– Дико? По-животному? Нецивилизованно? Лейла, а что, по-твоему, цивилизованно? Сдавать в белых, воняющих дезинфекцией клиниках кровь в пластиковые колбы и ждать результатов от гуманоидов, которые тебя совсем не знают, от какого мужчины тебе лучше зачать? Это цивилизованно?! – Он снова начал распаляться. Венка на лбу вздулась, впрочем, как и мускулы на всё теле. Арх-хан сам не замечал, как начал сжимать и разжимать пальцы в кулаки. – Или вообще отнимать семя у мужчины и пытаться его подселить в чрево женщины, обколов её химикатами, которые вредят здоровью?! Чтобы мужчина даже не знал потом, сколько и от кого у него детей и ни разу в жизни их не увидел?! Отвечай, это ты называешь цивилизацией?!

Он схватил меня за плечи и потряс. А я молчала. Да, это цивилизация. На Танорге так было до перенаселения точно. У цваргов зачатие в пробирках не работает, мы пробовали… но если бы работало, то, наверное, тоже перешли бы на него.

Арх-хан прочёл ответ по моим глазам.

– Что ж, а для меня это варварство! Мы считаем, что семя может произрасти только после акта взаимного наслаждения. Если такого не было, то почвы для семени не будет. Оно не взойдёт. Хайда – это праздник, который диктуют нам сами Духи Предков. Они благословляют тех, кто приходит на хайду, и будь уверена, твоя подруга Моник понесёт. Это наша религия. А вот у людей и цваргов – цивилизация.

Последнее слово было произнесено с непередаваемым отвращением.

Мы стояли по центру комнаты, я смотрела в серо-зелёные глаза мужчины и не знала, что ответить. Арх-хан рушил мои убеждения, как тайфун срывает крыши с домов, поднимает в воздух тонны железа и вырывает с корнями вековые деревья. Походя. Не задумываясь. Для тайфуна это игра, а для гуманоидов – жизнь. Вот и сейчас Арх-хан говорил, злился, негодовал, а при этом рушил мою жизнь. Как тяжёлый молот расколачивал её на осколки.

Часть меня пыталась принять традиции ларков, утверждала, что в этом есть логика, а где есть логика – там всегда порядок. Часть меня отказывалась воспринимать аргументы Арх-хана. Чистокровная цваргиня, выросшая на планете, где всё всегда делалось по строгим правилам и законам, где рациональные решения априори считались аксиомами, исследования Планетарной Лаборатории – незыблемыми догмами, а излишние проявления чувств – плебейством, билась в припадке паники, не зная, как ей поступить.

Мужчина неожиданно расплёл руки на груди и порывисто шагнул ко мне.

– Скажи мне, Лейла, разве это не высшая степень свободы – заниматься любовью с тем, кого выбираешь именно ты? Жить не по сценарию других гуманоидов, постоянно волноваться о том, как это смотрится со стороны и что подумают другие, а в этом конкретном моменте, наплевав на всё вокруг?! Делать именно то, что зажигает огонь внутри тебя. – Он понизил голос до шёпота и добавил: – Разве с самой первой нашей встречи больше всего на свете ты не хотела, чтобы я овладел тобой?

Он навис надо мной. Такой огромный. Такой дикий в своей внешности и поступках и такой цивилизованный – в своих принципах. Полный разрыв шаблона. Я стояла и смотрела на него, понимая, что вот сейчас передо мной настоящий Арх-хан. Он никогда не скрывал своих чувств и желаний, но именно сейчас я его понимала так, как никогда и никого. А он понимал меня. Ведь побежал же, наплевав на хайду и цветение ракхаши, попытался донести и объяснить. И про самую первую нашу встречу – снова правда. Я боялась себе в этом признаться, но он уже тогда понял, что всё моё естество потянулось к нему. Иррационально. Бессмысленно. Возможно, вначале это был просто сырой интерес на фоне той разницы, что буквально искрила между мной и им, а сейчас… Вселенная, найдётся ли хоть один гуманоид, который понимает меня так, как он?

«Разве с самой первой нашей встречи ты больше всего на свете ты не хотела, чтобы я овладел тобой?»

Если бы меня спросили, как себя чувствуют люди внутри поезда, который сходит с рельс, то я бы ответила – вот так. Глаза в глаза. Когда ощущение, что ты срываешься в пропасть вместе с тонной железа, и наяву видишь, что через несколько секунд умрёшь. Тебя переломит как соломинку под грудой металлолома. Но есть миг, когда ты паришь в воздухе и, кажется, гравитация ещё не действует. Точка невозврата.

Его шёпот обжёг похлеще, чем раскалённые Сухие Пески. Он ничего не сделал, даже не притронулся, а у меня возникло ощущение, что Арх-хан уже нажал какие-то кнопки глубоко внутри меня. Одним своим оливковым взглядом с вертикальными зрачками. Одним горячим дыханием. Одной кривой ухмылкой, которая так ему шла.

Очень медленно мужчина поднял руку и провёл шершавой подушечкой по моей щеке, коснулся нижней губы, заправил выбившийся локон за ухо.

– Лей-ла-а, – протянул он, а у меня по шее пронеслись мурашки от того, как сладко и тягуче прозвучало собственное имя в его устах, – ты хочешь меня, а я давно хочу тебя. Разреши мне.

Он потрошил меня взглядом, на дне чёрных зрачков клубилось такое мощное желание, что низ живота потяжелел. Я никогда не хотела этого. Я не пробовала… ни с кем. И не представляла себе, как это – быть с мужчиной. Ни одна цваргиня, которая дорожит репутацией, не станет спать с мужчиной. Даже поцелуи – только с женихом, одобренным Планетарной Лабораторией.

Арх-хана никто не одобрял. Более того, у снулых чиновников рога бы распрямились от возмущения, если бы они узнали, что на меня – молодую цваргиню! – претендует ларк. В первом эшелоне всегда были чистокровные богатые цварги из аристократических ветвей. Во втором – не очень богатые, не очень родовитые, но всё еще чистокровные. В третьем… А не было третьего. Ни один полуцварг или мужчина с чуть разбавленной кровью не имел права жениться на цваргине. Раса находилась на пороге вымирания. А тут ларк…

В Арх-хане всё кричало о том, что он ларк. Стальные необъятные мышцы груди. Вытянутые зрачки, каких нет ни у одной расы на территории Федерации Объединённых Миров. Грубая крупная челюсть. Яростно трепещущие ноздри. Даже этот болезненный изгиб губ и пульсирующая тонкая венка на лбу…

Я чувствовала себя рядом с ним ланью. Дичью, которую поймали и вот-вот сделают что-то… страшное… или невообразимо прекрасное?

***

Арх-хан Шаррше Варкхарий Вакхаш. Планета Ларк. Деревня

Я подыхал в её взгляде. От шипов хтэрров никогда не умирал, а синие омуты затянули на самое дно. Злость, отчаяние, испуг, недоверие, шок, презрение, обида… За последний час я видел в этих глазах всё, кроме желания. А она ведь пахла как этот швархов ракхаши. Всегда. Всё время. Кожа напоминала снег, который так сильно хотелось попробовать на вкус… Я не мог больше себя контролировать. Столько женщин было в моей жизни, и ни одна не сопротивлялась так яростно, не отталкивала, не сводила с ума.

Она не должна была приходить на тот холм. Не должна была увидеть цветение ракхаши, а завтра утром улетала на этот дурацкий Танорг. Но всё пошло прахом, когда я увидел черноволосую тонкую фигурку рядом с собой. Что это, как не провидение Духов Предков? Они три раза сталкивали нас у проточной воды!

Шквал противоречивых желаний разрывал изнутри.

Мне отчаянно хотелось выслать её со своими идиотскими принципами подальше с Ларка.

Хотелось взять и обладать ею до утра, чтобы стонала и хрипела от удовольствия и больше не строила из себя замороженную рыбину, не занималась самообманом и не терзала возмутительно синими очами.

В паху всё полыхало с того момента, как я увидел её на границе Вечного Леса. Сам не знаю, как вообще смог догнать Лейлу, голова кружилась от её запаха, внутренности скручивало до рези в глазах, так сильно мне хотелось её. Именно её. Я видел, как цветок ракхаши упал рядом с моей стопой, но не коснулся – это тоже было знаком Духов Предков.

– Лейла, ты хочешь меня, а я давно хочу тебя. Разреши мне.

Она стояла, не шелохнувшись, не сказав ни «да», ни «нет». Просто… стояла и смотрела. Как будто никто в жизни не говорил ей таких слов.

Очень медленно, боясь, что получу такой же решительный отпор, как у ручья, я наклонился и провёл языком по её нижней губе. Мягко вобрал в себя. Затем вторую. Толкнулся языком внутрь, и только тогда Лейла ожила. Она застонала прямо в рот, а мне показалось, что на меня как минимум опрокинули целое дерево с полыхающими бутонами ракхаши. В жаркой комнате её дыхание пахло свежестью и первым снегом. Мы целовались исступлённо, но она всё-таки упрямо молчала, ни жестом, ни вздохом не давая понять, что мне разрешено больше.

Наконец я разорвал поцелуй и упёрся влажным лбом в её лоб.

– Умоляю, Лейла, дай мне шанс.

– Я… я… завтра улечу, Арх-хан…

– То будет завтра. Сто ударов сердца, и, если ты не скажешь «да», клянусь, я оставлю тебя в покое.

Огромные синие глаза уставились с нечитаемой смесью эмоций, а я провёл костяшкой пальца по тонкой шее, по бешено бьющейся жилке, медленно вдохнул умопомрачительный запах её тела и шёпотом повторил:

– Сто ударов сердца, Лейла. Прошу.

Она молчала, как загнанная в угол косуля или кролик, кусала пухлые губы и сводила с ума даже этим молчанием. В душе вспененной волной взметнулась ярость. Неужели я с её точки зрения не достоин даже шанса?!

– Ты не сказала «нет», Лейла, так что теперь считай!

Я ощутимо сжал её тяжёлую грудь и скользнул под ткань рубашки, положил ладонь прямо на гладкий и ровный живот, неожиданно мягкий и шелковистый. Никогда такого не трогал, но почему-то был уверен, что у неё именно такой. Лейла вздрогнула от прикосновения, прикрыла глаза, задышала чаще и поверхностнее…

– Счит-а-а-ай! – прорычал я ей на ухо, плохо справляясь с собственными эмоциями. – Если ты хочешь, чтобы я остановился – считай!

Мой большой палец погладил маленькую ямку идеального пупка – последовал ещё один прерывистый выдох.

– Один, два, три… – послушно начала считать Лейла.

Одним движением я расстегнул штаны девушки и проник рукой в бельё. Какая же она влажная, как одурительно пахнет… Я жадно всматривался в потемневшие радужки Лейлы, стараясь уловить отклик. Как ей больше нравится? Как она хочет?

– Семь, восемь, девять…

Она откинула голову назад и закрыла глаза. Неужели хочет всё ещё хочет обмануть себя и сказать «нет»?!

– Лейла, на меня смотри! – хрипло прорычал, а когда она распахнула ресницы, не сводя с неё взгляда, опустился на колени, задрал рубашку и обхватил сосок губами.

***

Лейла Виланта. Планета Ларк. Деревня

Я сгорала от его невыносимо упрямых губ. Наглых пальцев. Открытого взгляда.

Лишь одна мысль билась в голове и всё никак не давала сказать «да»: если Арх-хан узнает, кто я, если поймёт, что всё это время я его обманывала… Ларки слишком близко воспринимают ложь, и конкретно взятый ларк слишком сильно ненавидит мою расу.

Волна крупной дрожи сотрясла тело, когда шершавый язык лизнул мою грудь, а дерзкие пальцы нащупали точку феерического удовольствия. Меня выгибало дугой, а нервы превратились в оголённые провода. Ещё никогда в жизни я не испытывала ничего подобного и даже представить не могла, что секс может быть таким ярким. Таким мощным. Таким вкусным. Хотя я не уверена, что это можно было назвать сексом, ведь Арх-хан даже не разделся.

– Тебе нравится, Лейла? – тихо спросил мужчина.

А что я могла ответить? Лишь всхлипнула в ответ, молчаливо кусая костяшку указательного пальца.

«Да, нравится, безумно…»

– Считай, Лейла, считай. Ты же ведь хочешь, чтобы я остановился? – хрипло прошептал на ухо этот возмутительно роскошный мужчина, обжигая дыханием, а я – клянусь! – забыла математику.

Во рту давно пересохло, сердце билось в горле, а язык ворочался с колоссальным трудом.

– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Собственное дыхание вырывалось клоками из лёгких, когда Арх-хан опустился передо мной не просто на колени, но и сел на пятки. Макушка цвета спелой пшеницы оказалась напротив того места, где только что побывали его пальцы, меня откровенно повело – выкинуло в другое пространство и время.

– Арх-хан, стой, это как-то неправильно! – только и успеваю выкрикнуть, наблюдая, как он рывком сдирает с меня штаны.

– Почему, Лейла? – Он щурит свои прекрасные серо-зелёные глаза, а я не знаю, что ответить.

– Ты же не собираешься…