Светорада Янтарная (страница 18)
Свой рассказ она начала с того, как родилась в семье смоленского правителя, как вольготно и сладко ей жилось под родительским кровом, как ей прочили долю княгини, но сама Светорада избрала для себя другой удел, решив уйти с любимым. Не важно куда, только бы с ним. Рассказала, как они мыкались по свету, но чувствовали себя счастливыми, оттого что были вместе. Рассказала о том, как нашли приют у чужих людей, которых полюбили и готовы были остаться с ними навсегда. Но был один человек, молодой хазарский царевич, который вызнал, где она, и прислал за ней охотников на людей. И они убили ее мужа, ее Стемушку…
С чего бы Светораде было так откровенничать с этой злой женщиной, уязвленной тем, что кто-то счастливее ее, «святой»? Но она уже не могла остановиться и продолжала вспоминать все то, о чем так долго запрещала себе думать. Казалось, прошлое так и нахлынуло на нее. Ночь набега, стоны и кровь, и ее милый, умерший у нее на руках в далеком граде Ростове… Ей же пришлось учиться жить заново. В чужих краях, без надежды на счастье, без веры в людей. Светорада поведала, как привязалась к своему пленителю, как поверила, что не он повинен в ее невзгодах. Это было в Хазарии, бесконечно далекой отсюда стране. Там Светорада даже находила некие радости, но все равно жила в постоянном страхе, ибо ее новый муж, Овадия бен Муниш, был слишком рискованным человеком. Смелый, дерзкий, решительный, он играл своей жизнью, а она, находясь подле него, тоже все время находилась в опасности.
Она рассказала о своих страхах, и о желании вернуться домой, и о крушении надежд побежденного Овадии. Только на миг к ней вернулась надежда на спокойную жизнь, когда ее нашел брат Ингельд и у нее появился шанс вернуться на Русь. Но не вышло. Она стала рабыней печенегов, последней рабыней… Знает ли благородная Хиония, каково это – быть последней? Светорада рассказала и об этом…
– Я бы тогда не жила, – задумчиво произнесла Хиония.
Светорада чуть не созналась, что терпела унижения ради маленького Глеба, но вовремя сдержалась. Пусть Хиония, как и остальные, думает, что ее Глеб – сын Ипатия. Брат Варды. Светораде стало даже смешно от этой мысли. Но веселье ее было слишком нервным, болезненным, и она предпочла продолжить.
Поведала, как ей удалось стать женой печенежского хана Таштимера, как его сын Яукилде воспылал к ней любовью и захотел выменять у отца. И тогда Таштимер решил лично задушить жену, только бы не отдавать. Светораду спас один из печенегов… даже имя его она уже не помнит. Ибо он оказался предателем и продал ее на рынке рабов в Херсонесе, где тогда стратигом был Ипатий Малеил. Он выкупил ее для себя. Был ли у нее выбор? Могла ли она не подчиниться? Разве Хионии неизвестна участь рабынь?
– Но он хочет жениться на тебе.
– Он знает, кем я была в своем княжестве. И считает, что я достойна его.
– Но ты хоть любишь Ипатия? Он ведь был очень хорош когда-то. Очень… – вздохнула Хиония.
«Почему-то раньше ты это не ценила», – едва не вырвалось у Светорады. Но сказала она иное. Правду.
– Нет, я не люблю Ипатия. Всю жизнь я любила и люблю только своего Стемку. Но Ипатий… Он так относится ко мне, что я сделаю все, чтобы он не пожалел о своем решении. Я буду ему хорошей женой.
– Дай-то Бог… – тихо прошелестела Хиония.
Она надолго умолкла, а Светорада вдруг почувствовала во всем теле усталость. Она говорила в течение нескольких часов, у нее ослабели ноги и заныла спина.
Потом в дверь постучали, Хиония встала и, чуть прихрамывая, подошла к открывшемуся в двери окошку. Светорада, глаза которой уже привыкли к полумраку, увидела монаха, протянувшего Хионии миску с едой, даже заметила, что его кисть покрыта рубцами и одного пальца не хватает. Что же это за люди, готовые на подвижничество, которое может закончиться для них страшной болезнью?
Хиония медленно ела. Кормили ее хорошо: паштет, свежий хлеб, ароматное вино. Но Светораде сейчас даже эти привычные запахи казались тошнотворными. Однако молчание Хионии после ее рассказа неожиданно дало ей надежду.
– Ты отпустишь меня?
– Нет.
– Тогда гореть тебе в аду!
Хиония перестала намазывать на хлеб паштет.
– Что ты знаешь о муках ада?
– А ты как думаешь? Или твое самолюбование мученицы сделало тебя бесчувственной к чужим невзгодам? Или ты глуха и не поняла, что я рассказала?
Прокаженная долго молчала. Потом произнесла:
– Что ж, возможно, и отпущу. Но потом.
Потом! Это означало для Светорады крах всех надежд. Она вдруг поняла, на что рассчитывает эта женщина. Чтобы, пробыв в лепрозории, Светорада все же заразилась, и тогда Хиония вернет ее мужу. Чтобы он тоже заболел!..
И тут, когда она совсем отчаялась, случилось чудо. Сначала раздался какой-то шум, крики, а потом дверь распахнулась и на пороге возник ее Сила!
Он еле успел подхватить оседавшую на пол княжну. Нес ее по переходам, с ним были еще какие-то люди. А потом… Свет закатного солнца, запах моря, гул настоящей жизни!..
Светорада едва могла понять, что ей говорит древлянин, указывая на подошедшего к ним вельможу:
– Мы разыскали тебя благодаря заботам доброго Мануила. Это он поднял людей, приказав, чтобы выяснили, куда ты подевалась после службы в Святой Софии.
Лицо этого полного ромея показалось княжне смутно знакомым. Он представился, пояснив, что они некогда встречались в Херсонесе, где он заменил Ипатия Малеила на посту стратига.
«А Ипатий еще считает его недругом!» – подумала княжна и улыбнулась сквозь слезы своему спасителю.
– Вас желает видеть патриарх Николай, – с важностью добавил Мануил Заутца.
Патриарх? Великий глава церкви в Константинополе?
Это было неожиданно и странно, но княжна перестала об этом думать, заметив стоявшего немного поодаль Варду. И где и силы взялись! Подскочила к нему и с размаху ударила по щеке.
– Пес! Однажды я сумею тебе отомстить.
Мануил тоже грозил Варде перстом:
– Ты!.. Волю преподобного патриарха хотел нарушить!
Варда только улыбался – странно, мучительно растягивая губы.
Пока Светорада плыла в быстроходной лодке по заливу Золотого Рога, надушенный Мануил объяснял ей, как все всполошились, когда она пропала у собора Святой Софии. Слуги госпожи разыскивали ее повсюду. Ее требовал к себе патриарх Николай, но Ксантии нигде не было. И тогда патриарх лично позаботился, чтобы ее отыскали: его люди расспрашивали всякого, его ищейки рыскали по городу. Но первым выяснил, что Ксантию увез Варда Солунский, выяснил ее раб Сила. Варду многие знали, это и помогло напасть на след. Но теперь ей надо поторопиться, ибо его святейшество ждет и ждет давно.
Тем не менее даже Мануил не возражал, когда княжна выразила желание помыться и переодеться. В доме Ипатия она долго отмокала в мыльной воде, скребла себя скребком, вновь намыливалась, вновь обливалась из кувшина…
Позже наряжавшая ее Дорофея сказала, что Ипатий на службе и ничего не знает о случившемся. Даже про то, что его Ксантии оказана честь быть приглашенной самим мудрым патриархом Николаем. Ах, это такая милость!.. – восхищалась простодушная Дорофея.
Все же события прошедшего дня несколько оглушили Светораду, и когда она поздним вечером прибыла в патриарший дворец, когда беседовала с Николаем Мистиком, нарядная, душистая и усталая, то не особенно волновалась, слушая, что он ей предлагает. И не особенно благоговела перед этим видным священником, который, разговаривая с ней, все время просматривал какие-то свитки и что-то писал, а к ней обращался покровительственно, но с некоторой снисходительностью – «девочка».
– Ты, девочка, наверняка в душе осталась все той же язычницей, и тебе нетрудно понять, что соблазнить мужчину, да еще императора – это лишь возможность потешить женское тщеславие. Нам же ты окажешь великую услугу, избавив наисветлейшего от этой порочной и злой женщины – Зои Карбонопсины.
Наверное, не случись со Светорадой сегодняшнего потрясения, она бы совсем иначе восприняла неожиданное предложение владыки – изменить Ипатию ради блага всей империи, как уверял Николай. Причем он даже посокрушался, что она стала христианкой – язычницы менее щепетильны в вопросе возлечь с мужчиной. В любом случае если у новообращенной Ксантии есть сомнения по этому поводу, если она опасается согрешить, то он, патриарх и глава Церкви, замолит за нее этот грех, совершенный ради благой цели.
Все это для усталой Светорады было слишком туманно. Она только напряглась, когда Николай сказал, что ее положение наложницы при одном из слуг империи, не может служить ей защитой. Вон даже сын ее любовника способен вытворять с ней все что угодно, и ему не поставят это в вину, а многие даже поймут Варду: юноша стремиться оградить родителя от блуда, увезя его сожительницу. И пусть «девочка» знает: не будь патриарх заинтересовал в ее судьбе и не устрой его люди такой переполох… Кто бы смог разыскать госпожу Ксантию в лепрозории у прокаженных?
Светораде понадобилось усилие, чтобы не расплакаться в этот миг. Но патриарх понял, что сказал жестокие слова, и отвернулся к своим спискам, шуршал пером, что-то записывал. Потом позвонил в колокольчик и велел позвать ожидавшего в приемной. Не обращая внимания на сидевшую в стороне Светораду, он какое-то время негромко разговаривал со своим гостем. Ей же сперва и дела не было, о чем они говорят, но Николай неожиданно заговорил с прибывшим на болгарском и это привлекло ее внимание. Похоже патриарх не хотел, чтобы госпожа Ксантия поняла о чем речь. Ее это даже позабавило: болгарский и язык русов весьма схожи, и княжна без труда поняла смысл их разговора. Она отметила, как патриарх передал собеседнику некое послание, заверив напоследок, что будет молиться за дражайшего Андроника. Уж не мятежного Андроника Дуку имел в виду глава константинопольской церкви?
Эта мыль просто мелькнула и ушла – поглощенная своими заботами Светорада, не особенно придала значения услышанному. А Николай Мистик, выпроводив гостя, снова стал говорить, как важно, отвлечь базилевса Льва от Зои Корбонопсины.
Светорада ничего не отвечала и сидела со столь отрешенным видом, что в какой-то миг патриарх решил, что она настолько же тупа, насколько красива. Но когда эта женщина с усталыми янтарными глазами (вот уж действительно янтарными!) стала задавать вопросы, у Николая поменялось мнение. Эта девочка уяснила все и вопросы ее были по существу. Откуда у владыки уверенность, что Лев обратит на нее внимание, когда всем известно, как он любит свою Карбонопсину? Что императора интересует, дабы она смогла удержать его внимание? А еще ее волновало, какое вознаграждение она получит за свою услугу и как все это скажется на ее положении…