– Давай решим наши разногласия на рассвете, – предложил Чиун. – Конный поединок на халади. Возле Зеленых скал. Раз и навсегда.

Жибаеги улыбнулся.

– Отлично. Как только встанут светила, я вырежу тебе печень и кишки и скормлю гиенам.

Когда на алом небе показались первые лучи Тэйанга, Чиун ожидал недруга у Зеленых скал, в фарсанге от лагеря.

На вершинах огромных камней самых разнообразных форм оглушительно кричали гарпии. Они гнездились здесь давно. За лето птенцы покрывали камни испражнениями болотного цвета. Поэтому скалы и прозвали Зелеными.

Вскоре послышался топот копыт. Из-за валунов на гауре выехал Жибаеги. Облачился в кожаные стеганые доспехи, в опухшей руке обнаженный халади.

Следом двое приятелей из его стаи, тоже вооруженных и верхом на гаурах.

Увидев пешего Чиуна без доспехов и оружия, Жибаеги засмеялся.

– Интересно, какую ты теперь шутку выдумал? Говорят, ты мастер на всякие трюки.

Чиун пожал плечами.

– Зачем мне оружие? Я тебя так одолею. Голыми руками.

Жибаеги оглянулся по сторонам, ворочая толстой шеей и ничего не заметил. Его приятели достали луки. Жибаеги ударил гаура пятками и поскакал на Чиуна.

Когда до мальчика осталось совсем немного и Жибаеги приготовился рубануть его по шее, из-за скалы выехал Дэуда.

Чуть не вылетев из седла, Жибаеги в последний миг успел остановить гаура. Его приятели мигом убрали луки за спины.

Начальник лагеря удивленно покачал головой.

– Вот уж не ожидал, что мой доверенный помощник устраивает бои с учениками младших лет обучения. Да еще и с безоружными. Да еще превосходящим числом.

– Еще и верхом против пешего, – сладким голосом подсказал Чиун.

– Я и сам вижу, – загремел Дэуда. – Молчи, змееныш! Без тебя тут явно не обошлось! Вот почему Силур так настойчиво звал меня сегодня выехать на учения по этому пути! Он знал или нет?

– Досточтимый тархан, мне неведомо, почему наставник Силур просил вас следовать этим путем, – ответил Чиун. – Все произошло случайно и я даже не думал…

– Довольно, – перебил Дэуда. – Жибаеги, слазь с Перышка и отдай этому хитромудрому шакаленку.

Старший ученик перекинул опухшую ногу через седло, с трудом слез с гаура и подвел к Чиуну. Передал поводья и глубоко поклонился.

– Прошу вас, примите этого гаура, о многоумный синеротый воин.

Выпрямился с широкой улыбкой и выпучив глаза, наблюдал, как Чиун запрыгнул в седло.

– На этом гауре он должен выступить на Жестоких играх, ты понял? – спросил Дэуда. – Не вздумай отравить животное.

– Да у меня и в мыслях не было, – возмутился Жибаеги.

– Имей ввиду на будущее, – сказал Дэуда и поправил меч за спиной.

Чиун поклонился тархану и поскакал прочь, чувствуя, как взгляд Жибаеги прожигает дыру между лопаток.

Силур и вправду ничего не знал о стычке между учениками. Просто Илде сказал Силуру, что на обычном пути, где начальник ездил на учения, произошел обвал и лучше ехать через Зеленые скалы. А Силур исправил маршрут тархана.

Друзья поздравили Чиуна с приобретением отличного гаура, но тот сказал:

– Мне все еще хочется поймать чернорогого гаура с серебряными копытами. Готовьтесь, после игр поедем за ним.

Глава 5. Волчий малахай

В конце месяца куржул ученики третьего года обучения выдвинулись из лагеря Иргилэ для участия в Жестоких играх.

Стаи передвигались колоннами, не соблюдая строя и напоминали исполинскую змею, ползущую между скал.

Над головами подростков и взрослых кружили гигантские кондоры, способные утащить в когтях детеныша мастодонта.

Путь поначалу пролегал через земли рода туле, а потом халитов. В пустынных степях последних извивался Змеиный каньон.

На десятый день после выезда из лагеря на горизонте показался величавый и одинокий пик горы Тэйанг-каан. Чиун уже видел вершину мельком несколько лет назад, когда отец вез его в лагерь.

Местность изменилась. Днем стояла изнуряющая жара, от которой мальчики без сознания падали с гауров. Ночью от холода земля и покрывалась серебристым инеем.

Летом трава вокруг Иргилэ вырастала до пояса. Здесь лучи светил выжигали растительность. Жесткая трава едва поднималась выше стопы.

То и дело попадались громадные ящерицы, мегатерии. Возле зеленого пруда на одного из мальчиков напали огромные кузнечики и откусили голову. Другой во время охоты угодил в сеть пустынного паука. Когда его обнаружили, насекомое уже успело высосать из несчастного все внутренности.

Через пять дней ученики подъехали к Змеиному каньону. Причудливыми поворотами ущелья он и вправду напоминал ползущую змею. Кроме того, округа кишела гигантскими змеями и скорпионами.

Впрочем, всех животных быстро уничтожили. Потому что все земли вокруг на время игр заполнили приезжие даркуты. Их не остановили даже боевые действия между Селенг-тарханом и ябгу Судани. Как обычно, люди приехали вознести жертвы богам и посмотреть на Жестокие игры.

Чиун еще в жизни не видел такого скопления народу. Даркуты приехали целыми тэйпами, с женщинами и детьми. Они возводили временные кибитки. Повсюду ревели гауры и мычали овцебыки.

Следуя указаниям Дэуды, стаи расположились на стоянку у южного прохода в каньон.

Помимо учеников лагеря Иргилэ, в Жестоких играх участвовали и взрослые. Победители получали призы – табуны гауров, стада овцебыков или марги, домашних антилоп. Ученики, уцелевшие после игр, после окончания обучения могли претендовать на зачисление в бори, гвардию каана.

Расставив две кибитки, Чиун с друзьями с позволения вожака отправился поглядеть на каньон.

– Не ввязывайтесь в драки, – напутствовал Ышбар, тряся рукой с обглоданной лопаткой овцебыка. – Успеете умереть во время игр.

Мальчики вышли со стоянки и направились к каньону, чьи тенистые стенки темнели неподалеку.

Драки, между тем, случались повсеместно. Не поделив между собой места для кибиток или поспорив из-за быстрого гаура, взрослые даркуты вступали в схватки. Победитель забирал имущество проигравшего: деньги, овцебыков, гауров и женщин. Стариков и детей обычно убивали.

Ученики Иргилэ шли между стойбищ, обсуждая подсмотренные бои.

– Видел, как он одним ударом расколол череп? – восторженно спрашивал Кынык. – Все-таки, боевой топор – сильная вещь!

Его мясом не корми, только дай подраться. Подрастая, Кынык с каждым годом все сильнее превращался в свирепого воина.

Перед входом в каньон помощники шаманов, одетые в длинные балахоны, устанавливали килису, временный храм. Они складывали ветки для жертвенного костра. Они уже установили высокий продолговатый каменный алтарь со знаком «аджи», повернутым равносторонним крестом, заключенным внутрь круга и надписями.

– Смотрите, вон гауры для богов, – Илде показал на белоснежных гауров с черными отметинами на лбу. – Завтра им перережут горло и выльют кровь на алтарь.

– Эй, щенки, – окликнул их кто-то. – Идите сюда!

Их звал здоровенный мужчина с шипастой палицей на боку. В руке бутыль с аракхой. На голове малахай из волчьей шкуры, причем хвост свешивался сзади с головы.

Мальчики переглянулись.

– Не ввязываемся в драки, – сказал Чиун, продолжая идти к каньону. – Пошли дальше, чего остановились?

– Эй, вы чего, оглохли, что ли? Как вас там, синеротые?!

Мальчики поспешили вслед за Чиуном. Мужчина махнул было на них и отстал, но Мэше напоследок улыбнулся и показал поднятый вверх мизинец. Оскорбительный жест. Предложение отдать свою задницу на растерзание возбужденному овцебыку.

Мальчик допустил ошибку. Мужчина взревел, как разъяренный гаур и помчался за ними.

– Тебе мозги копытами отбило? – спросил Чиун, доставая калингу.

Может быть, вчетвером они и справились бы с ним, но за драку Ышбар или, чего хуже, Дэуда, мог отстранить их от игр и отправить в лагерь. Но отступать нельзя, это позор для рода, в котором родился сбежавший ученик. За такое вожак резал горло.

Ладно, постараемся, чтобы учителя ничего не узнали, решил Чиун.

Остальные мальчики тоже достали калинги.

Мужчина на бегу выхватил палицу.

Может статься, что завтра игры начнутся без нас, подумал Чиун.

Когда мужчина почти добежал до мальчиков, замахиваясь на Кыныка, ему в спину вонзилась стрела. Мужчина упал лицом вниз, пропахал подбородком землю и выронил палицу. Замечательный малахай слетел с головы.

Рыча от ярости и боли, мужчина попытался встать.

Из-за редких зарослей неподалеку вышел плотный низкорослый мужчина с луком в руке и стрелой наготове. Борода огненно-рыжая, а макушка лысая, только длинная косичка осталась. Рыжий натянул тетиву и почти сразу спустил. Стрела вонзилась мужчине в бок.

Раненый закричал от боли, но сумел встать на колени и выпрямиться.

Чиун подошел к нему и воткнул калингу в сердце. Вытащил лезвие, стараясь не запачкаться в крови. Мужчина завалился назад и упал на спину.

– Надеюсь, ты не против, что я добил его? – спросил Чиун у стрелка и добавил: – Отец?

– Хороший удар, – ответил тот. – Это тебя в лагере научили?

Мальчик подошел к рыжебородому и присел перед ним на одно колено. Тот обнял мальчика за плечи и поднял.

Это и вправду оказался Хальк, отец Чиуна.

– Ты вырос, – заметил он, оглядев сына. – Но тощий, ребра выпирают.

Посмотрел на других подростков.

– Твои приятели?

Чиун кивнул. Мальчики подошли ближе и он назвал их по именам.

– Куда вы шли? – спросил Хальк. – Поручение вожака?

Чиун покачал головой.

– Мы шли посмотреть каньон. Я хотел подготовиться к играм.

– А что там готовиться? – махнул Хальк. – Завтра просто крепче держитесь в седле и рубите всех зверей, какие попадутся. А иногда и людей.

Он глянул на сына внимательней и добавил:

– Ты все ставишь свои ловушки, неугомонный варрах? Откуда у тебя эти заумные закидоны? Победа достается отвагой и яростью, а не враньем и танцами на месте.

Он указал на тело поверженного мужчины.

– Пусть твои друзья возьмут его оружие и одежду. А ты, Чиун, пойдем, прогуляемся. Надо поговорить.

Чиун отошел с отцом в сторону. Неподалеку стояли черные кибитки и две женщины варили мясо в казане. Собаки лаяли на стадо овцебыков, щиплющих траву.

Товарищи с радостью бросились снимать одежду с убитого и осматривать его кошелек.

– Как мама? – спросил Чиун.

Хальк показал за спину.

– Она приехала вместе со мной. Смотрит за детьми. Когда ты ушел, родились еще два мальчика и две девочки.

Как ни хотел Чиун увидеть мать, ученикам запрещалось посещать родной тэйп до окончания обучения. Он чуть улыбнулся.

– Теперь у меня, получается, уже восемь младших родных братьев и сестер.

Хальк покачал головой.

– Нет, уже одиннадцать. Я взял младшую жену и она тоже родила троих, двух сыновей и дочку.

Чиун кивнул. Отец продолжил:

– Осенью привезу Чабука. Он уже подрос для учебы.

Они отошли еще дальше. Возле костра сидели трое даркутов, разговаривали и точили халади. Где-то пел салисэр, играя на донбурре.

– Как у тебя с новым начальником? – спросил Хальк. – С Дэудой? Он тебя не загонял до полусмерти?

Чиун покачал головой.

– Он подарил мне отличного гаура. Я буду завтра на нем выступать. А почему он должен меня гонять?

Хальк немного помолчал и ответил:

– Потому что он за ябгу Судани. А мы, жарчиуты, скоро выступим за Селенга.

– Я всегда думал, что лагерь Иргилэ далек от политики, – сказал Чиун.

Отец кивнул.

– Обычно это действительно так. По традиции, Иргилэ не принимает чью-либо из противоборствующих сторон. Но это на словах. На деле начальство лагеря обязательно отбирает лучших учеников для далеко смотрящих беков и тарханов. А некоторых намеренно уничтожают.

Чиун вспомнил, как в прошлом году Дэуда жаловался на раскол в Ташт-и-Даркут.

– Может быть, он выжидает? – спросил он.