Еще несколько месяцев назад он был Персеем, но имя – первая из жертв, приносимых на алтарь Тринадцати. Когда-то мы были друзьями, но Олимп имеет свойство разлучать людей. Чем старше мы становились, тем больше Персей увлекался подготовкой, чтобы стать следующим Зевсом. А я? Что ж, моя жизнь также пошла по темному пути. Думаю, мы все еще друзья, но между нами существует отчуждение, которое ни он, ни я не в силах преодолеть. И даже не представляю, с чего начать попытки.

Я не слишком переживаю из-за этого. Персей всегда был наследником Зевса. Он знал, что примет титул, когда умрет его отец. А если это случилось раньше, чем все ожидали… что ж, Персей вполне способен с этим справиться. Это не моя проблема. Не может ей быть. В конце концов, не я убил Зевса.

– Не уходи от темы, – кричит мать. – С тех пор, как Персефона сбежала и сошлась с Аидом, равновесие в Олимпе нарушено. Теперь Деметра считает, что может свести еще одну дочь с обладателем наследного титула? Что дальше? Выдаст свою одичалую старшую дочь за Посейдона? – Афродита фыркает. – Я так не думаю. Кто-то должен усмирить Деметру, и если никто не вмешается, тогда это придется сделать мне.

– Хочешь сказать, что мне придется. Может, ты и жаждешь получить ее сердце, но мы оба знаем, что всю работу сделаю я. – Мне совсем не хочется, чтобы на меня открыли охоту, поэтому стараюсь свести убийства к минимуму. Гораздо проще устранить противника, пустив хорошо продуманный слух и наблюдая, пока он своими же действиями не приведет себя к краху. Олимп наполнен грехом, если кто-то верит в подобные вещи, и никто из блистательного окружения Тринадцати не обделен пороками.

Кроме дочерей Деметры, судя по всему.

Они всегда старались держаться подальше от этого, и у них получалось… по крайне мере, до последнего времени. С того дня, как прежний Зевс решил, что хочет заполучить Персефону (хотя для него это добром не кончилось), весь Олимп сходит с ума по сестрам Димитриу. В конце концов, история Персефоны напоминает сказку, которая переживет века, такую хрень сайты сплетен никогда не пропустят. Зевс подтолкнул Персефону в объятья Аида, и это привело к тому, что Аид оставил тени Нижнего города. Никто такого не предвидел.

Зевсу и остальным в Верхнем городе нравится делать вид, будто Олимп заканчивается у реки Стикс. Аид был чем-то вроде грязной тайны, о которой знали только Тринадцать и несколько избранных. Теперь он у всех на виду, и баланс сил в Олимпе сдвинулся. Пройдет далеко не один месяц, пока все уляжется.

Роман Аида с Персефоной только усилил интерес Олимпа к сестрам Димитриу. Они все привлекательны, но ни одна из них не вписывается в рамки общества. Персефона всегда мечтала о большем, ее решимость найти способ выбраться из города была очевидна любому, кто обладает хоть каплей проницательности. Каллисто, старшая из сестер, и правда дикая, моя мать не ошибается. Она постоянно устраивает скандалы и говорит то, что говорить не стоит, откровенно отказываясь играть по правилам Олимпа, чем одновременно возмущает и привлекает окружающих. Эвридика, самая младшая, симпатичная и милая, слишком наивна, чтобы жить в этом городе.

И Психея. Она отличается от сестер не только внешне – она во всем другая. Она играет в принятую игру и делает это хорошо и непринужденно. Она кажется простой, но я достаточно долго наблюдал за ней и заметил, что она не совершает ни одного случайного шага. Конечно, доказать это я не могу, но думаю, она так же умна, как и ее мать.

Но все это не объясняет случившегося в ночь вечеринки Зевса. Если бы Психея была такой же коварной, как ее мать, то ни за что не допустила бы, чтобы ее застали наедине со мной. Не стала бы перевязывать мои раны. Она бы не сделала ничего из того, что произошло, когда мы встретились в коридоре.

Меня не очень заботят моральные ценности, но даже я считаю, что скверно лишать ее жизни в награду за доброту.

– Эрос. – Мать щелкает пальцами перед моим лицом. – Прекрати витать в облаках и сделай это для меня. – На ее лице медленно расцветает улыбка, взгляд голубых глаз становится ледяным. – Принеси мне сердце Психеи.

– Ты точно хорошо все обдумала? – Я приподнимаю брови, стараясь сохранять безучастное выражение лица. – Ее любят сотни тысяч олимпийцев, по крайней мере, если судить по подписчикам в соцсетях.

Я осознаю ошибку, когда Афродита хмурится.

– Она просто толстуха, лишенная вкуса и внутреннего содержания. MuseWatch и другие сайты следят за ней только потому, что она новое лицо. Она настолько далека от моего уровня, что об этом даже не стоит говорить.

Я не спорю, потому что в этом нет смысла, но на самом деле Психея великолепна и обладает вкусом, который задает тенденции. О таком Афродита может только мечтать. И в этом вся проблема. Моя мать решила одним выстрелом убить двух зайцев.

– Не знал, что вы соревнуетесь.

– Мы не соревнуемся. – Она отмахивается, но я не настолько глуп, чтобы поверить ей. – Речь не обо мне. А о тебе. – Она упирает руки в бока. – Я хочу, чтобы ты разобрался с ней, Эрос. Ты должен сделать это ради меня.

В моей груди что-то сжимается, но я не обращаю внимания. Если бы и верил в существование души, то свою я давно принес в жертву, судя по моим поступкам. За власть в этом городе приходится платить, а учитывая, что моя мать – одна из Тринадцати, у меня не было ни единого шанса остаться безгрешным. Если ты не на вершине иерархии Олимпа, то будешь раздавлен под ногами тех, кто использует тебя, чтобы подняться выше. У меня нет выбора. Я родился здесь, и единственный путь – быть лучшим, самым опасным, тем, кого люди будут обходить стороной. Это обеспечивает безопасность и мне, и моей матери. Даже если иногда приходится выполнять ее мелкие поручения. Это небольшая цена.

– Я займусь этим.

– До конца недели.

Значит, у меня будет совсем немного времени. Подавив негодование, я киваю.

– Я сказал, что займусь этим, значит, так и сделаю.

– Хорошо. – Она разворачивается, драматично взмахнув юбкой, и выходит из комнаты.

В этом вся Афродита. Обещает отмщение и полна требований, но когда доходит до дела, ей внезапно нужно быть где-то еще.

Это даже к лучшему. Я хорош в своем деле, потому что знаю, когда нужно засветиться, а когда действовать тайно. Афродита не сумела бы оставаться незаметной, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Выждав ровно тридцать секунд, я вскакиваю и иду к двери. Если мать передумает и вернется, чтобы продолжить нести чушь, то разозлится, обнаружив, что моя дверь заперта, но я не люблю, когда меня отвлекают от планирования.

И, честно говоря, стоит выстраивать границы между нами. Мать контролирует так много в моей жизни, что мне важно хотя бы изредка заявлять о своем личном пространстве. Но Афродита не собирается ослабить контроль надо мной. Как бы это ни раздражало, мои возможности ограничены. Моя мать – одна из Тринадцати. Неважно, где бы в Олимпе я ни находился, факт остается фактом: у нее на руках все карты – вся власть, – а я всего лишь инструмент, которым она может воспользоваться, когда это необходимо.

Я не святой. И давно примирился со своей жизнью. Но черт возьми, порой это душит меня, особенно когда Афродита отдает приказ, который кажется особенно жестоким. Психея помогла мне, а теперь мать приказывает убить ее.

Я иду через пентхаус в свою безопасную комнату. Я использую ее для хранения вещей, которые хочу спрятать от любопытных гостей – или Гермес. Она уже раз десять пыталась туда проникнуть, и до сих пор мои меры безопасности выдерживали, но я понимаю, что рано или поздно она может добиться своего. А пока это лучший из доступных вариантов.

Заперев дверь, сажусь за компьютер, чтобы все продумать. Было бы гораздо проще, если бы Афродита хотела лишь сделать Психее предупреждение. Она может незаметно и постепенно создавать себе репутацию инфлюенсера, но чтобы уничтожить все ее труды, нужна лишь искра. Я делал это множество раз в последние годы и не сомневаюсь, что продолжу и в будущем. Нужно лишь немного терпения и умение вести затяжную игру.

Но моя мать хочет получить ее сердце. Как настоящая злая королева. Я качаю головой и открываю имеющиеся у меня данные о сестрах Димитриу. У меня собраны сведения обо всех Тринадцати и их ближайших родственниках и друзьях. В Олимпе любая победа на девяносто процентов зависит от информации, поэтому я стараюсь оставаться в курсе событий. После вечеринки, прошедшей две недели назад, я особенно заинтересовался Психеей и не могу винить в этом только свою мать.

Психея не должна была мне помогать.

Было бы разумнее с ее стороны отвернуться и сделать вид, что не заметила меня. Любой другой на ее месте поступил бы именно так. Даже некоторые из тех, кого я считаю друзьями, выбрали бы это. В Олимпе каждый сам за себя.

Я просматриваю свежие статьи на MuseWatch. Персефона навестила семью в прошлые выходные и вызвала настоящий переполох, взяв с собой нового мужа. Никто не ожидал возможности альянса Аида и Деметры, что только подпитывает паранойю моей матери. Она держала прежнего Зевса на поводке, но его сын не клюет на приманку, которой она продолжает размахивать перед ним. Это заставляет ее волноваться.

Я останавливаюсь на фотографии, на которой Психея с сестрами делают покупки. Похоже, сестры Димитриу искренне любят и поддерживают друг друга. Возможно, они и укрепили позиции в борьбе за власть, но продолжают держаться в стороне. Не знаю, считают ли они себя лучше всех, или дело в том, что мы не стали принимать их с распростертыми объятьями, когда они только появились. Мать любит называть их семью честолюбивой, и многие в ближайшем окружении Тринадцати стали соглашаться с ней.

Но будь это правдой, Персефона Димитриу не отважилась бы перейти реку Стикс, пытаясь избежать брака с Зевсом.

А Психея не стала бы ей помогать.

Не уверен, что именно произошло в ту ночь, но знаю: в этом была замешана Психея – и она определенно не пыталась убедить сестру, что этот брак поможет укрепить положение их семьи. Будь они другими, Психея воспользовалась бы отсутствием сестры и предстала перед Зевсом в качестве кандидатки на роль новой Геры.

Но вместо этого она помогла сестре. Как помогла и мне.

Я рассматриваю фотографию Психеи. У нее длинные темные волосы, полные губы, которые всегда слегка изогнуты в загадочной улыбке. Глядя на нее, не могу винить папарацци за то, что они ею одержимы: похоже, она чувствует себя комфортно в своем теле, а это чертовски сексуально.

Она очень фотогенична, но снимки не передают ее красоту в полной мере. В ней кроется нечто такое, что заставляет людей выпрямить спину и застыть, наблюдая за ней, даже когда она старается оставаться незаметной, как, судя по всему, всегда поступает на вечеринках, на которых мы оба бываем.

Но Психея не спряталась в тень в том коридоре. Не думаю, что она делала это намеренно, но я успел заметить за ее милым личиком блеск яркого и пытливого ума. Она может делать вид, будто не обладает ничем, кроме внешности, но она умна. Слишком умна, чтобы попасться наедине со мной, и все же она пошла на этот риск. Зачем? Потому что я явно нуждался в помощи. Потому что даже монстрам порой нужна помощь.

Все это приводит меня к печальному выводу.

Психея Димитриу в самом деле может быть той, кто для Олимпа является мифическим существом – хорошим человеком.

Выругавшись, я закрываю окно браузера. Не имеет значения, что она сексуально привлекательна и добра или что я уважаю ее за то, как успешно она избегала участвовать в борьбе за власть с тех пор, как ее семья здесь обосновалась. Но моя мать дала задание, и знаю, что будет, если я провалюсь.

Изгнание.

Я останусь ни с чем. Стану никем.