– А что? Точно тебе говорю. Не корги и не мопсом каким-нибудь, а блохастым бродячим псом. С бельмом на глазу, одноухим, хромым… Ой!

– Мама…

У меня не получается удержаться от смеха. Их перепалки всегда меня веселят.

Глава 5

– Садись уже за стол. – Приглашает свою дочь Анна.

– Сейчас, только сначала покажу кое-что своей подруге. – Отвечает Сара и машет мне рукой, увлекая за собой в коридор.

– Ты про охранника в саду? – Усмехается цыганка.

– Ага!

– Охранника? – Не понимаю я. – О чем это вы?

– Ты его правда не видела?

– Кого?

– Идем уже! – Зовет Сара нетерпеливо.

Не дожидаясь от Анны разъяснений, я встаю из-за стола и спешу за подругой. В этой смешной белой ночной рубахе она похожа на привидение.

– Да погоди ты! – Дергаю ее за подол. – Куда мы идем?

– Не кричи, а то разбудишь хозяина леса. – Прыскает со смеху Сара.

Подкрадывается на цыпочках к двери, ведущей на веранду, где Ингрид успела оборудовать себе мастерскую, и приникает лицом к стеклянному окошечку в ней.

– Бьорн? – Шепчу я удивленно, тоже заглядывая в него.

– Хорошо, что не лег перед главным входом. – Тихо говорит Сара. – Представляешь лица соседей, обнаруживших утром на твоем крыльце вместо газеты сладко сопящего мишку размером с автомобиль?

– Когда он пришел?

– Ночью, уже после полуночи. Видимо, решил никого не будить и улегся в саду. Мама все равно всполошилась из-за шума, уже собиралась поднять тревогу, как поняла, что знает ночного визитера.

– Она не открыла ему дверь?

– Он сам пожелал остаться за ней.

– Это он ей сам сказал?

– Нет, она понимает по-медвежьи. – Язвит Сара. – Да не знаю я!

– А я ничего не слышала ночью.

– Ты сильно устала.

– Или мое сознание путешествовало, и я просто не способна была что-то слышать.

– Ты только посмотри, какой он милый. – Толкает она меня локтем. – У него когти длиной как мои пальцы.

– Да. Жуть. – С улыбкой говорю я.

– Не проси его почесать тебе спинку.

– Не буду.

– Как Бьорн вообще справляется? – Шепотом спрашивает Сара, она аккуратно поворачивает запорный механизм замка, чтобы Бьорн смог войти, когда проснется. – Я вижу, что у него уже лучше получается себя контролировать.

– Осталось научиться обращаться, когда он этого захочет, а не в моменты эмоциональных волнений.

– Значит, переживал за тебя вчера.

Я молчу, сглатывая тугой ком переживаний. Следующий вдох дается мне с большим трудом.

– Знаешь… – Осекаюсь на полуслове. Отхожу от двери и дожидаюсь, пока Сара не обернется ко мне. – Все очень не просто. Возможно, нам с ним следовало бы остаться друзьями.

У меня перехватывает горло. Неужели, я только что произнесла это вслух?

– Вот как. – Сара упирает руки в бока. – И почему ты так решила? Кому будет лучше от того, что вы станете держаться подальше друг от друга? Это несправедливо!

– Иногда справедливость трудно узнать. – Вздохнув, отвечаю я.

– Вы с Бьорном созданы друг для друга и все сможете преодолеть. – Касается моего локтя Сара.

Я бросаю взгляд на мирно спящего у ступеней, ведущих на веранду, медведя, и по моей спине пробегают мурашки. Однажды мой внутренний монстр все равно вырвется наружу, и если не Бьорн, то Асвальд положит этому конец.

– Может, ты и права.

От тяжелых мыслей нас отвлекает трель телефона.

– Эта штука еще работает? – Удивляется Сара. – Я думала, она для красоты.

– Сама удивилась, когда он впервые зазвонил. – Выдыхаю я.

Звонок повторяется, но ни одна из нас не двигается с места.

– Это насчет Ульрика. – Спеша с кухни в гостиную, говорит Анна.

– Знаю. – Отзывается Сара, хватаясь за мое плечо как за опору.

– У тебя ведь хорошее предчувствие? – Кошусь я на нее.

– Не знаю.

– Но вид у тебя испуганный.

– Знаю. – Сглотнув, отвечает Сара.

– Знаю, не знаю, знаю. – Усмехаюсь я, но тут же буквально кожей ощущаю волнение, которое испытывает подруга. Она вся превратилась в слух.

– Да. Да-да. – Раздается голос Анны из гостиной. – Да-а… Хорошо!

Сара сжимает мою руку до боли. Слышно, как ее мать кладет трубку. Мы считаем шаги, почти не дыша.

– Ну? – Почти кричит Сара, когда Анна появляется в дверном проеме.

Женщина позволяет себе сдержанно улыбнуться.

– Он очнулся, можно его навестить.

Мы с Сарой как по команде облечено выдыхаем.

– Слава богу. – Заставляет нас вздрогнуть мужской голос за нашими спинами.

Оборачиваемся. Это Бьорн – стоит в дверях уже в своем человеческом обличье. Волосы распущены и небрежно касаются плеч, лицо выглядит усталым, одежда помята, ноги босы. Он прочищает горло, нервно поправив ворот джемпера.

– Извините, что напугал.

Я делаю рваный вдох в попытке удержать себя от того, чтобы не броситься ему в объятия.

– Мы ждали, что ты перевоплотишься обратно и постучишься в дом голым. – Беззастенчиво хмыкает Сара, оглядывая его. – А ты оказался предусмотрителен.

– Приспосабливаюсь. – Пожимает плечами Бьорн.

– То есть, ты разделся, сложил одежду стопочкой на веранде, обернулся и улегся спать на пороге?

– Не хотел никого будить. – Смущенно улыбается он.

– Было бы забавно видеть лицо госпожи Фредлунд, чей участок прилегает к этому. Она и так уже шпионит за территорией потому, что здесь поселились цыгане.

– Это та старушка с биноклем из домика слева? – Задумывается он. – Кажется, она даже присвистнула, увидев мою голую задницу в свете луны.

– Если до сих пор полиция не здесь, значит, свидетелем дальнейшего она не стала. – Театрально утирает и смахивает пот со лба Сара.

Я качаю головой:

– Ну, и шуточки у вас.

Смотрю на Бьорна с деланной укоризной. Он подмигивает мне, и я замечаю грусть в его взгляде.

Надеюсь, он не слышал, о чем мы тут говорили с Сарой до его пробуждения.

– Ну, что? Поедем в больницу? – Отвлекает нас Анна.

– Да. – Кивает Бьорн. – Отец не сказал, все ли с ним в порядке?

– Сообщил, что родители Ульрика повидали сына и только что удалились на завтрак. Их не пустят к нему, пока мы не повидаем больного. Доктор сообщил им, что тому необходимо поспать несколько часов.

– Тогда нам стоит поторопиться. – Говорит Бьорн, возвращаясь на веранду за обувью.

– А я возьму инструменты. – Сообщает Анна, бросаясь наверх.

– Это ее саквояж с цыганскими прибамбасами. – Объясняет Сара. – Хочет, видимо, посмотреть Улле «поглубже». – Вздохнув, она отправляется следом за матерью, окончательно позабыв про бутерброды и кофе, оставшиеся на кухне. – Мне тоже нужно переодеться.

Глядя, как она хромает, пытаясь взобраться по лестнице, я буквально физически ощущаю, как мое сердце обливается кровью от переживаний за нее.

– А кто с Кайей? – Спрашиваю у Бьорна, едва подруга скрывается наверху.

– Ночью меня сменил Бек. – Отвечает он, надевая кроссовки. Входит обратно в дом, запирает дверь. – Отец будет взбешен, но я и так чуть с ума не сошел, мечась между вами. Не хочу потерять ни тебя, ни сестру. – Бьорн достает что-то из кармана джинсов. – Кстати.

Я задерживаю дыхание в ожидании.

– Кайя передавала тебе привет. – Говорит он, разжимая кулак. На его ладони лежит пробирка с темно-красным содержимым.

– Новая доза. – Вздыхаю я. – Передай ей мои слова благодарности.

Бьорн подходит и пальцем выуживает цепочку из-под моей одежды. Молча, выкручивает из кулона пустую пробирку, прячет в карман, затем прикрепляет на ее место полную.

– Если бы знала, что ты придешь ночью… – Я заключаю его в объятия. – Прости, что пришлось спать под порогом!

Забавно, но выглядит это так, будто я уткнулась лицом в могучую гору. Когда руки Бьорна смыкаются на моей спине, я закрываю глаза от удовольствия. Он обнимает меня, больше не произнося ни слова.

Глава 6

Городской госпиталь оказывается большим современным зданием, отделанным под старину. Кирпич будто потемнел от времени, а оконные проемы в духе готики средневековья на верхних этажах чудесным образом сочетаются с панорамными окнами на первых и подтверждают величие строения. А центральный элемент на крыше, точно горный пик, так и стремится в небеса.

Я немного притормаживаю, чтобы насладиться зрелищем и в полной мере ощутить мощь здания, а вот Сара чешет к входу, не поднимая головы и, кажется, даже позабыв о том, что нужно беречь ногу.

– Один из Хельвинов служил хирургом в этом госпитале во время Второй Мировой. – Делится Бьорн, когда мы пересекаем подъездную дорожку. – Тогда здание было в разы меньше и уже рассыпалось от старости. Часть его удалось сохранить, и сейчас это восточное крыло.

– Твои предки активно участвовали в жизни Реннвинда. – Говорю я, когда мы входим в большой, хорошо освещенный холл. – Градоначальник, полицейский, пастор, врач, кто еще?

– Брадобрей. – Усмехается он. – Да, и такое тоже было. Все свежие сплетни, как ты, наверное, знаешь, сначала стекаются к парикмахерам.

– Тоже верно.

– А первый Хельвин, согласно записям в книге, тоже был врачом.

– Даже так?

– А позже основал здесь первую церковь и стал ее настоятелем.

– Нам куда? Налево или направо? – Догоняет нас Анна. – Асвальд сказал, что палата парнишки на втором этаже.

– Лифты справа. – Указывает Бьорн. И осекается. – Но ваша дочь уже атакует лестницу.

Проследив за его взглядом, я убеждаюсь, что Сара уже поднимается по широким ступеням слева.

– О, этот зов любви. – Хмыкаю я.

– Все еще хуже, чем я думала. – Ворчит Анна, следуя за ней. – Она помешалась на нем. Когда я в последний раз помешалась так сильно на ком-то, все кончилось тем, что мы разбежались, чуть не поубивав друг друга. Если бы не дочь, можно было бы считать, что этот союз не дал мне ничего хорошего.

Мы переглядываемся прежде, чем броситься догонять их.

– Но Ульрик идеально подходит Саре. – Шепчу я Бьорну. – Кто еще станет терпеть ее вздорный характер и вечное старушечье недовольство всем и вся?

– Абсолютно согласен. Никто, кроме Сары, не выдержит его бесячих шуточек, хвастовства и разгильдяйства.

– Это называется легкость в отношении к жизни.

– Разгильдяйство.

– Можете войти. – Встречает нас Асвальд у двери в палату Ульрика.

Не успевает он договорить, как Сара, задев его плечом, уже врывается в помещение. Анна, пожав плечами, вплывает в палату вслед за дочерью.

– Как он? – Шепотом спрашивает Бьорн у отца прежде, чем мы последуем их примеру.

Асвальд мотает головой.

– Без особенностей. Обычное пробуждение. С тобой было по-другому.

– Он не обращался? – Хмурясь, переспрашивает Бьорн.

И бросает взгляд на открытую дверь палаты, выглядывая через его плечо.

– Нет. – Прищуривается Асвальд.

Я отхожу от них на шаг и бросаю взгляд на палату. Ульрик лежит на широкой медицинской кровати с бортами, по обе стороны от него куча приборов и датчиков, но все уже выключены. Кажется, парень просто спит: его руки опущены вдоль туловища, грудь мерно поднимается на вдохе и опускается на выдохе.

– А его глаза?

– В норме.

Я оборачиваюсь и ловлю на себе недоумевающий взгляд Бьорна.

– И что это значит? – Спрашивает он меня.

Как будто я каждый день кого-то оживляю и знаю, что из этого выйдет. Это всего лишь второй раз и, надеюсь, последний.

– Мы точно видели это. – Подтверждаю я. – Спроси у Сары. – Киваю на подругу, которая расположилась по правую руку от Ульрика и не отрывает от него взгляда. – Его глаза больше не были его глазами. Желтые, как огонь, с черным зрачком посередине. Он посмотрел на нас, а затем его веки сомкнулись. Такое не может показаться…

– Не знаю, хорошо это или плохо. – Глядя на меня с недоверием, заключает Асвальд. – Но нам нужно быть начеку, не отходить от него ни на секунду, хотя бы, еще пару суток. Если тьма внутри него, однажды она себя проявит.