– Не волнуйтесь, никто вас не повесит, вы же не заговорщик какой-нибудь. Я ваше возмущение понимаю и даже в какой-то мере разделяю его. Но я бы на вашем месте не стал раздражать Нестора Васильевича. Ссориться с Загорским – это роскошь, которую даже я не могу себе позволить. А вы – и подавно. Так что, если не хотите безвременно кончить жизнь на виселице, не задевайте Загорского… то бишь Ваховича.

Тем временем Вахович, он же Загорский, дождался двух часов ночи, когда все на корабле утихло, и вышел из своей каюты. Стараясь двигаться как можно более бесшумно, он поднялся на верхнюю палубу. Скрываясь в тени, двинулся в сторону каюты его императорского высочества. Луна на миг зашла за облако. Когда спустя несколько секунд она снова явилась на небе, Загорский уже куда-то пропал.

Спустя полминуты на палубе появился силуэт человека, который крайне осторожно продвигался вперед. Судя по форме, это был матрос, однако его кошачья манера двигаться сильно отличалась от покачивающейся походки обычных «морских волков». Вдруг он замер, увидев впереди себя длинную спину Загорского. Тот стоял как раз напротив каюты цесаревича. Из кармана пиджака он вытащил револьвер и сделал шаг, став вплотную к каюте.

В тот же миг сзади на Загорского навалилась нечеловеческая тяжесть. Невесть откуда взявшийся враг заломил ему руку с револьвером, а другой рукой взял его горло в стальной зажим. Однако коллежский советник оказался малый не промах. Он уронил револьвер на палубу, свободной рукой подбил снизу вверх локоть противника и, как змея, выскользнул из его объятий. Теперь они стояли лицом к лицу. Загорский был несколько выше, но противник его казался крепче.

Почти не сделав паузы, враг атаковал его градом боксерских ударов. Защищаться в этих условиях было бессмысленно, и Нестор Васильевич только уклонялся и отступал, ожидая, когда яростный порыв противника иссякнет. Наконец он нырнул под руку противника и сбил его с ног круговой подсечкой. Тот, однако, без всякой паузы акробатическим прыжком встал на ноги.

Однако противник оказался более серьезным, чем можно было ожидать. Встает вопрос: стоит ли рисковать, продолжая эту игру?

– Слушайте, – начал было Нестор Васильевич, предупреждающе поднимая руку, – нам надо поговорить…

И тут же получил быстрый удар в колено – едва-едва успел отдернуть ногу. Но этот подлый трюк оказался лишь отвлечением. Сделав выпад, враг ударил его кулаком сверху, метя в затылок. Конечно, ни один уважающий себя боксер не стал бы использовать такой варварский прием. Однако, несмотря на всю его дикость, он оказался весьма эффективным. Как говорится, на войне все средства хороши. И если бы в последний миг Загорский не увернулся, он бы, конечно, уже лежал на палубе без сознания.

Несколько выведенный из себя, коллежский советник ринулся навстречу противнику, прошел сквозь его оборону и схватил его за руки так, что тот и двинуться не мог. В китайском ушу такой захват называется связыванием, поскольку вырваться из него почти невозможно.

– А вот теперь поговорим спокойно, – сказал Загорский.

Но спокойно поговорить не удалось. Неистовый враг дернул головой и клацнул зубами прямо возле носа Нестора Васильевича. Пришлось, не отпуская рук, чувствительно двинуть его локтем в скулу. Этот прием произвел наконец ожидаемое действие – противник потерял сознание.

– Однако ты и упрямец, – осуждающе заметил коллежский советник, взвалил поверженного врага себе на плечи и, по-прежнему оставаясь в тени, поволок его вниз. Когда спустя десять минут драчливый соперник очнулся, то обнаружил, что лежит в каюте Загорского. Руки и ноги его были связаны полотенцами, в рот вставлен кляп.

Увидев, что клиент пришел в себя, Загорский сказал:

– Я повторяю свое предложение – поговорить. Если вы снова попытаетесь драться или, того хуже, кричать, обещаю сломать вам трахею.

Для убедительности Нестор Васильевич слегка сжал пленнику горло двумя пальцами. Тот замычал. Загорский отпустил его.

– Обещаете вести себя тихо? – спросил он.

Пленник кивнул. Загорский улыбнулся и вытащил кляп у него изо рта. Тот поморщился и пошевелил нижней челюстью.

– Надеюсь, вы оценили, насколько деликатно я вставил вам кляп? – спросил Нестор Васильевич. – А мог ведь выломать челюсть, особенно после того, как вы пытались меня покалечить.

– Кто вы? – спросил пленник, глядя на коллежского советника со страхом и отвращением.

Загорский заметил, что вопросы тут задает он. Впрочем, смилостивившись над поверженным противником, заявил, что он – друг и не несет никакой опасности никому на фрегате.

– Кто вы такой, я не спрашиваю, – сказал Нестор Васильевич. – Вы – верный служака, смешанный тип убийцы и охранника. То, что называется глубоко законспирированный агент. Я даже имени вашего не спрашиваю, оно мне известно. Вы – Георгий Игнатьевич Солдатов, флейтист. Впрочем, служба в судовом оркестре – ваше прикрытие, главное ваше дело – безопасность наследника цесаревича. Скажу вам по секрету, что это и мое главное дело. Однако я хотел бы понять, почему вы начали за мной слежку, где я, так сказать, прокололся?

Несколько секунд Солдатов молчал, бросая на Загорского угрюмые взоры исподлобья. Потом сказал хмуро:

– Почему я должен вам доверять?

– Во-первых, потому что у вас нет другого выхода, – очаровательно улыбнулся собеседник. – Если вы не будете мне доверять, мне придется выбросить вас в море со связанными руками.

– А во-вторых? – всё так же угрюмо спросил пленник.

– Как говорил в таких случаях император Наполеон Бонапарт, вполне достаточно одного резона.

С полминуты Солдатов молчал, потом сказал:

– Я должен был проверять всех новых людей, которые всходили на борт и оставались на нем достаточно продолжительное время. Я сразу понял, что вы не тот, за кого себя выдаете.

Загорский поднял бровь: и как же он это понял?

– Очень просто, – отвечал флейтист, – я знаю настоящего Ваховича в лицо. Перед началом восточного круиза государя цесаревича я изучил дела и фотокарточки всех персон, которые должны были появиться рядом с наследником.

– Ах, вот оно что, – протянул Загорский, – действительно, этого я не предусмотрел. С другой стороны, мне, в отличие от вас, пришлось включаться в дело сразу, без подготовки. Пришлось импровизировать на ходу. Впрочем, вашей заслуги это не отменяет, вы славно поработали.

Солдатов скривился: если бы он славно поработал, на его месте сейчас лежал бы сам господин Вахович – или как его там на самом деле зовут – а он, Солдатов, его бы допрашивал.

– Что делать, – вздохнул Нестор Васильевич, – жизнь – игра. Сегодня я в дамках, завтра, глядишь, ситуация изменится, и вы окажетесь на коне. Впрочем, в нашем случае это неважно, поскольку выиграли мы оба. Просто вас судьба наградила чуть большим количеством тумаков…

– Кстати, о тумаках, – сказал Солдатов. – Не могли бы вы объяснить, зачем вы полезли в каюту к наследнику?

Нестор Васильевич пожал плечами: это же очевидно. Надо было понять, насколько положение цесаревича на борту безопасно. Если бы к нему пробрался Загорский, значит, это смог бы сделать и кто-то другой.

Флейтист покачал головой: о том, что цесаревич под надежной защитой, можно было догадаться. Он проехал уже через множество стран и до сих пор его никто не побеспокоил. Загорский на это возразил, что, насколько ему известно, в этих странах никто цесаревича убивать не собирался.

– А сейчас собираются? – спросил Солдатов.

– Не исключено, – сухо отвечал Загорский. – Вы, простите, в каком звании?

Пленник отвечал что он, ну, скажем, штабс-капитан. Нестор Васильевич полюбопытствовал, где именно он состоит на службе – в Главном ли штабе или непосредственно в дворцовой полиции? Солдатов хмуро заметил, что это ему знать совсем не обязательно.

– Согласен, – кивнул Загорский и задумался. – Как же нам дальше быть?

– Все-таки хотите выбросить меня в море? – буркнул штабс-капитан.

– Следовало бы за ваше упрямство, – отвечал Нестор Васильевич, – однако, боюсь, нашего положения это не улучшит.

– В таком случае развяжите меня, – потребовал Солдатов, – руки уже затекли и болят.

Нестор Васильевич быстро освободил его от пут. Теперь два разведчика сидели рядом на койке и смотрели друг на друга.

– Ну, – сказал Загорский, – раз уж мы нынче в одной лодке, давайте, по крайней мере, подумаем, как нам объединить усилия. Что вам известно о дальнейшем маршруте цесаревича?

Глава пятая
Последний из ниндзя

С утра пораньше, еще до того, как корабельные склянки пробили восемь, пассажиры фрегата «Память Азова» взялись перегружаться на огромный колесный пароход «Цзян Куань», или, говоря по-русски, «Речная ширь». Вызвано это перемещение было тем, что военный фрегат оказался не приспособлен для плавания по рекам. На «Речной шири» имелась своя команда, так что в число избранных, которые попали на этот ковчег, вошли далеко не все пассажиры «Памяти Азова». Изгои, не взятые в число спасаемых, с грустью провожали взглядами своих более удачливых товарищей. В их компанию вошла свита цесаревича, его двоюродный брат, греческий принц Георгий, военно-морской десант, которым командовал капитан первого ранга Бауэр, оркестр, полковник Путята и оба драгомана, Покотилов и Вахович, он же Загорский.

Несмотря на прохладный день, у князя Ухтомского было прекрасное настроение. Наконец-то путешественники смогут взглянуть на настоящий, не испорченный британским владычеством Китай. «Правь, Британия!», «Боже, храни королеву!» и прочие высокопарные лозунги хороши на холодных северных островах, но здесь, в Китае, своя королева, она же императрица Цыси, и свое представление о том, кто должен править Поднебесной и окружающими ее варварскими пространствами.

После загрузки «Речная ширь», хлопая колесами по воде, на полном ходу вышла из залива, направляясь в Кантон, или, как говорят знатоки мандаринского наречия, в Гуандун. От Гонконга до Кантона – 85 морских миль, то есть больше полутора сотен верст. Спустя несколько часов быстрого ходу пассажиры увидели, как морское течение окрасилось в желто-бурый цвет – признак того, что пароход вошел в устье Чжу-цзян, или Жемчужной реки. В начале речной дельты кораблю пришлось обогнуть так называемый Тигровый остров, для чего он прошел узким проливом, который называется Ху-мынь, то есть Тигровые врата.

Как объяснил его императорскому высочеству Путята, остров назвали Тигровым вовсе не потому, что там множество тигров, хотя, если верить рассказам местных жителей, в старые времена тигров здесь было больше, чем домашних кошек, и они буквально терроризировали добрых желтолицых пейзан: то курицу украдут, то бычка растерзают. Скорее всего, помпезное свое название остров получил оттого, что сама его форма напомнила кому-то тигриную голову. Нельзя исключать и того, что тигровыми, то есть ужасными и грозными, местным жителям казались здешние военные укрепления, которые, впрочем, в середине века легко разметали европейские военные орудия.

На горизонте появилась семиэтажная пагода – верный признак китайской земли. Хранимые в пагодах реликвии вроде зуба Будды или священных сутр должны были, по мысли китайцев, защищать здешние земли от бед и напастей. Оставив за кормой пагоду, пароход двинулся дальше – мимо крестьянских полей, на которых кое-где одиноко росли рощицы фруктовых деревьев.

Наконец вдали показалась городская стена – глазам пассажиров явилась столица провинции Кантон, город Гуанчжоу. Город этот для простоты иностранцы часто зовут Кантоном – как и всю провинцию.

Наследник созерцал город в полном молчании, и нельзя было понять, нравится ли ему Гуанчжоу или нет. А вот на князя Ухтомского здешняя столица произвела двойственное впечатление. Ни о какой архитектуре или просто разумной застройке речи тут не шло, низкие невзрачные дома кое-где перемежались башнями пагод. Некоторое разнообразие в общую унылую картину вносил лишь недостроенный католический собор.