Вот тогда отец Турид явился к Аудуну и сказал, что раз Скафти уже не жилец, будет лучше, если они разорвут обручение. К Турид как раз сватался сын местного хевдинга, и глупо было упускать такую возможность. Аудун с этим согласился, да и Скафти не стал возражать: тогда его уже ничего не интересовало. Однако тут заупрямилась Турид. Она сама стала готовить для Скафти снадобья, а потом решилась на отчаянный шаг. Неподалеку от них, в лесной чаще, жила ведьма. Люди боялись ее и говорили, что на ведьму следует надеть мешок и бросить в воды фьорда, но никто не осмеливался сделать что-либо подобное, поэтому ее просто избегали. А вот Турид не побоялась пойти к ней. Девушка преподнесла ведьме богатый дар и попросила о помощи. Ведьма, погадав ей, сказала, что на Скафти навел порчу кто-то из тех краев, где он был в походе. И снять ее можно только одним способом – положить на грудь больного руку давно умершего могущественного человека.

Дальнейшего вообще никто не ожидал. Турид наняла двух батраков, чтобы те раскопали курган некогда захороненного в их краю знатного ярла, а ночью, как и полагается, пошла к тому кургану и взяла у мертвеца кисть его руки. Вернувшись, она положила ее на грудь Скафти и стала ждать. И уж неизвестно, помогли ли Скафти употребляемые им снадобья или ведьма оказалась права, да только он стал идти на поправку. Скоро он совсем выздоровел, и они с Турид сыграли свадьбу, на которой пировала вся округа.

Однако не зря люди говорят, что мертвецы так просто не отдают ничего своего. Вот и с Турид стали происходить странные вещи. Бывало, она вскидывалась ночью и начинала кричать, указывая на что-то, только ей видимое, и говорить, что мертвец зовет ее. Потом она стала видеть странное и днем, все время оглядывалась и успокаивалась только, когда Скафти обнимал ее. Но вскоре и это перестало помогать. Турид билась в руках мужа и кричала от страха, а потом и вовсе ее разум помутился. Она никого не узнавала, смотрела перед собой, только тихонько просила кого-то оставить ее в покое. Иногда она убегала, и люди находили ее бродящей по лесу и с кем-то ругающейся. Турид совсем обезумела, ее красота увяла, но Скафти все равно ее любил, памятуя о том, что она для него сделала.

Он даже решился тоже пойти к той ведьме, однако выяснилось, что отец девушки, разгневанный на нее за то, что она сделала с его дочерью, велел ее убить. А зря… Может, она и смогла бы помочь.

– Однажды, – тусклым голосом продолжал рассказывать Скафти, – я отлучился из усадьбы и слуги, к сожалению, не уследили за Турид. В последнее время она стала очень хитрой, могла прикинуться спящей, а потом незаметно убежать. Ее обычно скоро схватывались и возвращали. Но не в тот раз… И когда я вернулся, мне поведали, что моя Турид взобралась на кручу и бросилась вниз.

Светорада зачарованно смотрела на Скафти, и ей казалось, что она слушает древний сказ о безумной красавице Турид, о загадочной лесной ведьме и безутешном богатыре Скафти, рыдающем над изувеченным телом жены.

– Скажи, – спросил Скафти, подняв на Медовую свои потемневшие от горестных воспоминаний глаза. – Скажи, мог ли я после этого взять в жены другую? Ведь Турид на такое пошла ради меня, а потом из-за этого и погибла. Я дал себе слово, что больше никогда не выпью брачную чашу ни с какой другой женщиной. Я ведь прав?

Светорада задумалась. Она была польщена, что быстрый, душой похожий на легкую птицу Скафти доверился ей, и понимала, что спрашивает он ее не просто так. Все его родные твердили, что парню пора остепениться, а не блуждать по лесам в поисках скорой любви от покладистых мерянских женщин или уводить под кусты ростовских молодок. Гордому Аудуну не было в том чести, и ему часто жаловались на сына, который, будучи взрослым мужчиной, вел себя, как безрассудный юнец, а потому считался недорослем и неполноценным членом общины, из-за чего не мог ни подавать голос на градских сходках, ни стать главой отряда. Правда, Скафти не больно-то рвался вмешиваться в общинную жизнь, но он ведь старший сын и наследник, и однажды ему придется взять на себя ответственность за всех в роду.

Светорада мягко сказала:

– Ты живешь, как тебе нравится, Скафти сын Аудуна. Отчасти мне понятно твое желание строить собственную жизнь без оглядки на обычаи. Но ты должен кое-что понять: если курганный мертвец забрал к себе душу твоей Турид, то через нее он и тебя удерживает. Прошлое всегда тянет нас назад, ты живешь словно на привязи, а в жизни надо смотреть вперед. Так что тут только тебе решать – строить ли свою Долю или жить с Недолей в душе и ей подчиняться.

Услышав такие речи от беспечной жены Стрелка, Скафти даже отстранился от нее и посмотрел с каким-то новым интересом. Эта юная веселая пташка, никогда не казалась ему особенно умной, как, например, его мудрая старшая сестра Гуннхильд или практичная Асгерд. И уж совсем он не ожидал от нее речей присущих пожившей советчице, которая много испытала на жизненном пути.

– Доля с Недолей тут ни при чем, Света жена Стрелка, – заметил он с непривычным для него серьезным видом. – Просто моя Турид всегда здесь. – Он приложил руку к сердцу. – И пока я не пойму, что она отступает, позволяя другой взволновать мое сердце, я не расплету вдовью косицу…

Потом Скафти будто встряхнулся, беспечно заявив, что он проголодался, и стал шутливо намекать, что Света, такая отменная стряпуха, должна непременно угостить его чем-то из запасов на становище. Светорада даже подивилась его умению отбрасывать печальные мысли. Что ж, есть люди, которые любят жизнь и находят повод для радости, даже нося в сердце тоску. Интересно, а как бы повел себя Стема, если бы с ней что-то случилось? Как скоро он бы утешился? И она вдруг ощутила, что нестерпимо хочет увидеться с ним. Чтобы обнять его… и чтобы разобраться в том, что наплел ей Усмар о какой-то мерянской шаманке!

Когда насытившийся мутной, но очень вкусной похлебкой Скафти собрался уезжать, Светорада спросила, когда его отец намеревается отбыть в Медвежий Угол. Узнав, что, скорее всего, уже завтра, она потребовала, чтобы Скафти взял ее с собой в Ростов. Здесь, как оказалось, без нее есть кому готовить, а ей непременно нужно съездить к мужу.

– Ты все же хочешь убедиться, что твой Стрелок верен тебе? – засмеялся Скафти.

– Уж не покрываешь ли ты его? – вскинулась Светорада. А потом с независимым видом добавила, что ей просто хочется взглянуть на эту великую реку Итиль, о которой ей столько рассказывали.

Скафти махнул рукой.

– Тебе бы только поступать по-своему. Ну чисто княгиня, своенравная и привыкшая повелевать! Ладно уж, залазь на моего серого. Да мне и самому проехаться на коне с красивой девушкой будет в радость. Но учти, я не мой отец. Вряд ли тебе удастся уговорить Аудуна так быстро, как меня, доброго и покладистого мужчину.

– Уговорю, – буркнула, тряхнув головой, Светорада.

И не ошиблась. Умела она повлиять на людей. Даже на важного ярла Аудуна.

Глава 6

Стема и не догадывался, что к нему на Итиле приедет жена. Однако известие, что из Ростова вскоре снарядят отряд воинов, а также мастеровых для постройки крепостцы на речном мысу, он уже получил. И понимая, что вновь прибывших придется чем-то кормить, Стема еще с утра отправился со своими людьми на охоту в лес.

У них удачно сладилось: удалось подстрелить пару оленей и несколько зайцев, а когда охотники уже укладывали освежеванную добычу на волокуши, чуткий мерянин Кетоша из отряда Стемы вдруг встрепенулся и стал прислушиваться.

– Чу! Слышите? Что-то творится на реке.

Все замерли, прислушиваясь. Со стороны леса, где текла полноводная река Итиль, и впрямь долетали приглушенные расстоянием беспорядочные звуки, отнюдь не вязавшиеся с безмятежностью солнечного ясного дня: слышались крики, лязг железа, скрип тяжелого дерева. Воевода Нечай первый сообразил, что это отголоски битвы, и, велев оставить на двоих уных добычу, всем остальным приказал поспешить к реке.

– Никак черемиса разбойная на кого-то налетела, – предположил он, обращаясь к Стрелку.

И не ошибся. Когда люди Стемы выбрались на крутой лесистый берег над рекой, они увидели сверху настоящий бой. И какой бой! Два тяжело груженных корабля были остановлены мелью, причем первый был явно кораблем викингов, загородившим путь и второму, крутобокому судну с большим клетчатым парусом, а вокруг этих увязших кораблей, как рой мух кружили многочисленные лодки-долбленки. С долбленок на суда летели потоки стрел, да и сами разбойники стремились отовсюду вскарабкаться на застрявшие ладьи. Наскочившие явно были из черемисы: все в звериных шкурах, на головах высушенные морды ушастых и рогатых зверей, визжат пронзительно, как принято только у этого племени, когда идут в наскок.

Стема первым натянул лук, сбив стрелой пробиравшегося к мачте варяжского корабля разбойника, у которого на голове красовались козьи рога. Тот полетел прямо под ноги варягов, отбивавшихся у крытого сукном товара. Потом еще один был сбит в попытке взобраться на корабль. Но это уже не Стема постарался, а поднаторевший на уроках стрельбы хвастливый Влас.

– Эвон, какой я! – воскликнул новгородец, потрясая луком.

И тут же охнул, когда по его щеке чиркнуло пущенной кем-то из разбойников стрелой. Влас испугался, стал кричать, что у черемисы все стрелы отравлены, но в горячке боя некогда было разбираться. Да и сам Влас, когда люди Нечая стали пробираться по песчаной косе туда, где шел бой, тоже вновь кинулся в сечу.

Стема выпустил еще несколько стрел, пока не заметил одну странность: ряженые тати, поняв, что к корабелам подоспела подмога, поплыли не к противоположному дальнему берегу, а попытались укрыться в зарослях камыша. Черемиса бы к себе на другой берег поспешила, а эти…

– А ну лови их, ребята! – крикнул Стемка. – Старайтесь в полон брать, а там поглядим, что с ними делать.

Бой еще продолжался, но возбуждение его уже стало сходить, да и пленных на берегу было уже достаточно; разбойников окружали, валили прямо в воду, тех, кто пытался отбиваться, оглушали крепким ударом, других просто вязали. И как всегда бывает после схватки, на людей стала находить вялость. Более прытким из разбойников все же удалось скрыться в чаще, и на них попросту махнули рукой, зная, как здешние тати умеют отчаянно сопротивляться в зарослях.

Нечай снял с головы шелом и, вытерев вспотевший лоб, помахал рукой людям на ладьях. Он не ошибся, распознав на первом корабле варяжских торговцев. А на втором… Оценив крутость боков этого судна и покрой паруса, воевода пришел к выводу, что это хазары. Да и присутствие на корабле лошадей, которых пытались успокоить, свидетельствовало, что торговцы из хазарского каганата. Наверняка плыли на север, надеясь повыгоднее продать там своих гривастых красавцев.

Хазарский корабль смог первым развернулся к берегу – ладья варягов еще оставалась на мели и людям из Медвежьего угла еще придется с ним поводиться, пока стащат. Ну да ладно, надо же показать, что не просто так с них берут пошлину за хождение вдоль Ростовских земель. Однако хазарские корабелы все едино выглядели недовольными. Один из них выступил вперед и на неплохом славянском заявил, что их уверяли, будто здешний участок реки спокойный и под охраной, а оказалось, что все это ложь.