48 минут. Осколки (страница 15)
– Я кое-что вспомнила.
– И что же? – не поднимая глаз, Ник принимается собирать разбросанные брошюры в стопку.
– Я помню Тайлера. В моем воспоминании ему лет двенадцать-тринадцать, и мне кажется, мы были близки.
Ник молчит, а я ожидаю ответа, уставившись на бумажную листовку, рекламирующую это место почему-то на французском языке.
– Интересно, изменился ли он? Смогла бы я его узнать, если бы вдруг увидела?
Ник молчит.
– Думаю, что смогла. Он был красив.
– Любить человека за внешность все равно, что книгу за переплет, – вдруг отвечает Ник совершенно невпопад.
– В каком смысле?
– Это написано на листке, что ты держишь в руках, – отвечает Ник и добавляет: – Ну, и? Дай угадаю. Ты пришла, чтобы узнать, что я помню про этого парня?
Не хочу радовать его согласием. Но к счастью, Ник начинает говорить сам.
– Я помню, как он частенько рассказывал о тебе.
Он запускает пальцы в волосы, словно пытаясь отыскать ответы где-то в глубинах памяти.
– Да, определенно. Он очень много говорил о тебе.
– Ты правда это помнишь? А что именно? Что он говорил?
Мне кажется, я даже дышать перестаю, потому что его слова сходятся с осколками моих воспоминаний. Хотя, может быть, я слишком много фантазирую.
– Что такой девушки не встречал ни разу в жизни.
Сердце подпрыгивает, воспарив. Ник едва сдерживается от смеха:
– Боже, какая ты наивная!
Я выдыхаю и отворачиваюсь, стараясь сдержать гнев.
– Придурок!
– Я бы извинился, но это не в моем стиле, – посмеивается он, игнорируя мои обиды. Откидывается назад и вытягивает руку, положив на спинку свободного кресла. – Просто ты с таким воодушевлением о нем говорила, что я не смог удержаться.
– Когда-нибудь я выведу тебя на чистую воду, Ник, – даю обещание.
– Желаю удачи.
– Ты лжец…
Ник театрально морщится.
– И манипулятор…
– Просто люблю людей больше, чем ты книги.
– И помнишь ты гораздо больше, чем рассказал остальным.
Ник качает головой.
– Я не помню Тайлера, Ви, – говорит он. – Скажи, зачем ты его ищешь? Тебе Шона мало? Ты обручена, или мне показалось?
– Тебе не понять.
Настает его черед победно улыбаться.
– Куда уж мне.
Он встает и исчезает за одним из стеллажей. Я иду следом.
– У тебя его жетон, почему?
Ник продолжает меня игнорировать, и я хочу начать ругаться, но вижу, как он останавливается напротив одной из рекламных досок. На таких обычно пишут, какие товары продаются со скидками, но в эту как будто что-то врезалось. Или кто-то. Словно здесь была драка.
Ник замирает, касаясь пальцами вмятины. Я замечаю, как крохотные остатки его безразличия растворяются, уступая место недоумению, а затем его лицо снова превращается в каменную маску. Вокруг какая-то странная атмосфера. И я, наконец, понимаю, что ее породило. Он что-то вспомнил.
Шагнув навстречу, легонько встряхиваю за локоть:
– Воспоминание?
– Нет. Ничего. Я на улице, если понадоблюсь, – роняет Ник и сбегает, прежде чем я успеваю спросить что-нибудь еще.
А я лишь смотрю ему вслед.
***
Я выхожу из машины, закрываю дверь. Ник вылезает следом. После случая в библиотеке он странно притих. Никаких возражений, никакого сарказма и склок. И это настораживает.
Мы не нашли ничего на центральной площади, на вокзале, на кладбище (Арт особо настаивал, ведь «именно там в кино прячутся все секреты»). К вечеру моя нога разнылась так, что пройти еще хоть сколько-нибудь я уже была не в состоянии. Шон с Артом решили еще проверить церковь, аргументируя тем, что кольца могут быть связаны с брачной церемонией, а меня высадили у гостиницы. С Ником, естественно.
Разложившись за свободным столом, я в сотый раз за день беру в руки справочник мест, рекомендованных к посещению в Хелдшире, снова и снова пролистывая его от конца к началу. Не знаю, что еще я хочу там найти. А ведь идея, что надпись на кольцах указывала на это место, выглядела такой правдоподобной.
Ник сидит за барной стойкой, вертя в руках бокал с какой-то наливкой, и периодически кивает, когда пожилой хозяин гостиницы, кажется, в третий раз, рассказывает ему о том, как все здесь было устроено в шестидесятых. Верхний свет выключен, так что помещение освещает лишь теплое сияние огня в камине и мерцающие гирлянды. В тусклом свете бар напоминает старинные таверны, которые были тут лет сто назад, разве что без гирлянд.
– Присоединяйся, – предлагает Ник, поднимая бокал.
Вообще-то я предупреждала его не пить сомнительного вида и состава алкогольные напитки, но он решил, что раз угощают, то отказываться нельзя. А может, просто хочет надраться. Я несколько раз пыталась вытянуть из него подробности его внезапного побега, но он меня проигнорировал.
– Может, лучше присоединишься к поискам? – предлагаю я, помахав журналом.
– Внутреннее чутье мне подсказывает, что все это бесполезно, ничего здесь нет. Просто поверь мне.
Я хмыкаю:
– Я бы не доверила тебе даже чистку собственных ботинок.
– Налейте ей выпить! – просит Ник.
Старик ставит на стойку еще один стакан и так по-доброму улыбается, приглашая меня рукой, что стыдно ему отказывать. Собрав журналы в стопку, я отодвигаю деревянный барный стул, по каким-то фантастическим причинам еще не рассохшийся от времени, и сажусь.
– Только один стаканчик, и то исключительно из благодарности за вашу доброту, – говорю я, улыбнувшись. – А потом я вернусь к поискам.
Вкус напитка приятный и пряный, а эффект почти незаметный. Тепло медленно проникает внутрь, и тело так чудесно расслабляется. Один стаканчик вскоре превращается в два, и я уже теряю счет времени, медленно потягивая домашнюю наливку под бесконечные истории хозяина дома.
Протирая тряпкой стаканы, он рассказывает о жене, что ушла на тот свет пять лет назад, о двух старших братьях, с которыми рыбачил в детстве. О том, как по семейной традиции сделал предложение супруге под старым буком, в который ударила молния, и теперь тот стал одной из особенностей городка. И много еще о чем.
Я киваю, подперев ладонью щеку. Алкоголь уже добрался до кончиков пальцев, и это приятно. После всего, что произошло за последние несколько дней, мне хочется забыться хотя бы на пару часов, чтобы не думать о том, что жизнь моя, по сути, пошла под откос.
– И вот, стоя на одном колене, я протягиваю ей кольцо, когда в дерево попадает молния.
Ник зевает. Кажется, эту историю мы уже слышали минут пятнадцать назад. Словно заезженная пластинка, хозяин гостиницы слово в слово повторяет рассказ, вместе с нами опрокидывая стопку. Я закрываю рот рукой, сдерживая смех, Ник поворачивается и криво улыбается, тоже сообразив, что старика «заело».
– И дерево начинает гореть. Моя Мадлена как закричит! Какое уж там предложение. Так оно до сих пор и стоит, половина продолжает себе расти, а вторая – выгорела, пугая по ночам прохожих голыми ветками.
Стоп! Почему это кажется таким знакомым?
– Не могли бы вы повторить? – прошу я, и Ник хмыкает, решив, что я иронизирую.
– Говорю, что вторая половина так с того дня и не цвела. Выгорела вся. Почти до основания.
Не может быть!
– Ник, на пару слов, – встаю я и кивком показываю идти за мной.
Он неохотно поднимается и также неохотно плетется следом.
– Что-то случилось?
И когда останавливаюсь у туалета, в нерешительности застывает.
– Что, и тут без меня не справишься?
– Давай, залезай, дурень! – Я тяну его за локоть в крохотную уборную и, с трудом развернувшись, закрываю дверь.
– Что ты творишь? – опираясь бедром на каменную столешницу, недовольно вскидывается Ник.
– Раздевайся! – командую я.
В кои-то веки он замолкает, так и застыв с приоткрытым ртом. Мне до ужаса не охота начинать препираться снова, поэтому я сама стягиваю с него свитер.
– Воу, воу, воу, – удивленно воскликнув, он выставляет руки вперед. – Я немного не так это себе представлял. Я, конечно, могу сыграть роль «плохого парня», но давай хотя бы наверх поднимемся.
– Закрой уже рот и дай посмотрю.
Закатив глаза, я разворачиваю его лицом к зеркалу, отчего парень даже слегка теряет равновесие.
– Ох, помедленнее, принцесса.
В отражении я вижу, как удивленно поднимаются его брови.
– Я, конечно, догадывался, что ты не просто так ко мне цепляешься, но чтоб так…
– Поверь, ты не можешь казаться мне более гадким, чем сейчас.
Я ахаю, касаясь пальцами черных линий татуировки на его спине. Все сходится. Голые засохшие прутья занимают всю правую сторону. На левой же ветви с тонкими листьями. Мышцы напрягаются под моими ладонями. Может, мне кажется, но как-то Ник слишком шумно выдыхает.