– Не так романтично… Мы не в сказочном средневековье, – сухо отвечал Лешка.

– Ладно. Посадим под белы рученьки в белый директорский Мерседес и проводим с почестями. Ты на прощанье даже поцелуешь – мы поймем и не осудим.

– Не прикалывайся, Петька!

– Нисколько. Включим рубильники, врубим станки (которые еще не распилили). И начнем! чтоб пыль столбом…

– Погодите, – призвал к разуму Юлик. – Заводы так не работают – по собственному велению, по моему хотению. Если же ты не хозяин…

– А если хозяин, то уже этого довольно? Работники как те станки – когда надо, работают, когда не нужны стали – распилили. Очень просто – вкл и выкл.

– Не так! Петька, ты любую ситуацию вывернешь и доведешь до абсурда. Лешка, объясни ему. У любого предприятия – свои хозяева, устав, партнеры, обязательства, заказы. Это нельзя вкл и выкл!

– Почему нельзя? Вернее, если можно выкл, то и вкл… – очевидно, Лешка обдумал свой план, прежде чем предлагать. – Мы будем заказы выполнять. В лепешку расшибемся, но выполним. И получат от нас партнеры лучшие на свете ножницы. Без малейшего изъяна. Будут довольны. Обязательства – это святое. Ты что-то другое имел в виду?

– Да, мы должны. Но не только заказчикам. Завод в долгах как в шелках. Перед банками.

– Если будем работать, а не стоять как сейчас, то и деньги будут по кредитам расплатиться. Банки не останутся в накладе. Им все равно, кто деньги платит. Красуется в бумагах подпись Варварина или чья-то еще – да хоть Пятнашкова (ах, нет, он же теперь недееспособный). Ничего личного, только бизнес.

– Все так просто? Так, оказывается, можно было?

Что задумали ребята из тылвинской ячейки! Безрассудство. И не корысти ради, а только одолеваемые тревогой за судьбу Утылвы и всех тылков. Хорошая у нас молодежь! Сейчас обсудили Лешкин план подробно. Хорошо, что их никто не слышал. В этот раз на Казятау присутствовали лишь свои. Нельзя же посчитать Поворотовским соглядатаем Родину-мать с раскинутыми руками, что возвышалась над ними. Во-первых, каменная она – то есть, участвовать никак не могла. Уходила прямо в небо – холм, восьмиметровый постамент, и сам памятник в пять метров. Лицо Родины снизу (где ребята сидели) не разобрать, тем более выражение на нем – терялось лицо в перспективе. Хотя заговорщикам почудилось, что статуя словно посматривает с одобрительным намеком. Точно, почудилось.

********

Совещание молодежной ячейки (с выездом на Казятау) состоялось. Говорили, кричали, выясняли и обижались. Повестка исчерпала себя. Петька Глаз – кто же еще? кому бы он уступил это почетное право? – подбил итоги встречи.

– Вот и порешили. Сунуть голову в пасть ядки. Славненько. Когда?

– Скоро. Время истекает – его уже нет. И пространства для маневра все меньше. Для плакатов, котов, башен и статеек. Хватит обманывать себя! – Лешкино хладнокровие пугало. – Дай–то Бог, все хорошо закончится. Если же нет…

– КОГДА? – повторили братья Анютины.

– Сегодня, завтра, на третий день. Надо выбрать момент и… Столкнемся лбами – кто победит…

– Жесткач! Пойдем на штурм завода. Бог не выдаст – свинья не съест. Дядя Володя Щапов о чем-то договорился с Сыродем. Будем надеяться, что и Варвара не успеет наши головы пооткусывать… Лешка, мы не шутим – ее со свиньей не сравниваем.

– Пойдете? Ерои! Комиссара Глаза с собой возьмите. Чтобы впереди на лихом коне. На той лошади, которую в старину в Негоди утопили… Секатор не забудьте – дырки в колючке вырезать, – поток Юликовых слов изливался. Его прям колотило. Потому, что знал – ребята пойдут, и он вместе с ними.

– Водички попей, пан спортсмен. Не истери… М-да, как мирно все выглядит… Сущий рай…

– Точно. Как перед 22 июнем – ну, в тот самый день… И скоро все изменится…

– Уже изменилось. Уже не так. И будет все не так, как мы хотим… – Леша Имбрякин словно влил яд синей ядки в молодые горячие головы.

– Ребята смутились, лишь Петька – эмоциональный заводила в компании – возмущенно воскликнул.

– Лешка, не умничай. Да, мы не семи пядей во лбу. И да, мы верим, что победим. Ты же нас убеждал, что это возможно! А сам, сдается, не веришь. Прям слышно, как машинка в твоей голове скрипит и прокручивает варианты – один ты сейчас нам предложил. Мы поверили, поддержали. Но надо же остановиться – тебе, не нам. Если прокручивать да просчитывать, то помимо расчетов ничего не остается. НИЧЕГО. Это страшно. Тебе, чтобы увидеть голые черепа, в Сыродиевский колодец незачем заглядывать. Тем более, перед сражением не нужно делать! нервы мотать…

– Ты прав. Пожалуй, сказанул я… – Лешка уступил с подозрительной легкостью.

– А я об чем! Тьфу, не об том… Ну и жук ты! Не зря Варвара не стала тебя удерживать – знала, что не удержать – не уговорить, не задурить и не стреножить. Даже не пыталась…

– Вот и нет. Пыталась. Она говорила – тогда в ментовке вы ушли…

– ЧТО?.. Порода ваша – Имбрякинская! упертая! Не просто так отец твой – дядя Веня Имбрякин – пил до бесчувствия. Ему, наверное, тоже голые черепа мерещились…

– Голые черепа? Не ведаю. Воспринимай это как метафору…

– Да? А я буквально. И мэр наш черепа видел – ну, как нас с тобой – как твой череп…

Перепалка между лучшими друзьями-соперниками грозила разгореться нешуточно. Но тут Юлик, которому (помимо, скажем, не трусоватости, а разумной опаски), присуща доля интуиции, догадался.

– Ведь ты, Петька, не стопроцентно уверен! И боишься. Играешь перед нами – типа самый крутой… Мне советовал не истерить!.. Уже давно замечено, твой язык развязывается, когда ты больше нервничаешь, икру мечешь – истеришь. Вспомните – нарядился благородным мстителем Зорро и в гостиницу полез. Потом всей Утылвой выручали! Дрожал по-заячьи на горе…

– Я не дрожал! А если дрожал, то голову и штаны не терял! И в обмороке не валялся.

Юлик с Петькой чуть не сцепились и не покатились по склону, их остановил Сережка Рванов – он как-то буднично, честно произнес.

– Тут такое дело… У меня тоже… того…подсасывает изнутри… Побаиваюсь… Я тоже понимаю, что все очень серьезно. И уже как раньше не будет. И мы даже представить не можем, как будет. Кончилась прежняя жизнь в Утылве – баба Лида померла, ее жизнь кончилась. Кажется, я тебя понимаю, Лешка.

– Наш слесарь второго разряда кое-что просек! Гениально! – подковырнул Петька.

Сережка сохранял странное – словно умудренное, взрослое – спокойствие. Братья Анютина предостерегли родича.

– Петька, не тарахти. Ты же мандражишь больше нас. Знаем тебя как облупленного!

– При чем здесь он? – Устина вдруг захлебнулась от беспричинной тревоги, сердце заколотилось. – Не дурак и не трус!

– Не трус, – кивнул Лешка (почему-то он не подтвердил: не дурак). – И все не трусы. Как порешили, так и сделаем – это решено. Без вариантов. Не ссорьтесь. Не выясняйте, кто умнее…

– М-да… Последние тихие денечки. Скоро рванет…

– Не терпится очень. Ни сегодня, ни завтра не засну… А когда рванет? Послезавтра? – Юлик, не удержавшись, спросил.

– Если за следующий день подготовимся… Должны успеть, – обнадежил Лешка.

– Ох-хох-хох… Мать еще после похорон бабы Лиды говорила, что надо картошку сажать. Но у отца каждый день ездки – то в Кортубин, то куда. И брат на фуре угнал…

– Мир летит в тартарары, а он про картошку! Тебя невозможно пронять, Сережка, а еще говорил, что все понимаешь.

– Правда, понимаю… Тут такая петрушка с увольнением… То да се… Короче, думы тяжкие не про картошку и не про петрушку…

– Да? Про пиво думаешь денно и нощно… Бутылками швырялся и чуть бабылидиного кота не пришиб…

– То же для преодоления стресса…

– Много стресса и много пива. Нарастил пузень.

– А я в физкультурный колледж не собираюсь поступать. Мне бы на завод вернуться.

– Вернешься. Вот послезавтра и вернешься. Пузень подберешь и просочишься сквозь проволоку. Порядок!..

– А мы посадили картошку. Да все посадили. Даже Сыродь. У него в Чагино земли немеряно…

– Чего бы ему не посадить? Привлек охранников олигарха – мужики здоровые, быстро огород вскопали. Дармовый труд олигархи любят – что на заводе, что везде…

– Сыродь – не олигарх. Он… ну, это… Неважно. Вы че разлеглись-то? Обгорите как головешки… До часа икс надо много успеть. Хорошие дела сделать.

– Мы отдыхаем, – братья Анютины лениво, до хруста потянулись. – Может, последние спокойные деньки. Что предстоит…

– Сейчас предстоит. Интересно. Кажись, Лешкина подружка шагает. Да не трухайте вы – это не Варвара, – первым заметил Сережка Рванов. – И не одна, а с кем-то… Вон! К лестнице подошла. Рукой нам машет… Нашенская девчонка. Проверенный, свой в доску товарищ. В шортиках… Кто же с ней?

– Незнакомый чувак, – Петька посмотрел в указанную сторону. – Нездешний… Вообще, слишком много не- знакомцев. Ты же, Лешка, упреждал, что совещание секретное. А сам позвал новую подружку.

– Тебя не касается! – буркнул Лешка.

– Как не касается? Очень даже коснется! Особенно, когда приступим к главному – к захвату завода. Трындеж раньше времени – серьезное препятствие. Поворотов успеет подготовиться – проволоку над нашим местом в заборе накрутить.

– От тебя он скорее узнает. Накаркаешь – гра да кра! Как тогда на митинге – всеобщем посмешище. Вас и вашей ячейки!

– Ну, да. Ну, да. Ты же не присоединился вначале. Не спас нас от посмешища. Тем, кто начинает, всегда труднее. Сперва не замечают, потом смеются – эти стадии процесса мы преодолели. Теперь пришло время реальной борьбы. Выяснится, кто есть кто. Я-то свой, тылвинский, а вот кто она… Чужачка, кортубинка. Для нее в Утылве сплошь развлечения. Позабавится и уедет домой. А ты, герой, сядешь! в тюрягу. Так и не захватив завод. Не исполнив своего предназначения.

– Тогда уж все мы, – дополнил Сережка Рванов. – Дядя Клим ведь ясно выразился: девушкам замуж, а парням сидеть. Интересно, что хуже?

– Устина дернулась, заподозрив насмешку про замужество. Но самовлюбленный Петька ничего не заметил.

– Кто сообщил кортубинке, что мы здесь? Плакали наши секреты… – всюду Юлик видел плохой конец.

– Я сообщил, – отрезал Лешка. – Она, а не ты со мной на башню полезла. Я ей доверяю. А твой физкультурный колледж ни для кого не секрет.

– Ты меня обвиняешь за боязнь высоты? Это на уровне инстинктов. У тебя, видно, другой инстинкт сработал, который и памяти, и мозгов лишает. Уже забыл директоршу? Как скоро…

– Ребята, привет! – Влада слегка запыхалась, преодолев подъем к памятнику по бетонным ступеням. Ее приветствовали настороженным молчанием. Только двое улыбнулись – Лешка Имбрякин и Леся Кулыйкина.

Леся – самая отзывчивая в компании – с улыбкой освободила местечко рядом с собой: пожалуйста. Влада нехотя присела поодаль от Лешки. Общий интерес сосредоточился на ее спутнике.