Тринадцать (страница 5)
В доме было совершенно темно, если не считать странного голубого света, исходящего из кухни. Подойдя поближе, я увидела, что это новая микроволновка. Она была включена, и что-то внутри неё медленно вращалось.
– Мама? – позвала я. Я подумала, что она готовит себе полуночный перекус.
Она не ответила. Я поискала её за столом и у кухонной стойки. Похоже, её нигде не было. Не было ни движения, ни даже тени.
Микроволновка продолжала жужжать. Синий свет мелькал вместе с тем, как её содержимое продолжало вращаться.
Было жутковато, в доме было темно, если не считать этого единственного света микроволновки. Вся кухня, казалось, была залита странным радиоактивным свечением.
– Мама? – снова окликнула я.
Ничего.
Микроволновка вела обратный отсчёт.
Семь… шесть… пять.
Что происходит? Микроволновка что, уже сломалась? Включается сама по себе среди ночи? Она у нас всего третий день.
Микроволновка досчитала до двух… затем одного… и звякнула. Внутренняя лампочка погасла, и кухня погрузилась в кромешную тьму, горел только экран микроволновки, на котором было написано «конец».
Я включила свет и зажмурилась от внезапной яркости. Затем я открыла дверцу микроволновки.
В ней была моя любимая жёлтая миска.
Она до краёв была заполнена… овсянкой.
От неё поднимался пар. Я медленно вытащила миску, и её края чуть не обожгли мне пальцы.
– Что за чертовщина? – ругнулась я.
В овсянке была голубика. Три ягоды.
«Странно, – подумала я, – очень странно».
– Кто здесь? – прошептала я.
Никто не ответил. Я огляделась вокруг.
Это наверняка мама. Должно быть, она нашла выброшенную овсянку и решила проучить меня.
– Ладно, мам, – обратилась я в пустоту. – Я поняла. Я не должна выбрасывать еду. Извини меня.
Я ждала, что она мне ответит, выйдет из кладовки и засмеётся.
Но она не вышла.
Тогда я кое-что заметила.
В моей любимой жёлтой миске были не только три ягоды голубики и овсянка. Было ещё что-то – скомканный кусок полиэтиленовой плёнки, обёртка от жвачки и даже тонкая резинка.
Как будто это была та самая овсянка, которую я выбросила утром, как будто кто-то зачерпнул её прямо из помойки вместе с мусором.
У меня зашевелились волосы на руках. Быстро я снова выбросила овсянку в мусорное ведро.
Затем я поставила свою жёлтую миску в раковину, выключила свет и почти бегом побежала обратно в постель.
* * *
На следующее утро мама ничего не сказала об овсянке. Она даже разрешила мне поесть на завтрак хлопья – колечки с зефирками в форме пиратских сокровищ. Мои любимые.
Я подумала, мама решила, что я усвоила урок, и теперь всё будет в порядке.
А потом наступила ночь.
Вторую ночь подряд меня разбудило гудение или глухое жужжание. Я открыла глаза и посмотрела на часы.
Было 3:13 утра.
Я вылезла из кровати, и у меня было ощущение дежавю. Из микроволновки исходил жутковатый синий свет, а внутри вращалась миска. Шёл обратный отсчёт: три… два… один, и… динь, и зелёным засветилось слово «конец».
И вот я опять вытаскиваю свою любимую жёлтую миску. И она наполнена дымящейся овсянкой – опять – с тремя ягодами голубики. Вперемешку с обёрткой от жевательной резинки, скомканным куском полиэтиленовой плёнки, тонкой резинкой, а теперь ещё скрепкой и кусочком апельсиновой корки.
В очередной раз я соскребла это всё в мусорку.
– Я поняла, мам. Я усвоила урок. Я не буду выбрасывать еду.
Она наверняка прячется в кладовке. Я распахнула дверь.
Её там не было.
Я заглянула в гардероб и под компьютерный стол.
Её нигде не было.
Немного дрожа, я побрела по коридору. У двери в мамину комнату я повернула ручку и заглянула внутрь.