Даша приблизилась к панели управления шлюзом и включила воздушные насосы. Где-то за стеной загудело, давление начало падать, я следил за показаниями внешнего манометра скафандра: 0,8 атм. … 0,5… 0,3… 0,1… Вспыхнули предупреждающие лампы, компьютерный женский голос услужливо сообщил о переходе системы жизнеобеспечения в автономный режим.

Постепенно, вместе с исчезающей атмосферой, стали пропадать и звуки. Шум работающих за стеной помп, шипение уходящего воздуха медленно стихали, словно бы удаляясь куда-то, пока не превратились лишь в лёгкую вибрацию, идущую от стен отсека через контактирующие с ними части скафандра. Наконец единственными звуками, оставшимися в маленьком мирке под моим шлемом, стали моё собственное дыхание и размеренный, ритмичный пульс. Я мельком глянул на показания биомонитора: сердцебиение слегка учащено, давление чуток повышено… в целом нормально для подобной ситуации.

– Давление выровнено, я открываю люк, – раздался в наушниках Дашин голос.

Я не услышал, а скорее почувствовал, как словно бы где-то вдалеке щёлкнули замки, удерживающие внешнюю гермодверь шлюза. Плавно, будто в замедленной съёмке, она отъехала в сторону, открывая перед нами чёрную бездну космоса, щедро усыпанную звездами. Я имел за плечами уже полтора десятка ВКД, но сейчас вдруг подумал, что мне ещё ни разу не приходилось выходить из корабля так далеко от дома.

Даша ухватилась за поручни и плавно оттолкнулась руками, вытаскивая себя из шлюза, Мейс последовал за ней.

– Ох! – послышался в наушниках возглас девушки. – Какая красота!

Я подплыл к краю люка и посмотрел на разверзшуюся передо мной бесконечность. Набравшись решимости, шагнул наружу. Нащупав правой рукой пульт управления реактивным ранцем, включил двигатели и плавно повернул себя вокруг собственной оси. Вид был завораживающий: мы медленно плыли рядом с огромной застывшей среди звёзд тушей корабля, чувствуя себя подобно крошечным рыбёшкам под брюхом левиафана. Я повернулся назад, в сторону кормы, там из-за массивной плиты биологической защиты мелкой светящейся точкой выглядывало Солнце. По одному лишь его виду можно было понять, насколько далеко мы забрались. Здесь, в окрестностях Сатурна, наше светило уже не было тем ослепительным белым диском, каким мы привыкли его видеть. И хотя оно всё ещё сияло во много раз ярче любых других звёзд, его свет тут всё же был ощутимо тусклее, нежели у Земли, – мне даже не пришлось затемнять визор шлема.

В наушниках вновь раздался голос командира:

– В общем, работаем по плану. Мы с Мейсом снимаем внешнюю панель и отключаем блоки, Федь, ты на подхвате. Главное, держимся вместе, рядом с кораблём и внимательно следим за уровнем топлива УПМК. Критическая отметка – тридцать процентов, после этого – возврат на корабль. Старайтесь поменьше пользоваться двигателями, чтобы нам хватило наших ранцев на весь ремонт… Ну… – Она вздохнула. – Пошли!

Даша развернулась в направлении кормы корабля и слегка тронула джойстик. Четыре тонкие газовые струи синхронно вырвались из крошечных дюз на спине реактивного ранца, отправляя её вперёд. Вильямсон последовал за ней, я же слегка подзадержался, отпустил их, снял с карабинов закреплённую на груди фотокамеру. Подняв аппарат на уровень лица, прицелился и сделал пару снимков: двое крошечных человечков, удаляющихся вдоль корпуса огромного МТКК. Удовлетворившись качеством полученных фото, я направился вслед за ними.

Мы пролетели мимо массивного пристыкованного к одному из боковых докпортов «Дедала», мимо сияющего на солнце своей белоснежной обшивкой гибернационного отсека и закреплённых рядом с ним внешних грузовых отсеков в сторону кормы. Обогнув баки с топливом для двигателей ориентации, мы наконец добрались до модуля связи. Он располагался прямо внутри решётчатой фермы, представлявшей собой, по сути, хребет корабля. Модуль являл собой небольшой, примерно пяти метров в диаметре негерметичный отсек, заполненный различной радиоаппаратурой. Сбоку этого отсека располагалась длинная мачта, на конце которой находилась пятиметровая параболическая тарелка дальней связи, а также несколько антенн поменьше.

– Окей, это здесь, внутри этого короба. – Вильямсон указал на массивный алюминиевый ящик в основании радиомачты, из которого в разные стороны торчали многочисленные связки кабелей.

– Уверен? – спросил я.

– Слушай, я несколько месяцев убил на изучение радиооборудования этого корабля! Уж наверное я знаю, что и где тут находится? – возмутился он – К тому же я ведь не сомневаюсь в твоей компетенции, когда дело касается навигации и пилотирования.

– Да, извини, Мейс. Тупой вопрос, – я смутился.

– Хватит болтовни, господа. Давайте лучше начнём работать, – прервала нас Даша.

Мы достали инструменты и принялись за дело. Орудуя шуруповёртом, Вильямсон споро открутил фиксирующие крышку короба болты, передал её мне. Я закрепил её при помощи карабинов на корпусе корабля. Дальше он аккуратно вынул нужные нам блоки и отсоединил кабели идущие к ним.

– Вот и всё, теперь мы официально без связи, – выдергивая последний шлейф, сказал он.

– Теперь осталось самое главное: собрать на коленке новую систему, причём так, чтобы она работала, – принимая из рук Мейса один из блоков, сказала Даша.

– В крайнем случае, если у нас ничего не выйдет, мы всегда можем вернуть всё как было, – заметил я.

Новую систему было решено смонтировать неподалёку внутри центральной фермы, между баками с гелием, которые по нашей задумке должны были защитить хрупкую электронику от космической радиации и солнечных лучей. Конечно, Сатурн – это далеко не Юпитер, и «фонит» он гораздо слабее, но всё же бережёного бог бережёт. Радиация всегда была проблемой в космосе, влияя не только на здоровье людей, но порой выводя из строя оборудование, она стала причиной проблем в ходе множества миссий. И мы совершенно не хотели взаправду угробить наши почти драгоценные блоки.

Пока Вильямсон устанавливал радиооборудование, я протянул к месту монтажа проводку: электрический кабель, чтобы запитать всё это дело, и волновод, чтоб соединить новую аппаратуру с главной антенной. Даша тем временем занималась системой охлаждения. В космосе температура представляла собой проблему не меньшую, нежели радиация. Вакуум – отличный теплоизолятор, в нем попросту нет молекул, которые переносили бы тепло. Поэтому мы не могли оставить наше оборудование без охлаждения – оно бы в этом случае просто перегрелось бы и вышло из строя. Чтобы этого избежать, Даше пришлось подключить собранную нами радиоэлектронную конструкцию к системе терморегуляции корабля, благо один из её модулей оказался расположен совсем рядом и даже имел свободные разъёмы, так что всё, что нужно было сделать, – лишь протянуть от него к нашей новой системе связи трубки, по которым циркулировал бы хладагент, да открыть нужные клапаны.

Работа по монтажу новой системы связи заняла у нас практически шесть часов. Запасы топлива и воздуха уже подходили к концу – до заветной отметки в тридцать процентов, после которой начинался аварийный резерв, оставалось совсем немного. Тем не менее дело было практически сделано.

– Это модуль передачи данных, – сказал Вильямсон, подключая небольшую серебристую коробочку с антенной к остальному оборудованию. – Работает на частоте пятнадцать и пять мегагерц, вне диапазона основной внутрикорабельной информационной сети, плюс ещё и использует совсем другой протокол, а значит, подключиться к нему с помощью наших планшетов невозможно. У нас на борту таких установлено много, они обеспечивают обмен данными по радиоканалу между некоторыми вспомогательными системами. Ну это… чтобы не тянуть лишних проводов. – Вильямсон принял у меня из рук пару металлических хомутов и с их помощью притянул устройство к стойке.

– В общем, таких штук у нас много, – повторил он, – поэтому даже если вдруг кто-то засечёт радиосигнал, то это не вызовет подозрений. Будем управлять новой системой связи через него.

– Постой, но если он работает на другой частоте, да ещё и использует другой протокол, то как мы подключим к нему наши планшеты? – поинтересовалась Даша.

– За это не волнуйся, – ответил Вильямсон. – Сделаем всё в лучшем виде. Просто принесёшь завтра мне свой гаджет, я поколдую с ним немного и научу его общаться с этим парнем. – Он хлопнул ладонью по только что установленному радиомодулю.

– Как мы вообще поймём, что вся эта хрень работает? – спросил я, глядя на смонтированное нами оборудование. – Что, если Земля заговорит, а мы этого не услышим, потому что где-то напортачили?

– Проверить работоспособность новой системы несложно, – ответил мне Вильямсон. – Мы можем послать сообщение сами себе. Наведём антенну на одну из лун Сатурна, включим передатчик, а затем попробуем принять отражённый сигнал. Если получится, значит, всё работает как надо.

– А если нет? – вновь спросил я.

– А если нет, то будем разбираться, где и что мы сделали не так, – ответила за Вильямсона Даша.

* * *

Прошло две недели с момента потери контакта с Землёй. Реакция среди экипажа на это была разная, впрочем большинство восприняли сложившуюся ситуацию стоически. Как бы то ни было, Дашин план сработал, люди поверили нам, и это помогло избежать серьёзных психологических проблем. Со временем все более-менее успокоились, свыкнувшись с мыслью, что на какой-то период мы будем сами по себе.

Нет, конечно, мы не прекращали попыток наладить связь, неустанно вызывая Землю на всех доступных нам частотах, однако ответа по-прежнему не было – родная планета продолжала молчать. Более того, несколько раз мы даже попытались установить контакт с марсианской научной станцией «Маринер», чья система связи обладала достаточной мощностью, чтобы «дотянуться» до нас, однако и это не принесло никаких плодов. Вероятно, их антенны были попросту развёрнуты в другую сторону, туда, куда они были направлены постоянно – к Земле, так что услышать нас они не могли. В принципе, мы не очень-то и рассчитывали на этот вариант, однако попробовать всё же стоило.

В общем и целом жизнь на борту шла своим чередом: мы, группа управления кораблём, усердно работали, готовя «Армстронг» к предстоящему выходу на орбиту Сатурна: проверяли оборудование, проводили различные расчёты, устраняли выявленные неисправности. Ребята из научной группы в меру возможностей помогали нам, не забывая при этом заниматься своими собственными заботами. Газовый гигант стремительно приближался, увеличиваясь с каждым днём, он постепенно превратился из яркой звезды прямо по курсу корабля в знакомую всем нам ещё по школьным учебникам окольцованную планету. «Армстронг» уже давно вошёл в сферу его гравитационного влияния и нёсся теперь к газовому гиганту по гиперболической траектории, покрывая тысячи и тысячи километров космического вакуума за неприлично малое по меркам земных скоростей время.

Наконец настал ключевой день всей нашей миссии, когда нам предстояло выйти на орбиту вокруг Сатурна. Мы должны были проскочить между внутренним краем его колец и атмосферой, одновременно с этим запустить двигатель, затормозить и тем самым замкнуть нашу орбиту вокруг него. Если по каким-то причинам у нас это не выйдет, «Армстронг» просвистит мимо планеты с бешеной скоростью, после чего устремится дальше, пока не вылетит за пределы нашей Солнечной системы.