* * *

Стараясь не менять выражение лица и старательно следя за тем, чтобы голос не дрогнул, Вероника продолжала разговаривать с дочерью, а сама украдкой посматривала по сторонам в поисках телефона. Наконец вспомнила и чуть не заорала от обиды. Какая же она дура! Увлеченная подготовкой к фотосессии, она оставила его дома. Забыла, что телефон следует держать под рукой, чтобы иметь возможность в любой момент позвать на помощь. И, конечно же, такой момент наступил, а телефона рядом нет. А вдруг эта сумасшедшая сейчас бросится на нее? Или на Злату? Если дочь пострадает, Родион ей этого никогда не простит. Все чаще в последнее время ей казалось, что муж любит дочь больше, чем ее.

Вероника почувствовала, что вспотела. Надо прекращать фотосессию и осторожно заходить в дом. Главное, ничем не выдать себя и не спровоцировать Дину. Вид у той был безумный. Растрепанные волосы – кажется, она совсем перестала мыться и расчесываться. Мятая одежда, вся в пятнах. Наверняка от нее воняет. Вероника поморщилась – бывшая подруга выглядела как человек, отчаянно нуждающийся в душе.

– Златочка, беги домой. – Вероника попыталась улыбнуться дочери, но чуть не поперхнулась улыбкой. Закашлялась.

– Мы закончили? – с надеждой и облегчением спросила девочка, а ее мать неожиданно почувствовала глухое раздражение. Неужели она просит о многом? Просто посидеть час-другой с ней в саду и попозировать. Кажется, Злата ненавидит эти фотосессии, но неужели так сложно сделать усилие ради матери? Мало ли что ненавидит она, Вероника. Например, она ненавидит рано вставать, когда просыпаются дети. Ненавидит готовить, убирать и по десять раз в день собирать разбросанные игрушки. А еще больше она ненавидит, когда ее тревожат в душе или в туалете. И то, что у нее нет возможности спокойно выпить кофе утром. Но она же не жалуется!

Силой мысли Вероника заставила внутренний голос заткнуться. Сейчас главное – убраться подальше от этой сумасшедшей, пожалеет себя после.

Злату не нужно было просить дважды – дочка уже скрылась в доме, наверняка побежала в свою комнату, играть в куклы. Через пять минут придет просить, чтобы мать к ней присоединилась. Господи, как же она ненавидит эти игры! Говорить идиотским тонким голосом, разыгрывая одни и те же сцены (больше всего Злате нравилось играть в поход на пляж или в день рождения). По двадцать раз переодевать тупых Барби с застывшими дурацкими ухмылочками, наливать им несуществующий чай, причмокивать и присюсюкивать, нахваливая нелепые пластилиновые угощения, которые в промышленных объемах лепила Злата. Игры с дочерью не доставляли ей ни малейшей радости. С этим, наверное, надо родиться.

Старательно глядя в сторону, чтобы ничем себя не выдать, Вероника быстро приблизилась к фотоаппарату и, схватив его вместе со штативом, быстрым шагом направилась в дом. И только закрыв за собой стеклянную дверь веранды (какая же она дура, надо было не форсить, а слушать Родю и не менять обычную стену с окном на стеклянную, которую так легко разбить при желании!), плотно задернув тяжелые шторы (ни за что не раскроет их, пока Родион не приедет), она набрала номер мужа.

Прикусила до крови хорошенькую пухлую губку и почувствовала привкус помады. Та горчила. В «коробки красоты», которые ежемесячно приходили к ней из разных уголков Европы, время от времени клали просроченные продукты. Но прельщенная яркой и стильной упаковкой, она всегда забывала посмотреть на срок годности косметики, перед тем как открыть ее и начать пользоваться, и иногда попадала впросак. Как и сегодня, соблазнившись оттенком спелой малины, она намазала губы новой помадой и ужасно страдала, ощущая прогорклый запах, а теперь еще и вкус. Но на фото будет выглядеть красиво, утешила себя Вероника. «Спелая малина» ей необычайно шла.

Родион ответил после пятого гудка. Сердит. Он уже много раз объяснял ей, что если не отвечает после третьего, значит, занят, пусть подождет, пока он сам перезвонит. Но сегодня она не могла ждать.

– Она здесь, – прошептала Вероника в ответ на недовольное «алло» и наконец-то дала волю слезам.

* * *

– Там никого нет, – в третий раз повторил Родион трясущейся то ли от страха, то ли от холода жене, сидящей на высоком неудобном, но стильном барном стуле и держащей в руках чашку с дымящимся чаем.

– Но я ее видела, – капризно повторила Вероника, делая глоток и тут же морщась, обжегшись.

Родион с жалостью посмотрел на жену, в последнее время та все чаще стала звонить ему посреди дня с жалобами на то, что ее бывшая лучшая подруга ходит вокруг дома. Вначале он срывался по первому звонку, но сейчас было все сложнее отпрашиваться с работы. Он много раз предлагал Нике просто поговорить с Диной и попросить у нее прощения за то, что так получилось. Даже сам хотел принять участие в разговоре, но жена паниковала от одной мысли. Начинала плакать и причитать, что Дина ее убьет.

Родион считал это преувеличением и бабской истерикой. За те годы, что он провел с Диной, он успел понять, что та безобидна и здравомысляща, прекрасно владеет собой и не способна причинить вред даже мыши. Она даже на откровенное хамство всегда реагировала улыбкой или же спокойным молчанием, а затем уговаривала разбушевавшегося Родиона, что хам себя так ведет не от хорошей жизни.

Впрочем, это было «до». После всего случившегося Дина сильно изменилась. Кто знает, какой ад на самом деле творится у нее в душе. Именно поэтому он и мчался домой после звонков жены. Родион ведь и подумать не мог, что солнечная, спокойная Дина так поведет себя, когда вскроется вся правда об измене. Дальше этого момента в собственных воспоминаниях Родион предпочитал не заходить, малодушно и трусливо сворачивая на безопасную дорожку, на которой Дина впадала в безумие от новости о собственном бесплодии, а вовсе не из-за их предательства.

Он тяжело вздохнул и с жалостью посмотрел на трясущуюся Веронику. Родион любил жену. После тихой заводи Дины бурный водопад эмоций по имени Вероника был живительной влагой, но в последнее время ему все сложнее было справляться с ее приступами страха и паники. Да и после рождения сына все изменилось, словно треснуло и испортилось, подойдя к той тонкой грани, за которой притаилась точка невозврата. Она была уже совсем близко.

– А где в этот момент был Роберт? – Родион тряхнул головой, словно мокрая собака, стряхивая с себя чувство собственной вины.

– Роберт? – Жена непонимающе моргнула, словно позабыв, что, кроме нее самой и дочери, в ее жизни есть еще и маленький сын. – Роберт спал, – не очень уверенно сообщила она.

– То есть ты оставила ребенка в доме одного ради очередной фотосессии со Златой? – Жалость улетучилась, и Родион почувствовал, как гнев, словно снежная лавина, подступает все ближе и грозит поглотить с головой.

– У меня есть радионяня, – пролепетала Вероника, слишком поздно осознавая, что зря она это упомянула.

Родион беглым взглядом окинул кухню и увидел «няню», лежащую на барной стойке. Ника оставила ее в доме, чтобы звук не мешал записывать видео.

Медленно Родион подошел к «няне» и убедился в своей догадке – звук выключен. Он с силой сжал ни в чем не повинный прибор в руках, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить им в стену и не заорать.

В последнее время приступы гнева участились, и ему все сложнее было с ними бороться. Отвернувшись от жены, чтобы выдохнуть, Родион уставился на фасад кухни, украшенный их многочисленными совместными фотографиями. На них они выглядели куда более счастливыми, чем были на самом деле. Пестрый фасад был придумкой Ники, он отлично смотрелся в соцсетях.

– Роберт крепко спит. Или я что, должна сидеть над ним и мух отгонять? – Поставив чашку на барную стойку, Вероника повела плечами и непонимающе уставилась на мужа. О чем он только думает, когда ее здоровью и даже жизни угрожает опасность! – Родя, ты слышишь вообще себя?! Я ведь тебя позвала из-за Дины. Мы должны что-то с ней сделать, – решительно заявила она, соскальзывая с барного стула и подходя к Родиону. Одетая в розовое зефирное платье, с макияжем и тщательной укладкой, она удивительным образом стала похожа на одну из так презираемых ею кукол Барби. Такая же красивая и бессмысленная.

– Нет, милая, для начала мы должны что-то сделать с тобой. – Досчитав до десяти и загнав собственный гнев в отдаленный уголок мозга, Родион наконец-то решился озвучить то, что мучило его уже долгое время.

– В каком смысле? – опешила Ника, собиравшаяся было поцеловать мужа, но, услышав угрозу в его голосе, отступившая на шаг назад.

– В прямом. В этом месяце ты заказала из Англии пять пар платьев, – начал перечислять Родион.

– И что? Это для меня и Златы, – пожала плечами жена, бледность на красивом лице уступила место лихорадочному румянцу.

– Я понимаю, что не для меня с Робертом, – не удержался Родион и снова глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки, – но это ненормально. Десять платьев, которые вы никогда и никуда не наденете, кроме этих твоих дурацких фотосессий. Злата вырастет из них уже в следующем году, а ты же не будешь разгуливать по улицам в виде Барби?

– Ты что, жалеешь для меня денег? – бестолково моргнула Вероника, действительно не понимая, в чем он ее обвиняет. Любимая папина дочка, никогда ни в чем не знавшая отказа.

– Да нет же, милая, нет, – Родион подошел к жене и взял ее за плечи, попытался говорить как можно более ласково, – я просто прошу тебя быть более рациональной. Ты слишком ушла в виртуальный мир. Такие деньги, только чтобы впечатлить людей, которых ты даже никогда не видела! Тебе не кажется, что это… – он запнулся, пытаясь подобрать правильное слово, – это ненормально?

– Ненормально? – прошипела Вероника, раздраженным жестом смахивая руки мужа. – Ненормально? Я, между прочим, лидер мнения в двадцатке ведущих блогеров области и зарабатываю на рекламе!

– Да, все так, – поспешно согласился Родион и поймал жену за руку, – но пойми ты, миски для салата или стиральный порошок, который тебе дарят, они в десять раз дешевле того, что ты тратишь на сети! Плюс оставлять ребенка в доме, чтобы сделать пару красивых кадров, это тоже не очень ответственно…

Родион не успел договорить, как жена взорвалась.

– Что ты хочешь сказать? Что я дерьмовая мать? Да он спал, спал, понимаешь? – заорала она. – Или, кроме детей, у меня нет другой жизни? Даже если бы он проснулся, что бы произошло? Я бы услышала плач и поднялась к нему. Я не могу жить только детьми, эти соцсети, они для меня все, потому что меня самой нет. Есть только дети, дети, дети!

Не выдержав, Вероника разрыдалась, а Родион, прижав жену к себе, принялся гладить ее по волосам и утешать, словно маленькую. Какая ирония. Вероника легко беременела и рожала, но дети никогда не были для нее смыслом жизни. Возможно, наложило отпечаток то, что сама она выросла без матери, а может быть, это все на уровне инстинктов. Психологи наверняка могли бы это как-то объяснить. Сам Родион не очень хорошо разбирался в таких вещах, но не мог не думать о том, что Дина никогда бы не бросила малыша ради пары удачных кадров. Впрочем, насколько хорошо он знал Дину? На этот вопрос он и сам не мог ответить.

– Ты жалеешь, что женился на мне, – вдруг выпалила Вероника во внезапно наступившей тишине. Родиону даже показалось, что он ослышался. Сделав шаг назад, он с удивлением посмотрел на жену.

– Что? Да нет же, глупышка, о чем ты? Я просто призываю тебя быть более разумной.

– Нет, жалеешь, – упрямо повторила Вероника и сделала несколько шагов назад, – ты поэтому не хочешь меня защитить. Тебе будет лучше, если она меня убьет?

Гнев, тщательно загнанный в дальний уголок мозга и сердца, все-таки вырвался наружу.

– Это бред, – тщетно пытаясь удержаться от крика, выплеснул Родион. Схватившись за узел галстука, слишком тесно сжимавшего горло, он рванул его в сторону.

– Нет, это не бред! – Жена уже вошла в раж и не собиралась сдаваться. Голубые, как небо их далекого и счастливого лета, глаза покраснели и покрылись сеткой лопнувших сосудов, волосы растрепались, придав ей сходство с заброшенной ветреной хозяйкой куклой, одежда помялась и съехала набок. Ничего общего с мисс Совершенство из социальных сетей.