Не поддавшись порыву поправить прическу, я все же втянула живот.

– Определенно красивы.

– Ну что же, благодарю вас.

– Так каково это – быть красивой, а считать, что некрасива?

Я засмеялась:

– Э-э. Ну, если вы настаиваете.

– Не разочаровывайте меня. Я думал, это все равно что быть героиней Диснея, которая может заставить кастрюли и сковородки мыться самим, а метлу – танцевать.

Через несколько минут Рэв наклонился ко мне и прошептал:

– Держу пари, что ты можешь заставить его метлу танцевать – если понимаешь, о чем я.

Я рассмеялась и вдруг осознала, что впервые за сто лет заинтересовалась кем-то.

В тот вечер я сделала то, чего никогда не делаю. Когда Робин снова появился и, усевшись рядом со мной, наполнил мой стакан, я подумала: «Я тебя заполучу. Я затащу тебя домой».

После признаний, сделанных шепотом (ты мне нравишься / ты мне тоже нравишься), и после поцелуя на стоянке такси дело кончилось весьма посредственным сексом в номере отеля: Робин был не в состоянии добраться до своей квартиры. Мое грандиозное приключение с сексом в первую же ночь закончилось тем, что я повалилась на мертвецки пьяного комика, который все время стонал: «Говори мне непристойности, Джорджина-официантка, говори непристойности! Будь непристойной и скверной!»

Скверной?

Я заорала:

– Трахни меня, ты, кудрявый хвастун!

Рэв все еще размышляет над недостатками Робина.

– Ты знаешь, я провел недостаточно времени около Робина, чтобы диагностировать Темную триаду^[31]. Но я бы не удивился.

– Это звучит как название хип-хоп группы.

– Нарциссизм, манипулирование, неспособность к состраданию, – перечисляет Рэв, загибая пальцы. – Это люди, которые могут проглотить тебя и выплюнуть, ни на секунду не почувствовав себя виноватыми.

Рэв – психоаналитик. Вы бы никогда это не заподозрили, глядя на этого тощего азиатского парня с челкой и пристрастием к павлиньим расцветкам в одежде. Он хладнокровно аналитичен и несентиментален. Вероятно, это идеально – иметь рядом подобную личность, когда у тебя связь с таким искрящим набором расстройств, как Робин. Хотя я сейчас под алкогольными парами, мне приходит мысль: а не превратили ли мы эту заурядную эгоистичную задницу в шекспировского злодея?

Джо задумчиво произносит:

– Я думала, Робин очень идио… идио…

– Идиотский? – подсказывает Клем.

– Нет… ну, это как иди…

– Иде Амин?^[32]– говорит Рэв.

– Нет. Так называют индивидуальное, которое не индивидуально!

– Идиосинкразический? – предполагаю я.

– Да! Мне в самом деле не нравилось, что он так груб с тобой.

Я хмурюсь.

– Честное слово, я считала, что он добродушно подтрунивает.

Вообще-то, я ценю свою способность понимать шутки, и мне жаль, что мои друзья переживали за меня.

Клем поджимает губы.

– А когда ты высказывала свое мнение о чем-нибудь, Робин был тут как тут со своим: «может быть, люди, которые с тобой не согласны, имеют свою точку зрения» или «может быть, ты слишком обидчива». Я сразу же это заметила, так как тот псих, мой бывший, обычно проделывал такое со мной. Постоянное подкусывание. Они хотят, чтобы ты была неуверена в себе.

А ведь она права! Сначала меня смущало, что Робин старается искоренить мои предрассудки, но потом я решила, что ни к чему быть обидчивой принцессой. Вау, я выбрала такого умника, поздравляла я себя. Вот сейчас он все скажет как надо. И мне никогда не приходило в голову: а почему этот парень никогда не бывает на моей стороне?

Я все спускала Робину, потому что считала, что он «Другой» – посланник из более умного, изысканного и либерального мира, нежели мир Джорджины-официантки. И если мне что-то не нравится, то это оттого, что я еще не прониклась новейшими течениями, что я не художник с артистическим темпераментом. Теперь-то мне ясно, что, как и в нашем разговоре о Лу, он всегда тонко внушал мне мысль, что я отстаю на пару шагов.

– Он шикарный мальчик при деньгах, но его представление о том, как развлечь тебя – это чтобы ты мчалась в квартиру, которую ему купили родители, и слушала, как он порет чушь, – говорит Клем. – Он хоть раз куда-нибудь тебя сводил?

Нет. И опять-таки я считала, что это признак того, как он блистательно нематериалистичен. Робин не ограничен в средствах, но ему не нужны дорогущие обеды, он не хочет пускать мне пыль в глаза, ослепляя своим богатством. Он хочет беседовать о важных вещах. (О себе и своей работе.)

Я хлещу вино и делаю вывод, что стремление найти позитив (того сорта, который внушается девушкам: будь благодарна, улыбайся!) не всегда правильно. Иногда следует спросить себя: с какой стати?

И я вспоминаю другие сигналы, которые успешно блокировала. В первый раз я представила Робина своей банде на тридцатилетии Клем. Я тогда думала, что Клем провела весь вечер на другом конце комнаты в связи с обязанностями хозяйки, что Рэв просто надрался до потери пульса, налегая на «Тьму и бурю»^[33], а Джо такая тихая из-за месячных. А между тем заскучавший Робин сказал, что «неважно себя чувствует в толпе».

Я делаю гримасу своему стакану:

– Надеюсь, вы не думаете, что я встречалась с этим ублюдком, потому что он пару раз мелькнул на телеэкране?

– О нет! – отвечает Рэв. – Мы думаем, ты встречалась с этим ублюдком, потому что считала его чем-то необыкновенным.

Джо добавляет:

– Вообще-то, и мы все не лучше.

Я не собиралась указывать на то, что обычно это не я притаскиваю птенца кукушки в гнездо. Хотя мои немногочисленные бойфренды той поры, когда мне было двадцать с чем-то, не отличались блеском и не подходили мне, они были милыми парнями.

А вот калейдоскоп знакомств Рэва в интернете трудно отличить от его списка пациентов. «Только я не могу брать с них плату за мое время». Джо надолго запала на харизматичного типа, живущего по соседству, Фила Потаскуна. А Клем считает, что романтическая любовь – это концепция, предназначенная для того, чтобы подчинить и поработить человечество. Она редко встречается с кем-нибудь достаточно долго, чтобы мы успели с ним познакомиться.

Рэв идет вместе с Клем к бару, чтобы помочь ей принести выпивку – за третью порцию платит она. А Джо, бросив на меня взгляд из-под блестящей каштановой челки – сейчас она красится на две трети в цвет капучино и на треть – пенки капучино (она парикмахер), – говорит:

– Ты очень хорошо справляешься. Надеюсь, мы не слишком тебя достали.

– О, спасибо, вовсе нет. Вообще-то, я в ужасе от себя. Интересно, если бы я не застукала его, то как долго убеждала бы себя, что мы хорошая пара? А ведь мы никогда не были парой.

Возбуждение от вечера с друзьями и адреналин от разоблачения Робина идут на спад, и я ощущаю опустошенность.

– Нет, вы были парой.

– Не были, Джо. Я запала на парня, кого считала крутым. – Я тру виски и с трудом подавляю желанию упасть головой на стол. – Влюблюсь ли я теперь в кого-нибудь по-настоящему? Нужно выбрать наименее плохой из худших вариантов – и хрен с ним.

От избытка красного вина я вступила в стадию слезливой сентиментальности.

– Ты найдешь кого-нибудь! Ты могла выбирать, в самом деле могла.

Я колеблюсь, разглядывая свою подставку для пивной кружки. В конце концов, можно поделиться с тем, с кем дружишь двадцать лет и кто знает тебя как облупленную.

– Не уверена, существует ли такой, кого я хотела бы выбрать. Никогда ни в кого не влюблялась… – Я продолжаю, не в силах встретиться с Джо взглядом: – Ну, может быть, один раз. Когда была юной и глупой. Но оказывается, это ничего не значило.

– Ричард Харди? – шепчет Джо.

О господи! До чего же опасно, когда кто-то так давно тебя знает!

Как только я завела этот разговор, я поняла, что не хочу его продолжать. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. От произнесенного имени у меня сжалось все внутри, и я бормочу какие-то бессвязные междометия.

– Я иногда вижу его фотографии. Он сейчас живет в Торонто?

– Гм-м. Да, думаю, он переехал в Канаду, – отвечаю я. Жаль, что мой стакан пуст, а то было бы чем занять себя.

Джо гладит меня по руке. Я вижу, что она собирается что-то сказать. Как же ее остановить?

– Я не знала, что ты… – начинает она, но я перебиваю:

– А куда подевался Рэв? Он давит ногами виноград для этого вина?

Джо озирается, явно чувствуя, что-то неладное. Но это настолько мимолетно, что она не успевает задуматься, в чем дело.

7

Первые минуты отходняка – самые тяжелые. Это все равно что очнуться в чистом поле после того, как тебя выбросило из автомобиля при аварии. Только ты сама и есть эта авария.

В моей голове прокручивается конец вечера: мы лизали соль, кусали лимоны, пили текилу, у которой был вкус, как у жидкости для снятия лака с ногтей, смеялись в такси, как гиены. Брр! Вряд ли такое времяпрепровождение можно назвать приятным. А на следующее утро в голове гулко звонит колокол.

Реальность восстанавливается в виде серии вспышек: привязанная к кровати Лу с обнаженной грудью, Робин, демонстрирующий свой член перед соседями. Это походит на очень странный сон, и на секунду мне кажется, что это и был сон. Но потом мой взгляд падает на обтрепанную афишу «Я не смешной, но», которая валяется на полу. На лбу Робина написано помадой: «МЕШОК С ДЕРЬМОМ».

О боже, сильно ли я шумела? Карен взбесится. Она работает на фабрике, где делают печенье, – неделю в ночную смену, неделю в дневную. Я постоянно забываю, в какую смену она трудится сегодня. Когда я въехала в квартиру, то сказала:

– Мы действительно едим так много печенья, что его нужно выпекать ночью?

На что она ответила:

– Это шутка или вы действительно настолько глупы?

И это задало тон нашему совместному проживанию.

Я высовываю язык из пересохшего рта, подобно ящерице, и пытаюсь потянуться. Нужно выпить колы, принять две таблетки лимонного нурофена и соснуть еще пару часов.

Который час? Я беру телефон, чтобы проверить время, и вижу сообщение с незнакомого номера. Приподнявшись на локте, смотрю на себя в зеркало. Когда спишь в пьяном виде, волосы на макушке почему-то всегда встают дыбом.

Привет, Джорджина, это Девлин. Марк дал мне ваш номер и сказал, что вы можете нам помочь на поминках. Вы можете прийти сюда часам к трем? Дайте мне знать, если это вам подходит. Мы в полном отчаянии!

О-ох… У меня же халтура у клиента Марка! И Эстер строго меня предупредила, чтобы я не облажалась! Нужно отказаться нужно отказаться НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬСЯ. Нельзя злить сестру, не говоря уже о деньгах: во втором сообщении указана кругленькая сумма наличными (плюс «чаевые, если вам удастся их заработать»). Это позволило бы мне продержаться, по крайней мере, до следующего месяца.

Сейчас половина двенадцатого. Меня вызывают к трем. Не мешало бы вздремнуть еще часок, но лучше этого не делать: если я просплю, будет катастрофа.

Я наскоро принимаю горячий душ и очень долго занимаюсь макияжем, который призван замаскировать мое прискорбное состояние. Конечно, это временная мера – стоит только посмотреть на розовые белки глаз и серую кожу. Глядя в запотевшее зеркало, ты убеждаешь себя, что совершила волшебное воскрешение Лазаря, наложив на лицо тонны косметики. Но по мере того, как проходит день, смотришь на свое изможденное отражение и видишь Бэби Джейн^[34].

Пока что я и думать не могу о твердой пище. Я осушаю чашку крепкого черного кофе, очень сладкого, а черепаха Джемми смотрит на меня пристальным взглядом, который говорит: «Мы снова надрались, как сапожник, не так ли? Ай-ай-ай!»

О боже! Карен оставила на кухонном столе одну из своих любовных записок.

Джорджина!