В конце тренировки Рокки велел новичкам играть вместе. Донни, центровой, никуда не годился, – правда, благодаря своему весу он пробивал оборону, но, к досаде Рокки, постоянно промахивался, кидая из-под кольца. Эван, тяжелый форвард, оказался прекрасным защитником, вдобавок атаковал уверенно и упорно, снова и снова спасал игру. Гэбриел был легким форвардом – хотя его, похоже, взяли оттого лишь, что нужен был еще один игрок, – ему удавались только подборы^[99] и комбинации с пробежками, все остальное получалось плохо; Амир, атакующий защитник, отлично бросал трехочковые.

Ноах выступил выше всяких похвал. Он играл быстро, мощно, бросал с любой дистанции, водил мяч за спиной, между ног, стремительно огибал защитников. Он делал головокружительные пасы через всю площадку, посылал передачи по самой невероятной траектории, бросал с любого разворота, прорывался к кольцу и резко взмывал ввысь – тут ему не было равных. Спору нет, он играл лучше всех, кого я знаю, но куда больше меня впечатлило его поведение. Он бурно выражал свои чувства, выкрикивал команды, но не издевался над нами, старался делать пасы, не владеть мячом в одиночку, а когда Рокки разругал бедолагу Донни, Ноах его успокаивал.

– Ноах, – сказал я ему в машине после тренировки (от боли я старался не шевелиться, но до сих пор был под впечатлением от увиденного), – это просто невероятно…

– Ари, – перебил он, – от кого, от кого, а от тебя я не хочу выслушивать эту хрень.

Я польщенно кивнул и замолчал.

* * *

На следующий день после занятия по Талмуду – скучища, мы обсуждали бейн хашмашот^[100], тот неуловимый миг, когда уходит день и настает ночь, – я услышал, как мое имя произносят по громкой связи.

– Почему меня вызывают? – по-дурацки прохрипел я и беспомощно уставился на Амира. – Это плохо?

Амир нетерпеливо собирал вещи.

– Расслабься. Если бы у тебя правда были проблемы, тебя вызвал бы лично Блум.

Я пошел в администрацию. Секретарь, добрая миссис Дженис, – с южным акцентом, лет пятидесяти, в очках с роговой оправой – сказала мне, куда идти. Мне предстояло встретиться с миссис Баллинджер, сообщила миссис Дженис, начальницей отдела консультаций по высшему образованию. Я не совсем понимал, в чем дело, но все же отправился в указанный кабинет, постучал в дверь.

– Войдите.

Кабинет пестрел наглядными пособиями: на полках стояли справочники по сдаче экзаменов и поступлению (“Университеты мечты, часть вторая”, “Как написать идеальное сочинение и не опозорить семью”), на доске висели флажки (малиновые, ярко-красные, светло-голубые), на стенах сплошь фотографии миссис Баллинджер с абитуриентами, которые с улыбкой держат в руках письмо о зачислении в колледж. За письменным столом, на котором лежала одна-единственная папка с документами, меня дожидалась миссис Баллинджер, крохотная платиновая блондинка средних лет с недовольным выражением лица. Выглядела она так, словно ее вытащили из частной средней школы в Верхнем Ист-Сайде. Я узнал ее по фотографиям в вестибюле.

– Как вас зовут? – равнодушно спросила она.

– Ари Иден.

– Садитесь, – она указала на деревянный стул, украшенный надписью “РОСС БАЛЛИНДЖЕР, ГАРВАРДСКАЯ ШКОЛА ПРАВА, ВЫПУСК 2003 Г.” – Мой старший, – пояснила миссис Баллинджер.

– А. – Я недоуменно моргал, не зная, что ответить на ее непрошеное пояснение. – Здорово.

Она указала на фотографию на углу стола, на снимке миссис Баллинджер обнимала двух девочек и мальчика.

– Росс, Эшли, Зои. (Я кивнул с деланым интересом.) Гарвард, Чикаго, Виргиния, – на одном дыхании перечислила она. – Неплохо, да?

– Да, – согласился я, по-прежнему недоумевая, зачем она позвала меня. – Очень круто.

– Прежде чем мы начнем, вас ведь зовут… Вы говорили, Ари? Или Эндрю? А то у меня путаница в данных.

Я нахмурился.

– Ари.

Она записала.

– Знаете, почему вы здесь, Ари?

– Нет. – Я наморщил лоб, заметив, что она просматривает мой табель из “Тора Тмима”. – Вообще-то нет.

– Ничего страшного. Меня зовут миссис Баллинджер. Я помогаю ученикам поступить в колледж. – Она сочувственно улыбнулась. – В вашей прежней школе вас консультировали по поводу поступления?

Меня охватило волнение. Я покачал головой.

– Я так и думала, судя по ее… методологии, скажем так.

– Это плохо? – Что, если “Тора Тмима” допустила серьезную ошибку и теперь все сведения о моем образовании недействительны? Я силился вспомнить, была ли у школы формальная аккредитация.

– Все в порядке, – заверила миссис Баллинджер. – Похоже, они не очень-то стремились к тому, чтобы их выпускники получили высшее образование.

– Да, не особо.

– Просто для сравнения: какой процент выпускников поступил в колледж?

– Э-э… – я запнулся, – небольшой.

Она посмотрела на свои ногти.

– Что же это за школа?

– Очень религиозная.

– Гм. – Она снова просмотрела мой табель. – Первый вопрос, который я обязана вам задать: планируете ли вы вообще поступать в колледж? Девяносто девять процентов наших выпускников сейчас учатся в колледже. Было бы все сто, если бы не один неприятный инцидент, о котором я сейчас не стану распространяться.

Сказать по правде, я еще всерьез не задумывался о колледже. Разумеется, я знал о Гарварде и прочих университетах, был наслышан о нью-йоркских колледжах, помнил, что моя мать училась в Барнарде – правда, недолго. Но колледж оставался чем-то далеким, а для большинства моих друзей и вовсе запретным: туда шли те, кто не хотел всерьез изучать Тору. Пожалуй, я лелеял надежду, что поступлю в какой-нибудь университет, – в конце концов, оба родителя у меня с дипломами, – но мы с ними еще об этом не говорили.

– Конечно, – вяло ответил я, мне не хотелось рассказывать о том мире, из которого я приехал.

– Я так и думала. А ваши родители?

– Что родители?

– Они не против?

– Думаю, нет.

– Вы с ними это обсуждали?

– Нет, – признался я. – Пока еще нет.

Она нахмурилась.

– Нам надо будет с ними поговорить. Не волнуйтесь, – добавила она, заметив мое смущение, – это обычная процедура. В прошлом году я проводила предварительные встречи с нашими самыми целеустремленными учениками. (Я представил, как Дэвис и Амир в сопровождении угрюмых родителей толкаются у двери, чтобы первыми войти в кабинет консультанта.) Сейчас нам важно, чтобы вы определились, какие колледжи вас интересуют и куда вам попытаться поступить. Хорошо?

– Хорошо.

– Скажу сразу, Ари, нянчиться я с вами не стану. Я двенадцать лет проработала в приемной комиссии в Дьюке и в Брауне^[101]. Я прекрасно знаю эту сферу, не хожу вокруг да около и буду общаться с вами как со взрослым. Так что, если вы не думаете никуда поступать, не будем тратить время зря.

Я кивнул, собираясь с духом, чтобы выслушать горькую правду о моем будущем.

– Если честно, репутация – точнее, ее отсутствие – вашей бывшей школы нам ничем не поможет. Я не хочу сказать, что ваши предметы и отметки… по сути, ничего не стоят, – она деликатно сделала паузу, – но, насколько я понимаю, они разительно отличаются от тех предметов, которые вы проходите здесь. Вы согласны со мной?

– Да, я уже убедился, что это правда.

Она любезно улыбнулась.

– Привыкаете понемногу?

– Да, спасибо. Я много занимаюсь.

– Этого мы и требуем от наших учеников.

– Я посещаю классы с углубленным изучением предметов, – заметил я.

– И это похвально, вдобавок полезно для аттестата. Это развитие – я все время об этом говорю. Разумеется, лучше развиваться, чем деградировать. Продолжайте в том же духе, и если вам понадобится помощь, обязательно обращайтесь ко мне. Я хочу, чтобы вы добились успеха, поэтому если на каких-то занятиях вам будет трудно, всегда можно найти… другой вариант. Согласны?

– Окей. – Я улыбнулся так же снисходительно, как она.

– Надо смотреть на вещи трезво, Ари. Вот наша задача. Ведь вы могли прийти ко мне и сказать, что хотите поступить, я не знаю, в Дартмут!^[102] – Она рассмеялась, явно рассчитывая, что я тоже засмеюсь, но я молчал, и она резко оборвала смех. – Неважно. Значит, встретимся с вашими родителями и начнем выбирать колледж по вашим возможностям. Договорились?

– Ага, – ответил я, – договорились.

– И последнее: тест на проверку академических способностей. Вы уже начали готовиться?

У меня заломило висок. Мне вдруг отчаянно захотелось убраться из этого кабинета с флажками и фотографиями с безжизненными улыбками.

– Нет.

– Не ожидала. А предварительный тест? Вы его проходили?

– Я… а что это?

Она со вздохом посмотрела на свой айфон.

– Дорогой мой, вам нужно немедленно начать готовиться, поскольку в ноябре уже сдавать. Я дам вам телефон репетитора, к которому регулярно отправляю учеников. Берет он недорого. – Она нацарапала на карточке имя и номер, ласково улыбнулась, когда я уставился на карточку, и отпустила меня.

* * *

Учитывая мое настроение, меньше всего мне хотелось обедать на балконе и терпеть неприятные разговоры. Я взял из шкафчика бумажный пакет с ланчем и пошел в столовую, решив, что найду свободный столик в углу и молча поем.

Оказалось, что в столовой особо не уединишься. К коренастому Джио, уборщику, которого вся школа обожала за уморительные шутки на смеси итальянского с эстонским, выстроилась буйная очередь за горячим обедом. Рабби Фельдман гонялся за девятиклассником, попытавшимся проехать на скейтборде по обеденному столу. Одиннадцатиклассники заигрывали с десятиклассницами – швырялись в них йогуртом. Я выбрал почти пустой стол в дальнем левом углу, плюхнулся за него и развернул исключительно унылый сэндвич с тунцом.

– Новенький?

Я поднял глаза. Напротив меня, чуть справа, сидела девушка. Густые темно-каштановые волосы, задумчивые светло-карие глаза. Уткнулась в учебник по физике.

Я вытер губы.

– Пардон?

– Извини, я не хотела тебя обидеть, – сказала она. – Ты же у нас новенький?

Я моргнул, кивнул.

– Я тебя здесь раньше не видела.

– В школе?

– В столовой.

– А, да, – ответил я. – Я тут впервые.

– Правда? И где ты обычно обедаешь?

Я положил сэндвич.

– Где придется. – Я решил не упоминать о балконе.

Она ухмыльнулась, перевела глаза на страницу учебника.

– Ты ешь на третьем этаже. Это все знают.

– Все?

– Скажешь, нет?

– Ты даже не знаешь, кто я.

– Знаю, конечно. Я не знала, как тебя зовут – ивритским именем или нет. – Она взяла механический карандаш, зажала зубами ластик на конце. – Да ладно тебе, – девушка закатила глаза, – трудно не заметить, что священное племя Старка приняло к себе персонажа романа Хаима Потока^[103].

Я силился придумать колкость, но в голову ничего не пришло. Так и сидел с открытым ртом.

– Кайла Гросс. – Девушка насмешливо помахала рукой. – Так ты Ари или Эндрю?

– Вообще-то Арье.

Она рассмеялась хриплым грудным смехом, залилась румянцем.

– И где же они?

– Кто?

– Твои опекуны.

– Смешно.

– Они ведь присматривают за тобой?

Я отщипывал от корки крошки, отщелкивал их на стол.

– И что, все так думают?

– Откуда мне знать? – Она покрутила в пальцах карандаш. – Я в школе почти ни с кем не общаюсь.

– Почему? Ты в каком классе?

– Вообще-то в твоем.

– Извини. Неделя выдалась суматошная…

– Не парься. Все равно ты не замечаешь никого, кто не входит в твою непосредственную орбиту. Это же школа.

– Я не очень понимаю, на что ты намекаешь, – сказал я, – но я не марионетка.

– Можно вопрос на миллион?

– Давай.

– Как так получилось?

– Что получилось?

– Как ты с ними связался?

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь.

– Они мои друзья. – Меня охватило раздражение: не хватало еще оправдываться из-за того, что меня приняли в компанию.

– Ага, конечно.

– Не веришь?

– Отчего же. Да я и не придаю этому большого значения.

– Чему именно?

– На тебя теперь многие будут… обращать внимание, скажем так. Да ты и сам это скоро заметишь.