Во рту сделалось сухо. Я сглотнула, облизала потрескавшиеся губы и хрипло сказала:

– Уже лучше. Спасибо.

– Рад это слышать. – Он улыбнулся, но взгляд серых глаз остался ледяным. – Ваш лечащий врач сказал, что скоро вы должны окончательно выздороветь. Мне жаль, что приходится вас беспокоить в такой момент, но мы вынуждены расследовать обстоятельства произошедшего несчастного случая.

Точнее, выяснить, что его спровоцировало и при необходимости отправить меня обратно на рудники!

Пульс зачастил, о чём предательски сообщил монитор одного из подключённых ко мне приборов, и я поняла, что надо срочно брать ситуацию в свои руки.

– Господин Штольцберг, вы… вы можете рассказать мне о том, что случилось? Доктор что-то говорил про пожар, но… я не понимаю, как он возник! Я… я работала, как обычно… Пыталась создать экскаватор… Тестировала двигатель, рычаги… А потом меня ударила в грудь силовая волна…

Я жалобно всхлипнула и осеклась, имитируя недоумение, сожаление и посттравматический страх.

– Откуда она взялась? Неужели это произошло из-за фантазийной грозы? Или я опять утратила контроль над фантазией?

– Моя дорогая, мы считаем, что вы каким-то образом сумели коснуться Покрова.

– Покрова? – растерянно переспросила я. – Что это такое?

– Дело в том, Кара, – произнёс он, буравя меня въедливым взглядом, – что вокруг Эдема существует своего рода завеса, которая не даёт нам перемещаться в другие ветки реальности. Её невозможно преодолеть…

– Кажется, я что-то такое слышала, – пробормотала тихонько.

Можно было бы притвориться, что мне про неё ничего не известно, но в ходе расследования могло бы всплыть упоминание о подобном случае с Йелло… А раз мы с ним друзья, то такое обстоятельство бросало тень подозрений на нас двоих. Нет, разумнее было сделать вид, что я имела представление о Покрове, но проламывать его не собиралась.

– Но… какое отношение этот… Покров имеет к моему проекту? Не понимаю… Он же опасен…

На лице Штольцберга отразилось искреннее изумление. Тем не менее, Верховный архонт быстро пришёл в себя.

– Постарайтесь припомнить, моя дорогая, что вы делали и говорили перед тем, как ощутили силовой удар?

Я нахмурилась, изображая задумчивость. От страха задрожали пальцы. Пульс стал почти нереальным. Я ненавидела Штольцбрега и боялась его. Господи, как же сильно боялась. Того, что он мог сотворить со мной и того, что мог сделать с друзьями.

– Я… я… толком не помню… В «Творце» не было симуляции аномальной зоны, и я выставила максимально сложные настройки… Потом стала создавать дополнительные шумовые факторы… Действовала вслепую. Тараторила всё подряд… Выдавала первое, что приходило в голову…А потом раз – и…

Я потянулась рукою к груди и снова всхлипнула, стараясь изобразить истерику. Но из глаз тут же брызнули горькие слёзы, потекли по щекам – нервы, натянутые до предела, в один момент сдали. Так что притворяться мне и не пришлось.

– Я… я не хочу умирать… во второй раз… Только не так… Посреди недоделанного проекта… В шаге от мечты…

Штольцберг ободряюще коснулся моей руки. Чудом её не отдёрнула.

– Моя дорогая, всё позади. Вы скоро поправитесь и снова вернётесь в Пантеон.

– А как же моя сфера? Там ведь был пожар… Где теперь мне творить?

Штольцберг улыбнулся.

– Карина, не беспокойтесь о таких пустяках. Ваш рабочий кабинет отремонтирован. Правда, компьютер сгорел… Его заменили на новый, но старые файлы стоит попробовать восстановить.

– У меня на флэшке есть копии! – тут же выпалила я, вытирая ладонью слёзы. После истории с кражей прототипа и уничтожением всех документов в моём компьютере в угоду паранойе мне приходилось по нескольку раз в течение рабочего дня дублировать свои намётки.

– Вот и замечательно. Тогда никаких проблем не возникнет. Хорошо, что господин Феррен вовремя оказался на месте.

Мои глаза широко распахнулись.

– Что?!

Сердцебиение усилилось, в ушах зашумело. Штольцберг перевёл взгляд на монитор, и уголок его губ дёрнулся.

– Так вы не в курсе? – удивился он. – Шон был неподалёку от вашей сферы, и когда из неё повалил дым, он первым кинулся вам на помощь.

– Нет, я об этом не знала, – ответила глухо, пряча глаза.

– Что ж… поправляйтесь, моя дорогая. Эдем нуждается в вас.

Штольцберг с сопровождающими ушёл, а я постаралась привести мысли в порядок.

Выходит, Шон действительно вытащил меня из сферы. Потому что волновался? Или… Шок длился не больше секунды, а потом на его место пришла ярость.

Ложь! Всё ложь…

Шону и дела до меня не было. В отличие от своей репутации! Подмоченной, после моего ареста. Её надо было срочно реабилитировать! Иначе постоянные покупатели его прототипов разбежались бы… Так почему бы и не погеройствовать на глазах у коллег? Печальный возлюбленный, осознавший свою неправоту, кинулся на помощь покинутой даме сердца… Как всё это цинично!

Внезапно заметила на прикроватной тумбочке букет белоснежных пионов. Обычных, не модифицированных, хотя и очень красивых. Записки к цветам не прилагалось. Но она мне и не была нужна. Белые пионы – визитная карточка Шона. Ещё одна деталь к образу раскаявшегося мужчины. Ярость переросла в ненависть, и когда ко мне в палату зашла медсестра, чтобы поменять капельницу, я попросила её избавиться от букета. Очень хотелось, чтобы она унесла ещё и белые эфириусные лилии Штольцберга, сладковатый аромат которых вызывал тошноту, но делать это было никак нельзя. Он мог вернуться и заметить недостачу.

Однако я надеялась, что этого не случится и победа в ещё одном маленьком сражении останется за мной. Хоть бы в расследовании была поставлена жирная точка! Тогда бы серьёзных оснований для насильственного извлечения моих воспоминаний ни у кого не возникло бы.

В палату, кроме медперсонала, больше никто не приходил. Только в день выписки к центральному входу в больницу прилетели друзья. Они были взволнованы и тараторили наперебой.

– Кара, Кара, что, чёрт возьми, с тобой на этот раз приключилось?! – возмущённо выпалил Макс. – Мы с Тимом решили зайти к тебе в гости, а там… Картина маслом. Сфера обуглилась, почернела, её опечатали… Клянусь, весь Пантеон сбежался на неё посмотреть! А тебя нигде не было!

– Да, мы расспрашивали всех про тебя, – согласно кивнул Тим, – но никто ничего конкретного не мог сказать. Потом Йелло через своего друга охранника выяснил, что ты в больнице…

– … нам дали адрес, и мы все вместе полетели сюда, – закончила за него Мари. – Но твой лечащий врач запретил заходить в палату.

– Ага, – всхлипнула Майя. – Мы так за тебя испугались, Кара! Пожар… Это так страшно. Как всё произошло?

Взгляды друзей тотчас устремились ко мне. Опять придётся недоговаривать…

– Я и сама толком не поняла, – сказала смущённо. – Наверное, напортачила что-то со своим экскаватором…

– Молодец! – без тени сочувствия произнёс Макс. – Ни на минуту нельзя оставить тебя без присмотра.

– Наша мать всегда говорила, все проблемы от большого ума, – задумчиво изрёк Тим и многозначительно постучал себя по виску указательным пальцем.

– Проводилось расследование, – перебил его Даниэль. – С нами беседовали о том, чем ты занималась в последнее время, куда летала, о чём говорила…

От этой информации кровь отлила от лица, а сердце сжалось в комок. Значит, Штольцберг решил убедиться, не солгала ли ему я.

– Верно. Я сказал, что вы были полностью поглощены текущим проектом, – уточнил Йелло, – и старались как можно лучше воссоздать экскаватор.

– Да, остальные ответили примерно то же самое, – кивнула Мари. – Мы ведь почти ничего не знали…

– Извини, если что, – снова всхлипнула Майя, а я наконец смогла вздохнуть с облегчением.

Друзья… Сами того не ведая, они снова меня спасли.

Я улыбнулась.

– Всё нормально. Я вам всем очень признательна. Мне жаль, что заставила вас опять волноваться.

Даниэль подошёл ко мне ближе и с затаённой тревогой заглянул в глаза.

– Главное, что сейчас всё хорошо, так ведь?

Чувство вины сдавило горло, и я сглотнула.

– Да… Сейчас полный порядок…

Глава 6 Розы, лист и перо

Шон быстрым резким движением отставил в сторону опустевшую кружку кофе. Уже пятую за последние два часа. Голова соображала отлично, хотя тело молило об отдыхе. Стояла глухая ночь, но расслабляться было нельзя.

Он внимательно посмотрел на висевшие в воздухе золотые фантазийные часы. Небрежно взмахнул рукой – и образ исчез. А взгляд Шона метнулся к компьютеру. К старым намёткам Карины по перчаткам эмпатии. Он поморщился – одни эмоции, технических характеристик – ноль! – но всё же принялся перечитывать. Однако мыслями то и дело уносился к недавней партии в покер и обугленной сфере.

Эта упрямая идиотка в прошлый раз сорвала все его планы! И теперь своей непродуманной импульсивной выходкой чуть не уничтожила новые!

Шон был в ярости. Попадись ему Карина сейчас под руку, наверняка бы он её придушил! Но Шон не мог позволить себе эмоции. Партия была слишком сложной. Он не хотел заиграться и снова всё потерять.

Шон устало потёр переносицу и вернулся к проекту. Секретному. Новому. Ценному. Будь на то его воля – он никогда бы не стал кому-то о нём сообщать. Но обстоятельства складывались таким образом, что либо это, либо его патенты, либо и то и другое.

Шон отвернулся от компьютера и продолжил творить.

***

На следующий день после выписки из больницы я с Даниэлем отправилась в Пантеон. Пока мы летели, в голове мелькали мысли о стоимости медицинских услуг Эдема. Лечение подобного рода в лучшей клинике Либрума должно было влететь мне в копеечку, но с моего банковского счёта почти ничего не списали, сказав, что страховка покрыла все расходы. Выходит, комиссия расценила произошедшее как несчастный случай на производстве без признаков вины работника. Это обнадёживало.

Хотя… Может, Штольцберг хотел таким образом усыпить мою бдительность?

На парковке, имевшей вид слоёного торта, примыкавшего слева к храму творцов, мы встретились с Мари, Максом и Тимом. Парни рассказывали какой-то бородатый анекдот, и я не заметила, как оказалась в холле первого этажа центральной трубы Небес. Коллеги опять расступились, с любопытством косясь на нашу компанию.

Внезапно откуда-то сверху посыпались розовые лепестки, и всеобщие взгляды устремились в ином направлении.

Шон… Его я увидела первым. Он стоял в районе пятого этажа галереи в дорогом чёрном костюме, опершись руками о сиявшие металлические перила, и пристально смотрел на меня.

«Возвращайся, Карина. Ты проиграла, – говорили его глаза. – А я ведь предупреждал, что этим всё кончится. Без меня ты долго не протянешь в Эдеме».

Я стиснула кулаки, вскинула подбородок повыше.

«Ошибаешься, Шон».

От одной мысли, что я была обязана ему жизнью, меня ломало. Но ещё больше ломало из-за того, что я по-прежнему его любила. Хотя и под страхом смертной казни не смогла бы кому-то в этом признаться. Ненавидеть было проще, приятней.

Внезапно я уловила периферическим зрением какое-то странное движение справа. Резко отвернулась от Шона, разрывая контакт наших глаз, – и увидела златовласую Ирену, его бывшую, плывшую по воздуху, словно мираж.

В роскошном эфириусном шёлковом платье, сиренево-розово-белом, со струящимися широкими рукавами и невероятно длинным шлейфом (метров в нём было не меньше ста), подхваченным фантазийным ветром, она выглядела изумительно. Невольно залюбовалась.

Ирена, которая в прошлой жизни не была наделена эффектной внешностью, после попадания в Эдем с лихвой это компенсировала во время материализации своего нового тела. Она по праву считалась прекраснейшей писательницей Пантеона. Жаль только, за роскошным фасадом скрывалось гнилое нутро.

– Что я люблю в нашей работе, – с нескрываемым восхищением выпалил Макс, – так это красивых девчонок…