Он хочет приподняться на локтях, изо рта вырывается несвежее дыхание. Попытка сесть кажется невыполнимой, Майк падает на подушку.

– Тем рейсом летела Лори Холм – моя сестра, – у меня в голосе сталь.

Он меняется в лице. Отводит взгляд.

– Выкладывай все.

– Я уже дал показания.

– Эту чушь я видела. Мне нужна правда.

Он смотрит на дверь, как будто ожидая спасения, но она закрыта: мы одни.

– Мы оба знаем, ты не должен был лететь. Оправдания или извинения меня не интересуют. Я жду фактов. Где вы разбились?

– Над каким-то… островом…

– Каким?

Он качает головой.

– Мы потеряли курс. Там… полно островов.

Я часто брала интервью и сразу вижу, когда люди изворачиваются. В таких случаях я задаю серию легких, ничего не значащих вопросов, чтобы человек, отвечая без перерыва, ослабил бдительность. Однако сейчас времени нет.

– Что было после крушения?

– Мне удалось выжить, – помолчав, отвечает он хрипло.

– Радость-то какая, – не удерживаюсь от ехидной реплики. – А остальные что?

Он моргает.

– Выжил только я. Тебе должны выслать мои показания.

– Я хотела услышать твой ответ лично, а не из расшифровки. – Задаю вопрос по-другому, предельно односложно: – Моя сестра жива?

Этот вопрос я лелеяла с тех самых пор, как исчез злополучный самолет. Тело ведь не нашли, значит, оставалась хрупкая надежда. Правильное ли это слово – «надежда»? С одной стороны, вселяет веру в лучшее, а с другой – в шаге от отчаяния. Надежда – единственное, что держит на плаву, когда рассыпаются в прах сколько-нибудь достоверные данные. Она зыбка, словно ветер, и все же я чувствую, она здесь, вокруг меня, и надеюсь, надеюсь, надеюсь…

На лице Майка растерянность, он как будто удивлен, что я вообще об этом спросила. Только чему удивляться? Я два года прожила в мире теней – имею право предполагать, если он жив, может, спаслась и Лори?

Пилот медленно качает головой.

– Она умерла, – снова удар под дых, тупой и беспощадный…

С какой стати? Я не обязана принимать его слова на веру.

И все же в глубине души, где-то в ее закоулках, я знаю – это правда.

– Где ее тело? – отстраненно спрашиваю я.

– Прости…

Ну уж нет, извинение за ответ не принимаю. Я наклоняюсь вперед, прямо к его лицу:

– Где. Ее. Тело. Где оно? Говори сейчас же! Ты знаешь, где оно. Все еще в самолете? Ты оставил ее там? Только не там…

Она боялась летать… мало того что разбилась, так еще лежит в треклятом самолете…

– Нет… – еле шепчет он.

– «Нет» – не оставил?

Лицо пилота искажает глубокая боль. Он тянется к пульту подачи обезболивающего. Не достает. Я могла бы ему помочь, но воздерживаюсь.

– Что ты сделал с телом моей сестры? С телами остальных?

Я жду. Ногти впиваются в ладони. Меня разрывает от ярости, хочу выплеснуть все на него, но он так слаб и неподвижен, не воспринимает ничего, и мой гнев отражают стены палаты.

– Я не хотел… правда…

Я жду.

Жду еще.

– Чего не хотел?

Тишина.

– Майк? – я наклоняюсь ближе, почти задевая кончик его носа. – Не хотел чего?

Его глаза недвижны. Он забылся.

За дверью послышались голоса. Выглядываю: спиной к двери стоит медсестра, разговаривает с молодым человеком. Я видела его в газетах – это Натан, сын Майка. Рядом женщина постарше, скорее всего, жена: седые волосы собраны в пучок у шеи. Оба внимательно смотрят на медсестру, меня пока не заметили.

Скоро войдут, надо торопиться.

Возвращаюсь, крепко сжимаю руку Майка. Он просыпается.

– Где их тела? Говори!

Из его уст выходит одно слово или слог:

– Мо-ор…

Может, я не расслышала?

– Мор?… – переспрашиваю я.

Он молчит. И тут я понимаю: море.

– Море? Ты бросил их в море?

– Не мог похоронить… лопаты не было… копать нечем.

Он снова тянется к пульту, на этот раз его пальцы находят кнопку. Нажимает. Доза обезболивающего идет по трубке в вену.

Тело больного обмякает.

– Жара… нельзя было оставлять. У нас не было выбора.

– У нас? – встрепенулась я. Сердце чеканит в ушах.

Он смотрит на меня: на долю секунды глаза расширяются, или мне показалось?

– Ты сказал: «У нас не было выбора».

– Нет. Ошибся… – тяжело дыша оправдывается он. Его веки начинают подрагивать.

Скрипнула металлом дверная ручка.

– Майк? Почему ты сказал «у нас»? – не унимаюсь я.

Его глаза закрываются, дыхание успокаивается. Он плывет в наркотическом потоке.

– Кто-то еще выжил в крушении? – мои ногти впиваются в пергамент его кожи. – Ответь!

Дверь распахивается, в комнату врывается шум из коридора. Поворачиваю голову: в дверном проеме Натан – видит, как я вцепилась в руку его отца.

– Что вы делаете? – недоумевает он.

Я наклоняюсь к лицу Майка:

– В катастрофе выжил не только ты, да?

Он еле заметно и бесконечно медленно двигает головой, не пойму – кивок это, или он глотает.

– Кто еще? – я прижала его плечи обеими руками. – Моя сестра?

Увы, Майк Брасс не шевелится, не отвечает. Подбегает сын, крепкими руками отрывает меня от пилота.

Пока меня силой выталкивают из комнаты, я оглядываюсь на Майка и умоляю:

– Скажи! Кто еще выбрался живым?

К сожалению, вопрос повисает в воздухе.

Глава 12
Тогда | ЛОРИ

Сколько она пролежала в забытьи – неизвестно. Все поглотила темная горячая пустота. Мысли недвижны, есть только гудящий звон; жаркий воздух; тело сдавила какая-то тяжесть.

Сознание медленной рябью всплывает на поверхность.

К щеке прижат угол чего-то твердого.

Лори поморгала: приоткрылся только один глаз. Все вокруг накренилось. Слышен низкий, хриплый, заунывный вой.

Откуда звук?

Она сглотнула: привкус крови во рту.

Попробовала поднять голову: ужасная боль пронзила мозг. В ушах зазвенело, похоже на долгий выдох.

Пошевелила пальцами, поискала, за что взяться. Снова моргнула и, преодолевая адскую боль, подняла голову. Вдоль потолка безвольно свисали кислородные маски. Шкафчики багажной полки были распахнуты. Повсюду валялись сумки и чемоданы. Откуда-то сзади полз дым.

Самолет. Я в салоне самолета…

Взгляд метнулся к иллюминатору: в стекло упирались густые ветки с толстыми листьями. Взгляд выхватил темную зелень пальм вдалеке.

Мы разбились…

Вой не прекращался: отчаянный, душераздирающий.

Это крик… кричу я.

Лори слегка повернула голову: американская чета пристегнута к сиденьям, оба словно застыли. Голова мужчины свесилась вперед, подбородок уперся в неподвижную грудь. На щеке запекшаяся кровь, очки держатся на одном ухе.

Нет… не может быть…

Жена привалилась к нему: странный наклон шеи, рот открыт, глаза остановились, золотая цепочка прорезала плоть. Они мертвы.

К пересохшему горлу подкатила тошнота. Захотелось зажмуриться, утонуть в складках вечной темноты. Исчезнуть. Однако первобытный инстинкт приказывает выбираться. Быстро!

Дым.

Лори попробовала встать – ей мешал пристегнутый ремень. Повозившись непослушными пальцами с металлическим зажимом пряжки, его, наконец, удалось отстегнуть. Упершись руками в подлокотники, она снова попыталась встать: что-то держало ноги – их придавило спинкой впереди стоящего кресла. Вцепившись руками в сиденье, она толкнула его от себя.

Густой дым полз по полу из хвостовой части салона. Лори стало страшно, и она закричала:

– Помогите!

Изо всех сил стукнула ладонями по спинке придавившего ноги сиденья. Боль пронзила шею и плечи. Кресло немного отошло, Лори подтянула колени и вытащила ноги: в берцовую кость словно кол воткнули.

Голова закружилась, пол качнулся и накренился. Цепляясь за спинку сиденья, чтобы не упасть, Лори поглядела вниз на свои окровавленные ноги. Превозмогая мучительную боль, заковыляла по проходу.

На полу, скорчившись, лежала с открытыми глазами стюардесса: под головой растекалось жуткое пятно крови. Во рту пенилось и булькало, будто она дышала жидкостью.

– Все нормально… – беспомощно проговорила Лори, опускаясь на колени.

Ноги горели, из распоротой щеки во рту сочилась кровь. Лори чуть не вырвало, однако она поборола тошноту и вздохнула.

– Я вам помогу, – обратилась она к фиджийке.

Губы стюардессы зашевелились, как будто она пыталась говорить. В легких клокотало. В конце концов она еле слышно произнесла:

– Остановить его…

– Все будет хорошо. Я помогу, – Лори наклонилась ближе.

Дым сгущался. Нужно вытащить стюардессу наружу и побыстрее. Она посмотрела в сторону выхода: через открытую дверь проникал дневной свет…

Лицо стюардессы оживилось, она встретилась взглядом с Лори, ухватила ее запястье и проговорила:

– Я… должна была его остановить.

Взявшаяся ниоткуда энергия также внезапно иссякла: женщина разжала руку, взгляд потух.

Глаза фиджийки остановились.

– Эй! Вы меня слышите? – Лори схватила женщину за ворот.

Ответа не последовало.

Судорожно сминая ткань блузки в ладонях, она потрясла фиджийку за плечи:

– Эй! Я вам помогу! Очнитесь же!

Ни звука.

Лори наклонила голову к лицу, послушала: бульканье прекратилось, грудь неподвижна.

Что делать? Что же делать?..

Велев себе успокоиться, Лори нащупала пульс на шее стюардессы. Ее собственное сердце билось так сильно, что она едва понимала, что происходит, не могла ни думать, ни считать. Одно не оставляло сомнений: женщина мертва.

И все же, сцепив пальцы, девушка начала нажимать на грудную клетку стюардессы ладонями.

Тридцать нажатий – правильно?

Она зажала женщине нос и закрыла ее рот своим.

Вдох-вдох.

Еще тридцать нажатий. Плечо горело, голова раскалывалась.

Вдох-вдох.

Тридцать жестких и ритмичных надавливаний.

Вдох-вдох.

Вновь и вновь…

К металлическому привкусу крови добавился вкус помады с губ женщины.

«Идет дым, – не прекращая нажатий, отстраненно думала Лори. – Нужно выбираться», – мелькнула тревожная мысль где-то в закоулках сознания.

Послышался шорох: длинноволосый парень в шапке выбирался из своего кресла. Из раны на переносице текла струйка крови, пропадая в щетине на челюсти. Освободившись, он рванул в проход, перевел взгляд с Лори на мертвую стюардессу.

Раздался лязг: дверь кабины распахнулась, и в проеме появился пилот. Тонкие ручейки крови струились по вискам, напоминая трещины в черепе. Он пошатнулся и, пытаясь обрести равновесие, схватился за спинку сиденья, безумно глядя по сторонам.

Внимание Лори отвлек чей-то крик. Длинноволосый уже стоял в другом месте, в окровавленных руках – люлька.

– Сюда! Возьмите ребенка!

Ребенка? Ах да, тот малыш с переднего сиденья…

Лори прошла вперед и забрала переноску из рук парня.

Пожалуйста… Только не это.

Младенец лежал на спине. Синие глаза открыты и неподвижны.

Моргнул, перевел взгляд на Лори.

– Жив! – облегченно воскликнула она.

– Вытащите ребенка! – скомандовал пилот.

Отцепив от настенного крепления огнетушитель, он решительно двинулся в хвостовую часть салона, где продолжал сгущаться дым.

Превозмогая боль, Лори бросилась к выходу. У открытой двери она застыла, вдыхая волны тепла и аромат сырой земли. Растерянная, Лори уставилась на стену густых деревьев: через темно-зеленый восковой полог сомкнутых крон струились лучи солнца.

Где мы?

Она обеими руками опустила люльку на землю. Выбралась сама, подняла переноску и, стиснув зубы, побрела прочь от дымящегося самолета, наступая босыми ногами на сухую листву.

Воздух плавился от жары. Ноги подкосились, и Лори рухнула на землю рядом с переноской.