– В общем, если можно так выразиться, Ди Марта купил Лоредану. А что про нее толкуют в городе?

– Никаких сплетен. Все говорят, что она порядочная девушка. Ведет себя хорошо. Из дому выходит только с мужем или чтобы навестить подругу.

– А эту как зовут, узнал?

– Да. Валерия Бонифачо. Живет в особнячке на Виа Палермо, 28.

– Замужем?

– Да. За капитаном дальнего плавания. Тот месяцами в рейсах, почти не бывает в Вигате.

– Так, значит, это было настоящее вооруженное ограбление?

– Похоже на то.

– Надо поймать вора.

– Это будет нелегко.

– Я тоже так думаю.

Как только Фацио вышел, комиссару пришла в голову одна идея.

Он позвонил своей горничной Аделине.

– Что такое, синьор комиссар? Или стряслось чего?

– Ничего, Аделина, не волнуйся. Мне надо переговорить с твоим сыном Паскуале.

– Его дома нету. Как придет, скажу, что вы звонили.

– Нет, Аделина, я уже ухожу с работы, а вечером меня не будет в Маринелле. Пусть звонит завтра с утра сюда, в комиссариат.

– Как скажете.

Паскуале – вор-домушник со стажем – частенько сиживал за решеткой. Монтальбано был крестным отцом его первенца, и Паскуале в знак признательности назвал сына Сальво. Иногда он снабжал комиссара разными сведениями, когда тот об этом просил.

Почему это рольставни галереи опущены почти до земли?

Время всего лишь без пяти восемь. Неужели Мариан забыла о нем и об их свидании?

Огорченный комиссар нажал кнопку звонка. Спустя мгновение послышался ее голос:

– Поднимите и заходите.

Первое, что бросилось в глаза, – голые стены, ни единой картины.

Не успел он ничего спросить, как Мариан кинулась к нему, крепко обняла, чмокнула в губы, потом отпустила и, смеясь, закружилась словно в танце.

– Да что произошло?

– Я продала все картины! Все разом! Проходите.

Она взяла его за руку, затащила в офис, усадила в кресло, открыла холодильник, достала бутылку шампанского.

– Специально купила. Ждала вас, чтобы вместе отпраздновать. Открывайте.

Монтальбано откупорил шампанское, она достала два бокала.

Выпили. Комиссару было приятно разделить с ней ее радость.

На этот раз уже Мариан подставила губы для весьма целомудренного поцелуя, потом уселась во второе кресло.

– Я счастлива.

Счастье ее красило.

– Расскажите, как все случилось.

– Может, перейдем на «ты»?

– Охотно. Расскажи, как все случилось.

– Утром, около половины одиннадцатого, сюда зашла одна элегантная дама, примерно моего возраста. Целый час изучала картины. Потом похвалила коллекцию, попрощалась и вышла.

– Итальянка?

– Не думаю. Говорит она отлично, но с акцентом, по-моему, немецким. Спустя четверть часа она вернулась с шестидесятилетним тучным господином весьма достойного вида. Он представился инженером Освальдо Педичини и сказал, что его жена хотела бы приобрести сразу все выставленные картины. Я чуть в обморок не грохнулась.

– А потом?

– Попросил назвать цену. Я прикинула и назвала сумму. Думала, будет торговаться, а он и бровью не повел. Сказал, надо поторопиться. Я заперла галерею, и мы пошли в банк. Он поговорил с директором. Начали куда-то звонить. А я улизнула промочить горло коньяком – еле держалась на ногах. Когда вернулась, директор и Педичини сказали, чтобы я зашла в банк к трем.

– И что ты делала?

– Ничего. Не могла ничего делать. Голова гудела, все выглядело невероятным. Так и сидела тут, в этом кресле. Даже есть не хотелось. Только пить. В три я пошла в банк. Там был один Педичини, без жены. Директор заверил меня, что все в порядке и причитающиеся мне деньги прибудут завтра, но можно считать, что они уже в кассе. Мы вернулись. У галереи стояли такси, три машины. Двое моряков принесли ящики и упаковали картины под присмотром Педичини. В шесть с делом было покончено.

Она снова наполнила бокалы. Села и вытянула ногу.

– Ущипни меня.

– Зачем?

– Чтобы я поверила, что не сплю.

Монтальбано наклонился и деликатно потрепал ее по икре. Потом резко отнял руку, будто его ударило током. Мариан вся дрожала, под кожей – словно юркие змейки, от нее исходила безудержная сила.

– Я всем обязана тебе, – сказала Мариан.

– Мне?!

– Да, ты принес мне удачу.

Она встала и пересела на подлокотник кресла Монтальбано, приобняв его за плечи.

Ее тело излучало тепло и аромат. Комиссар почувствовал, что внезапно вспотел.

Лучше выйти на свежий воздух, снять напряжение, которое с каждым мгновением становилось все сильнее и опаснее.

– К тебе вернулся аппетит?

– Да, и еще какой.

– Скажи, куда бы ты хотела…

– Давай сперва допьем шампанское.

Очевидно, у Мариан свои планы.

– Ты рассказала брату про это происшествие?

– Нет, – отрезала она.

– Почему?

– Потому что Энрико с женой сразу примчатся сюда.

– И что такого?

Молчание.

– Не хочешь их видеть? – все допытывался Монтальбано.

– Сегодня – нет.

Куда уж яснее! Не лучше ли нажать на тормоз до того, как все слишком осложнится?

Первым делом надо постараться не захмелеть.

– Послушай, Мариан, мы не можем допить всю бутылку.

– А кто нам запретит?

– Мы оба за рулем.

– Ах, ну да, – разочарованно скривилась она. – Какая жалость. Прости, я на минутку.

Встала, открыла дверь – Монтальбано заметил, что там ванная, – зашла, закрылась.

Минутка продлилась полчаса. Наконец Мариан вышла – обновила макияж, свежа как роза.

– Что ты хочешь на ужин? – спросил комиссар.

– Выбирай ты.

– Лучше нам поехать на двух машинах. Моя припаркована вон там.

– Моя тоже. Ах да, вот еще что. У нашего ужина есть одно непременное условие.

– Какое?

– Гуляем за мой счет. Хочу кутнуть.

– Давай без шуток.

– Тогда никакого ужина.

Она явно не шутила и была настроена решительно. Монтальбано решил не настаивать.

– Ладно.

Они вышли. Комиссар помог Мариан опустить рольставни. Потом она указала на зеленую «панду».

– Вот моя машина.

– Поезжай за мной, – сказал Монтальбано, направляясь к своему автомобилю.

Он хотел сводить ее в ту тратторию на взморье, где подавали множество закусок, но дважды сбился с пути. В конце концов он перестал понимать, где находится и куда ехать, и сдался. Мариан поравнялась с ним.

– Не можешь найти дорогу?

– Не могу.

– А куда нам надо попасть?

– Есть один ресторан, там подают закуски…

– Я знаю, где это! Поезжай за мной.

Вот позор так позор!

Спустя десять минут они уже сидели за столиком.

– Ты здесь с братом бывала? – спросил Монтальбано.

– Нет. Не с братом, – ответила она, глядя на него. Потом добавила: – Я хочу знать о тебе все. Почему у тебя нет жены? Ты в разводе? У тебя есть подружка?

Удачный момент. Комиссар принялся долго рассказывать про Ливию; комментариев не последовало.

Монтальбано с удовлетворением отметил, что у его спутницы хороший аппетит: она доела все, что лежало на тарелке.

Мариан поведала про свое неудачное замужество и сложности с получением развода.

– А если бы ты влюбилась еще раз, вышла бы замуж снова?

– Больше никогда, – отрезала та.

Потом улыбнулась.

– А ты хитер. Сразу видно, что ты полицейская ищейка.

– Не понимаю.

– У твоих расспросов есть конкретная цель.

– Неужели? И какая же?

– Узнать, были ли в моей жизни другие мужчины после развода. Да, мужчины были, но ничего серьезного. Доволен?

Монтальбано не ответил.

Вдруг она сказала:

– Завтра мне, к сожалению, надо будет уехать. Но сперва зайду в банк, уточнить, все ли в порядке. Мы не увидимся примерно неделю.

– Куда едешь?

– В Милан.

– К родителям?

– С ними я тоже увижусь. Но еду я туда потому, что Педичини сказал одну вещь, которая очень меня заинтересовала.

– Можно узнать, какую?

– Да, но это секрет. Он хочет, чтобы я раздобыла ему несколько ценных картин XVII века. Они с женой вернутся в Вигату недели через две. Он упомянул имя одного своего друга, который держит галерею в Милане и мог бы мне помочь. Ты расстроился?

– Немного.

– Только немного?

Монтальбано решил сменить тему.

– Прости, но я не понимаю.

– Чего?

– Если у Педичини есть этот друг со своей галереей, зачем ему нужна ты в качестве посредника?

– Педичини сказал, что не хочет заниматься этим лично даже через своего друга.

Потом добавила, погладив его по руке:

– Мне хочется напиться.

– Нельзя, ты за рулем, помнишь?

– У-у-у! Тогда попрошу счет, и мы сейчас же уедем. Ужин ведь кончился? В меня больше ни одна креветка не влезет.

Монтальбано позвал официанта.

– Хочешь вернуться домой?

– Нет.

– А куда?

– К тебе. У тебя есть выпить?

– Виски.

– Отлично. А потом я хочу посмотреть на твои картины.

– Картин у меня нет, только гравюры и рисунки.

– Сгодятся и они.

Веранда привела ее в полный восторг.

– Боже, как здесь красиво!

Она уселась на скамью и нетерпеливым жестом поманила к себе Монтальбано.

– Разве ты не хотела посмотреть на мои…

– Потом. Иди сюда.

Все шло своим чередом. Он мог лишь еще немного потянуть время.

– Схожу за виски.

Вернулся с непочатой бутылкой и двумя стаканами.

– Хочешь льда?

– Нет. Садись.

Он сел. Взял бутылку, чтобы откупорить, но не успел: Мариан обняла его и поцеловала. Долгим поцелуем.

Потом положила голову ему на плечо. Монтальбано налил полстакана виски и протянул ей.

Она не взяла стакан.

– У меня пропало желание напиваться. Хочу сохранить ясность ума.

Монтальбано двумя глотками осушил стакан: надо было оправиться от душевного и физического потрясения, вызванного поцелуем.

Он ощущал, что Мариан нервничает. Та поднялась с места.

– Пропусти меня.

Монтальбано встал. Мариан взяла его за руку и потянула за собой.

Они вышли с веранды на пляж, Мариан сняла туфли.

Прогулялись под руку по пляжу до скалы.

Потом она отняла руку и, смеясь, побежала по влажной полосе песка.

Монтальбано рванул было вдогонку, но Мариан бежала быстрее, и он раздумал догонять.

Мариан исчезла во тьме.

Комиссар развернулся и двинулся обратно.

Не слышал, как она подошла.

Мариан обхватила его за талию, резко повернула к себе, прижалась всем телом и шепнула на ухо, дрожа от возбуждения:

– Пожалуйста, пожалуйста. Клянусь, потом я не…

На этот раз Монтальбано сам взял ее за руку, и они побежали к дому.

4

Он внезапно проснулся, взглянул на часы при свете, проникавшем в щели жалюзи. Семь утра. Сразу вспомнил все, что было. И сильно встревожился. Раньше, просыпаясь «на следующее утро», он испытывал стыд и угрызения совести. На этот раз все было совсем иначе. За ночь между ними произошло нечто непредвиденное. Это ощущение пугало. Он привстал с постели. Вторая половина кровати уныло пустовала, как почти каждое утро.

Прикрыл глаза, потянулся, вздохнул, будучи совершенно не в состоянии привести в порядок противоречивые спутанные чувства, парализовавшие мозг.

Наверное, дело было так: Мариан встает, идет в ванную, одевается и уходит, а он спит мертвецким сном и не слышит ровным счетом ничего.

Его захватил смерч, настоящая экваториальная буря, и отдаться этому шторму было упоительно. Ураган оставил его совершенно обессиленным, со сбившимся дыханием, подобно потерпевшему кораблекрушение, наконец выбравшемуся на берег после отчаянного заплыва.

Монтальбано ощутил прилив гордости. В общем, принимая во внимание груз прожитых лет, он еще вполне…

Но пора вставать.