Дверь на крыльце открывалась бесшумно, я давно смазал все двери в доме, не люблю скрипучих закрывашек. А вот вторая, та, что ведет с крыльца в дом, сильно провисшая, разбухла, видимо, закрывалась она с трудом, и чтобы войти тихо, ее нужно приподнять, потянув вверх. По сантиметру еле-еле тяну толстую и низкую дверь на себя и сразу вижу неизвестного мне человека. Впереди справа у Лидии Николаевны расположена печь, возле нее лавка, вот на ней и развалился неизвестный. Крепкий мужик, лет сорока на вид, густые брови, черные усы топорщатся в стороны. Лицо жесткое, глаза узкие, мужик смотрит куда-то перед собой, ту сторону мне не видно. Хреново знать, что в доме чужие, и не знать, сколько их. Очень хреново. Нож бандита у меня, но резать кого-то не хочется, мало ли как пойдет, только на крайний случай приберег.

Распахиваю дверь так, чтобы, входя и напав на ближайшего противника, а я уже считал пришельцев таковыми, мне разглядеть остальных. Мужик с лавки вскочил почти одновременно с моим появлением, но это мне и нужно было, удобнее бить. В руке блеснул нож, но на это я уже не смотрел, двигаясь очень быстро, все же заметил еще двух мужчин и лежавшую на полу Лидию Николаевну. Суки!

Удар в горло – это очень больно. У усатого была длинная шея и место для удара даже выбирать не пришлось. Бросив нож, мужик хватается за горло и выбывает из игры.

– Эй, ухарь, стопани, а то твоим девкам звездец! – слышу я слева. Там и находились оставшиеся два ушлепка, причем у одного из них в руке ствол.

– Кто вы такие? – злобно смотрю на бандитов, а сам медленно продвигаюсь к ним.

– Стой говорю, где стоишь! – приказывает один из них, именно тот, что с наганом в руке. Останавливаюсь. – Вот так. Ты взял чужое, мы забрали твоих баб. Хочешь получить их назад целыми, верни чужое. Сверху двадцать пять кусков, срок завтра вечером. Место ты знаешь, дома нет, но тебя там встретят. Все уразумел? – мужик смотрит нагло, чувствуя себя хозяином положения, явно старший этой гоп-компании. Выглядит он, кстати, вполне прилично, на худом лице ни морщинки, молодой, стройный, кожаная куртка по последней моде расстегнута, под ней виден свитер грубой вязки с высоким воротом.

– Вы кто такие, где мои родные и о чем вы вообще? – пробую разговорить, но не выходит.

– Ты все слышал, прекрасно понимаешь, о чем я, разговор окончен, – еще и говорит правильно, образованный, сука. Второй, стоявший до этого рядом, а сейчас помогавший поверженному у печки встать, весь разговор молчал и, кажется, вообще не обращал внимания на происходившее вокруг.

– Если хоть волосок упадет, вам будет очень больно об этом вспоминать, – зло шиплю я, облизнув губы. Всегда, когда я на взводе, пересыхают губы.

– Это от тебя зависит. Принесешь то, что взял, получишь баб. Мокрый, бери Косого, и уходим.

Сказано было твердо, мужик явно знает себе цену и трезво оценивает свои же возможности. Лихорадочно рассуждая, наблюдаю за бандитами, выпускать их нельзя, но и на ствол лезть как-то не хочется.

– В сугробе еще один отдыхает, не забудьте прибрать, – бросаю вслед.

– За это еще пятерку накинешь, – фыркает интеллигент и, засмеявшись, отвлекается.

Стоял он в это время всего в двух метрах от меня, поэтому ныряю вниз влево и бью очень сильно в живот. Наган тут же шлепнулся на пол, бандит улетает и врезается в стену, а я, выпрямляясь, спешу к последнему, кто еще никак не участвовал в схватке. Этот был самым мелким на вид и несуразным, молодой совсем, даже бить жалко.

– Постой, постой, я все расскажу! – кричит он вдруг, вскидывая руки.

– Мокрый, гнида, заткнись! – рычит осипшим голосом тот, кто получил от меня в горло, зря я сдерживался, надо было сломать ему кадык. Отправляю его в нокаут хорошим ударом справа в челюсть и даже слышу, как та хрустнула.

– Это все Лихой, – бандит с погонялом Мокрый трясущейся рукой указывает на лежавшего в позе зародыша старшего. – Твоих забрали, держат на хазе в поселке, за Волгой.

– Их трогали? – рычу я.

– Нет, нет, никто не трогал, Борец приказал доставить в целости, их увезли еще днем.

– Сколько вас там и кто такой Борец? – продолжаю собирать информацию.

– Ты чего, брат, о Борце не слыхал? Ты откуда свалился, с луны? Да он тут весь город держит…

Чего-то меня все время на луну отправляют.

– Не ври, вы не одна банда в Рыбинске.

– Заволжье за ним, никто не сунется, двенадцать хануриков точно будет, с нами было больше, – поправился Мокрый.

– Как на меня вышли?

– Срисовал один из наших, он живет рядом с хазой, которую ты сжег. Видел, как наших повязали, тебя заметил, когда ты уже деру дал оттуда. Искали долго, только вчера местные шкеты донесли, что видели тебя у «Дружбы».

– Ясно, – качнув головой, заключаю я. – Жить хочешь?

– Д-да, – часто-часто кивает бандит.

– Поможешь, не трону, еще и в наваре будешь.

– Мне край будет, завалят сразу.

– Ты должен провести меня на хазу, дальше можешь бежать.

– Ты сдурел, там двенадцать рыл, стволы есть, уработают тебя, а потом и меня.

– Курва ты, Мокрый, я тебе язык вырежу лично и сожрать заставлю, – внезапно доносится голос старшего.

– Зря ты ожил, задержался уже на белом свете, – подхожу я к нему и спокойно так выбиваю из руки нож, который бандит для меня приготовил, незаметно вытащив откуда-то. Сил сопротивляться у него не было, я ему внутрянку хорошо встряхнул, встать он не может. Нож улетает в сторону, а я, подойдя чуть ближе, но не упуская из вида Мокрого, резким ударом ноги в шею ломаю позвоночник бандита. Хрустнуло противно, вон Мокрого аж скрутило, блеванет сейчас.

– Иди на улицу, гад, не хрен в доме блевать! – ору я и киваю на дверь. Не убежит, струсит.

Мокрый убегает, закрывая рот руками, а я подхожу к тому, что держится за горло. Тот все понял, крутит головой, хотя ему и больно, просит не убивать. Но я уже все решил, точнее даже они сами все решили за меня. Легонько пихаю его в живот носком ботинка, и когда бандит складывается, таким же ударом, каким убил Лихого, ломаю шею и этому. Окидываю взглядом побоище и выхожу на улицу. Подходить к хозяйке не стал, она вся в крови, видно, что уже не живая. Бандиты, как всегда, выбрали наименее важную на их взгляд жертву и убили просто для того, чтобы показать серьезность намерений и запугать. Жаль бабульку, моя вина, как искупать буду, не знаю, но отомстить точно смогу. Сколько там этот щенок сказал в их банде, двенадцать рыл? Значит, убью двенадцать, поздно останавливаться, раз занес ногу.

Мокрый был на улице и пытался умыться снегом, воняло от него прегадостно. Связанный мной первым бандит лежит в снегу, только перевернулся и смотрит… Да дрищет он, а не смотрит. Он мне больше не нужен, тем более они все себя кровью замарали. Убил, даже не моргнув глазом, и этого, я слишком зол, просто пипец как зол, хоть и делал это впервые. Убивать я умел, меня этому учили, но в драках черту никогда не переходил. А тут все сложилось само собой, не скажу даже, что не задумывался, как раз наоборот, я все обдумал и решил поступать именно так.

– Ты наврал мне, твой дружбан Косой сказал, вас там больше! – Я держал рукой за воротник Мокрого, а вторая рука была готова врезаться ему в нос.

– Бля буду, мужик, прости, испугался я, они ведь и меня кончат! – да он обоссытся сейчас. Страшно ему, еще бы, увиденное зрелище впечатляло, вряд ли раньше такое видел.

– Сколько вас? – заглядываю в глаза.

– Двадцать восемь было с нами. – Мокрый, сука, опускает глаза, а мне хочется ему нос вогнать внутрь. – Если пойдешь днем, там меньше будет, днем расходятся на делюги.

– Как и предлагал ранее, повторяю, заводишь меня в дом, дальше вали куда хочешь.

– Но как? – взмолился трусливый бандит. – Если я приду без Лихого, один, они же сразу поймут все и на пику!

– А тебе и не надо ничего скрывать, подойдем, проводишь внутрь и свободен. Будут вопросы, скажешь, отлеживаются остальные, подрались.

Мокрый согласился, да только я не стал ждать зав трашнего дня, а пошел сразу. Пусть ночью их там больше, зато скорее всего пьют, кто-то вообще может быть в отключке, да и просто тороплюсь я к девчонкам, не дай бог с ними что-то сделали, я этих гнид зажарю на спичках. Всех, до единого. Нет еще такого способа казни, какую я им придумаю и осуществлю.

Путь заинтересовал, вначале на берег, как и я до этого ходил, а через Волгу по узкой рыбацкой тропке, прямо до Васильевского, что на слиянии Шексны с Волгой. Там пересекли саму Шексну и парком, поглядел со стороны на развалины сгоревшего бандитского дома, потом через пустырь, и вот мы на месте. Здесь, где петлял небольшой ручей под гордым названием «река Инопаш», стояли редкие, давно покинутые домики переселившихся в город жителей.

– Вон тот дом, рядом с рекой, – указал на один из домов Мокрый.

Дом стоял чуть на отшибе, а за ним овраг, в случае милицейской облавы уйти можно, перекрыть здесь все очень сложно.

– Ты же понимаешь, что если ты соврал, то тебе будет неприятно? Ты даже не слышал о таких пытках, какие я устрою тебе, – я не кричал, не делал злое лицо, просто заглянул ему прямо в глаза.

– Зачем? Я правду говорю. – А боится бандитская душа, боится.

– Где держат девочек? – Скорее всего, он не знает, но хоть планировку подскажет.

– Наверху есть комнатка, маленькая, скорее всего там, больше негде. Внизу одна большая, где их держать еще, если не там, – уверил меня Мокрый. Ну и погоняла у них.

Я связал его веревкой, взятой в доме у Лидии Николаевны. Связал крепко, да еще и привязал к небольшому деревцу, посидит пускай чуток, дальше видно будет. Мокрый активно просил отпустить, пришлось опять заглянуть в глаза, и он смирился.

Не собираясь заходить через парадную дверь, я медленно, шаг за шагом обходил дом. Теперь я не пустой, у меня наган за поясом, два ножа в руках, порву любого, если, конечно, не застрелят раньше, пуля быстрее любого кулака.

Кружа вокруг дома бандитов, выглядывал подходы, найдя подходящий путь, сюда не выходило ни одно окно, я подкрался и затаился под стеной. Так, а если залезть наверх?

«Это ж деревенский дом, здесь просто обязана быть лестница, надо просто ее найти».

И точно. Дойдя до пристройки, обнаружил приставную лестницу, ее хранили на стене, висящей на паре вбитых гвоздей. Осторожно снял старую, сильно качающуюся лестницу и подергал каждую ступень, проверяя. Нормально, выдержит. На крыше снега навалом, пройду, не поскользнусь, а главное, тихо пройду.

Уже на крыше, проходя мимо печной трубы, прислушался, вроде как голоса слышу.

– Борец, чего с ними нянчиться, разреши побаловаться? Вон мамашка какая ухоженная, сроду таких не видел!

Суки, а времени-то, похоже, совсем нет. Радует одно, кажется, еще ничего плохого они девочкам не сделали.

– Я сказал после, значит, после. И я первый буду! Станешь паханом, будешь ты рулить, а сейчас завалили хавальники и спать идите, завтра денек, думаю, веселый будет. – Второй голос надменный, злой, и кажется, этот бандос власть имеет огромную.

– Завтра же инкасов хотели брать на ГЭСе?! – вопросительно вякнул третий голос.

– Не всей же кодлой, Колесо! Все уже решили, идут шестеро, хватит за глаза. Возле кассы будут еще двое, на крайний случай. Маринка!

Блин, там еще и бабы есть, что ли?

– Да, Боренька? – Так Борец потому, что Боря? А я думал, что он реально – борец.

– Девчонке дай чего-нибудь поесть, малой, мамаше не давай.

– Как скажешь, я бы и пигалице не давала.

– Пусть поест, малая еще. – Смотри-ка, не совсем отмороженный, значит. Однако надо спешить, а блин, стрёмновато что-то. Много их там, по-любому заденут, даже с моей скоростью. Против ствола я слабоват, почти не было подготовки. Тренер, помню, рассказывал о «маятнике», но я до него так и не дошел, а пригодились бы сейчас знания. Хотя где там в помещении уворачиваться-то?

Снег тихо проминался под ногами, но не скрипел. Я пробрался к окну и стал прислушиваться. Судя по стеклу в чердачном окне, у него кусок был отколот, чердак скорее всего нежилой. Слышалась какая-то болтовня, но что именно говорили, я не понимал, пока не рявкнули уж совсем близко к окну.

– Накорми свою пигалицу, а сама перебьешься, поняла меня? – уже знакомый голос, Марины кажется, звучал требовательно.