Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке (страница 4)
Настолько, что ниже пояса у меня вдруг всё напрягается и сжимается, а потом ноет и требует…
Господи, Немцев!
Смотрю на него, не зная, смеяться мне или плакать!
В его трусах помимо… сглатываю слюну… помимо всего прочего…
Мамочки…
Помимо всего прочего есть татуировка в виде подковы! Прямо над… над…
Что за идея такая! Только он мог до такого додуматься! Это что, на удачу?!
Меня раздирает от потребности спросить и от потребности посмотреть на его ширинку.
Прикусываю язык и сжимаю губы.
Его взгляд становится пристальным и таким… опасным. Будто он загнал меня им в угол и не собирается отпускать.
– Что с тобой? – выгибает светлые брови, с любопытством рассматривая моё застывшее в ужасе лицо. – Вспомнила что-то интересное?
– Э-э-э… – прячу от него глаза, – Ничего. В моем мозгу просто белое полотно. Ну знаешь, там, где должен был быть вчерашний вечер, там, слава богу, чистый лист!
Отпускаю его бицепс и засовываю руки в карманы. От греха подальше.
Алекс молчит, награждая меня в ответ тяжелым взглядом. На его скулах пляшут желваки, так сильно он сжимает челюсти, и я опускаю глаза, разглядывая носы его потрëпанных жизнью тимбов. Не могу же я ему сказать, что только что вспомнила, какой бархатный на ощупь его член! Какой он правильный и не маленький, когда он возбуждён…
Может быть, в добавок ко всему я вспомню, какой он на вкус?!
Боже…
И от этого воспоминания в животе зарождается тёплый вихрь, который спускается мягким томлением между моих ног.
– Адель, ты же знаешь, что можешь сказать мне всё что угодно, да, милая? – делает он ласковый голос.
– Да… потому что мы лучшие друзья, – решаю ему напомнить, растягивая губы в картонной улыбке.
Выходит паршиво, потому что Алекс не спешит улыбнуться в ответ. Между нами повисает тягостное молчание, перерастающее в почти осязаемое напряжение.
– Верно, друзья… подруга, – выдаёт Немцев и делает шаг в сторону дороги, отворачиваясь первым. – Зелёный загорелся. Не отставай, потеряешься – искать не буду.
– У меня навигатор есть! – рычу ему в спину, борясь с желанием запустить в его светлую башку пригоршней снега.
Почему он так упорно сопротивляется тому, чтобы мы вернулись в ту точку, в которой были до вчерашнего вечера? До того момента, пока не залезли друг к другу в трусы? Да я почти уверена, что его пальцы побывали в моих!
И от этой мысли щëки начинают гореть огнем.
– Он тебе никогда не помогал.
Обиженно поджимаю губу и выдыхаю в беззвëздное нью-йоркское небо.
– Алекс… – прошу примирительно, возвращая ладонь ему на бицепс. – Давай не будем…
– Отстань, Зануда, – раздражëнно бросает он через плечо, скидывая мою руку. – Просто, блин, помолчи сейчас, окей?
Насупившись, пихаю руки в карманы.
Глава 6
– Где ты жил в Париже? – спрашиваю у чернокожего француза по правую руку от себя.
У него на голове кудрявый бес и ослепительно белая улыбка на лице. Даже несмотря на то что он кажется немного непривычным, я не могу не признать его красавчиком. Здесь, в Штатах, смешалось столько разных культур, что к этому тоже нужно привыкнуть. Кажется, Немцев уже привык… судя по тому, что всю осень он провел с этой… как там её… Британи.
С усилием выталкиваю его из своей головы. Вместе с содержимым его трусов, кубиками его пресса и чëртовой подковой вокруг его… его…
Схватив стакан, делаю жадный глоток колы. Я решила завязать с алкоголем навсегда! Судя по всему, он пробуждает во мне самые тёмные и неуправляемые стороны, о которых я до вчерашнего дня даже не помышляла!
– Любишь Париж? – обаятельно улыбается парень, поднося к губам пиво и заглядывая в мои глаза.
Его внимание немного смущает. Я чувствую, как розовеют щëки, потому что его глаза всматриваются в мои так пристально, будто мы не о Париже говорим, а о том, что у нас с ним что-то в нём было.
Кажется, он меня клеит, и, несмотря на то что я не планирую звать его «к себе», мне его внимание льстит.
– О да, – улыбаюсь ему в ответ.
Не молчать же как отсталой, лишь потому, что моё правое ухо пылает от пристального взгляда одного охламона.
Заправив за уши волосы, увлечённо продолжаю:
– Два раза. Один раз я прожила там полтора месяца. Люблю этот город, мечтаю ещё раз там побывать…
– Что мешает купить туда билет? – мрачный голос Немцева бесцеремонно вклинивается в наш разговор, моё ухо продолжает пылать.
Повернув голову, смотрю на Алекса в упор, отвечая не без раздражения:
– Ничего. Может, я так и сделаю.
Изобразив абсолютный покерфейс, он подносит к губам третий за последние сорок минут бокал тёмного пива и… допивает его залпом, после чего демонстративно грохает стаканом о стол, а потом встаёт и направляется к бару.
Чтобы успокоиться, выпускаю из себя весь воздух и пытаюсь сконцентрироваться на своём приятном и обаятельном собеседнике! Жиль. Так зовут приятеля Алекса, на которого он меня бросил, сразу как мы пришли в этот бар, наполненный незнакомыми людьми всех национальностей. Ведь у него нашлись очень важные дела. Кажется, он собирается напиться или уже сделал это, потому что ведет себя отвратительно.
– Восемнадцатый округ тебе о чëм-нибудь говорит, красотка? – улыбается француз, крутя на деревянном, потрëпанном жизнью столе свой мобильный.
– А всего их сколько? Двадцать? – поддерживаю я разговор. – В восемнадцатом никогда не была. В путеводителе писали, что северные округа небезопасны.
– О да, детка. Там настоящее гетто, как здесь в Детройте. Не ходи туда одна, – понизив голос, подаётся он ближе.
– Да я и не собираюсь, – отвечаю, бросая взгляд на барную стойку поверх его плеча.
Туда, где мелькает чёрная толстовка Нью-Йоркского университета и русая макушка её владельца, в которую мне весь вечер хочется чем-нибудь запустить.
– Большой мальчик не в духе? – усмехается Жиль, проследив за моим взглядом.
Подойдя к стойке, мой худший друг перебрасывается с барменом какими-то шуточками, и перед ним возникает шот текилы, а после этого, словно по велению волшебной палочки, рядом с ним материализуются две девицы.
Впившись пальцами в свой стакан, наблюдаю исподлобья.
Судя по всему, они знакомы. Блондинка с высоким хвостом и силиконовой грудью и тощая мулатка с косичками, на которой такая микроскопическая юбка, что я начинаю непроизвольно переживать за её будущее потомство!
– Что-то не похоже, – цежу, сводя брови к переносице.
Я не ревную. Нет. Пусть делает, что захочет…
Переведя на Жиля глаза, натянуто улыбаюсь.
Он милый и всё такое, но я знаю его от силы сорок минут. Немцев же не бросит меня здесь, укатив с одной из «этих»? Это было бы настоящим свинством с его стороны!
Нервно одëргиваю собравшийся на талии свитер и жгу глазами коротко стриженный светловолосый затылок у барной стойки. Шоты текилы всё прибывают и опустошаются, а мулатка наклоняется и кладёт руку на плечо Немцева, что-то шепча ему в самое ухо. При этом Алекс смотрит прямо на меня, пьяно улыбаясь. Это выглядит отвратительно, потому что грудь мулатки буквально распласталась на его бицепсе, и кажется, Немцева это не парит, но вдруг совершенно не устраивает меня!
Мои внутренности натягиваются в струну, когда, зажав зубами дольку лайма, девица обнимает его за шею и тянется к его лицу. Ещё несколько секунд, и они целуются.
Какого чёрта?!
Вскочив на ноги и открыв рот, в шоке наблюдаю за тем, как её губы жрут губы Немцева, а руки шарят по его плечам и спине, но при всём этом этот кобель каким-то чëртовым образом умудряется смотреть прямо мне в глаза! Как чëртов статист фиксируя все оттенки моего шокового состояния.
– Я… мне надо… в туалет… – Пихаю плечи Жиля, чтобы он выпустил меня из-за стола, и улепетываю в сторону уборной.
Мне требуется вагон времени, чтобы привести свои мысли в порядок.
Глядя на свое отражение, в ужасе понимаю, что ревную как ненормальная. Что представляю, как выдëргиваю этой мулатке руки, а потом волосы. У меня никогда не было этого зловещего чувства собственности к нему, а теперь появилось! Вдруг в панике думаю о том, что однажды он встретит девушку, которую полюбит по-настоящему. Она перевезëт в его квартиру своё барахло, и они заживут долго и счастливо… а я… буду крестить их многочисленных белокурых детей…
– Мамочки… – шепчу, до боли закусывая губу, когда от стресса мой мозг активно включается в работу.
«– Трусишка… – шёпот Алекса обжигает дыханием кожу на шее.
Тёплая волна накатывает на моё тело…
Мы в такси, и я не могу оторваться от него даже на миллиметр. Теперь, когда могу его трогать, не получается остановиться. Вожу носом по его шее, как чокнутая кошка извиваясь в его руках.
Он тихо смеётся и ловит мои губы своими. Надавив ладонью на затылок, погружается в мой рот языком и издаёт похожий на рычание звук, шумно втягивая носом воздух.
– Девочка моя сладкая… – шепчет мне в губы. – Ты ко мне приехала?
– Да… – Упираюсь своим лбом в его. – Поцелуй меня… пожалуйста…
– Куда? Сюда? – прикладывает палец к моим губам.
– Алекс…– шепчу со всхлипом, запуская пальцы ему в волосы и подставляясь для его торопливых и жадных поцелуев и укусов.
– На тебе чулки? – хрипит он, оглаживая мои бёдра ладонями.
– Д-да-а…
– Для меня..?
– Тебя…
Его рука с силой сжимает мою талию, когда он пересаживает меня к себе на колени. Со стоном впечатываюсь промежностью в твердый пах, пока его губы лижут и покусывают мою шею. Сдëрнув вниз платье, всасывает кожу на моей груди и захватывает сосок через тонкую ткань лифчика. Обводит его языком и легонько ударяет, лаская. Ладонь медленно скользит вверх по бедру, поддевает пальцами край стрингов и оттягивает их в сторону…»
Закрыв ладонями лицо, визжу так, чтобы меня никто не слышал, потому что я понятия не имею, как жить дальше с той информацией, которую сейчас исторг мой услужливый мозг.
Глава 7
– Ты… пф-ф-ф-ф… с ним справишься? – выдыхает Жиль. – Чëрт, какой тяжёлый… – бубнит на французском, сваливая огромную тушу Алекса на кровать.
Кровать жалобно скрипит, и я боюсь, как бы она не развалилась к чертям собачьим…
– Да, – сложив на груди руки, заверяю парня. – Спасибо.
Выпрямившись, он осматривает распластавшееся на кровати тело и говорит:
– Пока, приятель.
В ответ тот издаёт какую-то нечленораздельную билеберду, которая смахивает на:
– ЛюблютебяЖильбертмойлучшийдруг!
Возвожу глаза к потолку.
Надеюсь, обойдемся без национальных русских поцелуев.
Не знаю, плакать мне или смеяться. Я первый раз в жизни вижу Алекса или кого бы то ни было ещё в таком состоянии!
Присев на корточки, начинаю расшнуровывать его ботинки, зло дергая за шнурки.
По крайней мере, он напился достаточно, для того чтобы не суметь уйти из бара самостоятельно, не то что в компании блондинок, брюнеток и мулаток.
Не делая ни малейшей попытки помочь, этот пропойца наблюдает за мной с глумливой улыбкой. Просунув руку в нагрудный карман куртки, достаёт оттуда мятную конфету и засовывает её в рот, а обертку бросает на пол.
Смотрю на него раздражённо, намекая на то, что он свинья.
– Могу принести тебе мыло. Ну знаешь, чтобы ты вымыл рот! – Это не помешало бы, после того как там побывала та мулатка.
– Понравился этот лягушатник, м? – тянет, смакуя каждое слово и не обращая на мои слова никакого внимания. – У него член до колен.
Уронив ботинок, смотрю на Немцева ошарашенно.
На его лице наглая усмешка, будто к нам в гости решил заглянуть его двойник-мерзавец!