компрессию[5]. На ноги стараюсь не смотреть, о грязи и лужах на асфальте не думать. Все вместе мы молча бредем к выходу, я – босиком, с парой кроссовок в руках. Мимо нас радостно и, несомненно, героически финишируют другие участники. Мои друзья погружены в мысли о предстоящих теперь уже им самим испытаниях. А я думаю о том, что все закончилось. Останавливаюсь возле урны и под изумленные взгляды ребят ставлю точку – выбрасываю кроссовки. Виновные не только в мозолях, но и во всех моих несчастьях, они отправляются в прошлое.
Вместе с кроссовками в урну отправляются план тренировок, приложения Training Peaks и Garmin Connect, абонемент в манеж, подписки на беговые паблики в социальных сетях, запланированные на остаток года старты. Тренер… тренера у меня нет уже давно.
Дождь все не прекращается. Стопы начинает щипать, боль медленно поднимается до колена. До медпункта – пара километров. Артем, другой мой друг, шутит, я пытаюсь смеяться и перебираю в голове возможные сценарии своего ближайшего будущего – омлет, теплая ванна, кровать. Однако то, что было столь желанным всего несколько часов назад, более не манит. Тело будто оцепенело и не посылает никаких сигналов, даже голода и усталости. В оглушительной тишине внутри себя я слышу только одно: я больше не бегаю.
Глава I. Вдогонку за Мураками
Начало
Это случилось шесть лет назад: 2017-й – год, который до недавнего момента я называла самым тяжелым в моей беговой карьере. Соглашусь, употреблять слово «карьера» по отношению к тому, чем занимается непрофессиональный спортсмен, смешно. Однако более удачного термина для многолетнего, практически ежедневного занятия, которое фактически стало для меня второй, неоплачиваемой, работой, нет.
Долгое время я бегаю практически ежедневно – в любую погоду, в любом настроении и зачастую вне зависимости от желания и самочувствия. Размеренная трусца в парке возле дома еженедельно чередуется с порой изматывающими стадионными работами и длительными. График тренировок, который мне пишет тренер, определяет в моей жизни все: мои планы на вечер и утро, расписание моих выходных, место и время отпуска и даже то, с кем я буду или не буду общаться. И все это я выбрала для себя сама.
В обычной жизни я юрист, классический белый воротничок. С десяти утра до, случается, неопределенного вечернего времени мой день занят написанием меморандумов, справок и писем, совещаниями с коллегами и звонками клиентам, кофе в бумажных стаканчиках, обедами в столовой бизнес-центра и короткими прогулками до кулера. Все остальное время я бегаю или делаю что-то, что так или иначе связано с бегом.
Нет, я не профессиональный спортсмен и не зарабатываю бегом деньги. Я выбрала бег в сознательном, уже не очень молодом возрасте, не имея в прошлом никакого серьезного спортивного опыта.
В школе я была освобождена от физкультуры и ходила в группу здоровья, которую называли «спецгруппой». Несколько лет мы со «спецназовцами» играли в пионербол, пока одноклассники бегали кроссы, отжимались и подтягивались. Родители пытались научить меня кататься на коньках и лыжах, но я всего боялась, поэтому мама с папой ограничивались одной-двумя безуспешными попытками. В общем, я была очень неспортивным ребенком. Больше всего я любила делать уроки и читать книжки.
В том, что все изменилось, виноват Харуки Мураками и его «О чем я говорю, когда говорю о беге». Книга стала моим случайным попутчиком в поезде Псков – Москва, когда я возвращалась домой, погостив у родителей. Шел 2013 год. Уже несколько лет я жила и работала в столице, оставшись здесь после окончания учебы в Высшей школе экономики.
Практически не глядя, я выхватила эту тоненькую малоприметную книгу из череды других черно-оранжевых корешков Pocket book, выставленных за стеклом привокзального киоска. Мне было знакомо имя автора, и еще я вспомнила, что кто-то однажды советовал мне прочитать «О чем я говорю…». Этих двух факторов было достаточно, чтобы выбрать Мураками своим развлечением на те пару часов, пока в вагоне не погасят свет.
Но я дочитывала эту волшебную книгу уже в ночи, подсвечивая тьму плацкартного вагона фонариком телефона. На последней странице закончилась моя прежняя жизнь. Мураками будто открыл мне, что я хожу спиной вперед, а ведь гораздо удобнее – развернуться. Его история поразила меня настолько сильно, что буквально через день у меня появились кроссовки, и спустя несколько лет, которые успели пройти с тех пор, как я худела на школьном стадионе, состоялась моя первая пробежка, от которой я и отсчитываю свою историю. Согласитесь, это лучшая похвала автору.
Очень хорошо помню то майское утро. До главного входа в парк Покровское-Стрешнево я шла, снова испытывая приснопамятное чувство стыда («А вдруг кто увидит?»), и только в тени деревьев главной аллеи сделала робкие первые беговые шаги. Один, второй, третий. Пять, десять, сорок минут… Домой я вернулась бегом, ни на секунду не отводя глаз в ответ на слегка удивленные взгляды прохожих.
И по сей день «О чем я говорю…» – моя настольная книга о беге, которую я открываю каждый раз, когда мне нужно получить еще немного мотивации и уверенности в том, что я все делаю правильно. Хотя, по правде говоря, эта книга не столько о беге, сколько о жизни – о том, что все мы по своей сути бегуны на длинные дистанции.
«Мое время и прочие показатели, мой внешний вид – все это несущественно и вторично. Самое важное для меня – достичь цели, которую я сам себе поставил; добежать до нее собственными ногами. И, добежав, осознать: то, что я должен был сделать, – я сделал; то, что должен был стерпеть, – стерпел. Из радостей и неудач я извлекаю конкретные (пусть ничтожные, но обязательно конкретные) жизненные уроки. Я надеюсь, что месяц будет идти за месяцем, год за годом, соревнование за соревнованием и когда-нибудь я доберусь туда, где все мне окажется по сердцу. Ну или хоть издали увижу этот край».
Мне настолько понравилось бегать, что я практически сразу завела блог. В 2013 году инстаграм♦[6] не был еще настолько популярен в России, да и бегунов было далеко не так много, как сейчас, поэтому мои заметки было некому читать. Исключительно для своего удовольствия я продолжала писать тексты, похожие на дневниковые записи, вплоть до дня первого марафона. Я назвала свой блог Running ergo sum, перефразировав знаменитую цитату Декарта. Он мыслил и существовал, а я бежала – и тоже существовала.
Мой первый пост назывался «Вдогонку за Мураками».
«Вот уже чуть больше месяца, как я бегу. Встаю рано утром, надеваю беговые кроссовки, выхожу в спящий еще город и, толкая землю ногами, заново раскручиваю шар. Мне нравится бегать. Это очень естественно. Бег вдохновляет жить, придает сил, очищает мысли, успокаивает. Да что и говорить, бег – это искусство».
Вскоре после публикации этой записи состоялся первый Московский марафон, и отношение к бегу начало меняться с космической скоростью. В 2013 году любительским бегом как самым доступным и простым видом спорта стали заниматься тысячи людей. Если в первом Московском марафоне приняли участие всего 4887 человек, то в 2022-м бегунов было уже 23 086, из них 11 050 финишировали на полном марафоне.