Еще три дня тому назад у Конора была работа: почти пять недель он проработал плотником, благодаря чему смог бы оплачивать жилье, по крайней мере, до тех пор, пока Пул и Биверс не подготовят все к поездке в Сингапур. В Хэмпстеде, на Маунт-авеню, в каких-то десяти минутах ходьбы от крохотной, с едва ли не комичным минимумом мебели квартирки Конора в Южном Норуолке, адвокат-миллионер лет шестидесяти с лишком по имени Чарльз Дэйзи («Зови меня Чарли!»), только что женился в третий раз. Дабы ублажить новую женушку, Дэйзи решил переделать весь первый этаж своего особняка: кухню, гостиную, комнату для завтраков, обеденный зал, комнату для отдыха, маленькую столовую, примыкающую к кухне, прачечную и комнату для прислуги. Подрядчик Дэйзи, белобородый старожил по имени Бен Рем, нанял Конора в помощь своей команде, в которой не хватило рук. На протяжении ряда лет Конор три или четыре раза работал с Беном. Как большинство бригадиров плотников, поистине виртуозов в работе с деревом, Рем бывал угрюм и непредсказуем, но к плотницкому делу относился как к нечто большему, чем просто занятию, благодаря которому можно оплачивать жилье. По мнению Конора, работа с Ремом настолько тесно граничила с удовольствием, насколько это вообще возможно.

И в первый же рабочий день Конора Чарли Дэйзи раньше обычного вернулся домой из офиса и зашел в гостиную, где Конор и Бен Рем клали новый дубовый пол. Чарли долго стоял, наблюдая за их работой. Конор даже немного занервничал: быть может, хозяину не нравится его внешний вид? Дабы предотвратить неизбежные боли от многочасового стояния на коленях на твердом полу, Конор толсто обмотал их тряпками. Вокруг лба он повязал пеструю бандану, чтобы пот не попадал в глаза. (Бандана натолкнула вдруг на мысль об Андерхилле, «цветочках» и надвигающемся разговоре.) Возможно, подумал Конор, клиент решил, что он выглядит малость неряшливо. Поэтому не слишком удивился, когда Дэйзи сделал шаг вперед и кашлянул в кулак: «Кхм!» Конор и Бен коротко переглянулись. Клиенты, в особенности богачи с Маунт-авеню, горазды на самые неожиданные заморочки.

– Вы, молодой человек, – заговорил Дэйзи. Конор поднял голову и заморгал, болезненно сознавая, что стоит на четвереньках, как лохматый пес, перед этим франтоватым маленьким миллионером.

– Я верно угадал? – продолжил Дэйзи. – Ведь вы были во Вьетнаме?

– Да, сэр, – ответил Конор, приготовившись к неприятностям.

– Молодчина! – Дэйзи протянул Конору руку для рукопожатия. – Я знал, что так оно и есть.

Выяснилось, что от его единственного сына осталось имя на Стене – он погиб в Хюэ во время Тетского наступления^[42].

В течение нескольких недель эта работа была, пожалуй, лучшей в жизни Конора. Почти каждый день он учился чему-то новому у Бена Рема: маленьким хитростям и премудростям, которые в одинаковой степени связаны как с техническим мастерством, так и с концентрацией и бережливостью. Через несколько дней после рукопожатия с Конором Дэйзи появился как-то под вечер, неся в руках серую замшевую коробочку и фотоальбом в кожаном переплете. Конор и Бен устанавливали новую перегородку на кухне, выглядевшей на тот момент как после бомбежки: развороченный словно взрывом пол, болтающиеся провода, торчащие трубы. Дэйзи пробрался через завалы к ним со словами:

– До той поры, пока я не женился во второй раз, единственное, что согревало мне сердце, было вот это.

Коробочка оказалась футляром для медалей сына Дэйзи. На блестящем атласе покоились «Пурпурное сердце», «Бронзовая звезда» и «Серебряная звезда». Альбом же хранил множество фотографий из Вьетнама.

Старик Дэйзи болтал без умолку, показывая пальцем на снимки заляпанных грязью танков М-48 и голых по пояс юнцов, обнимающих друг друга за плечи. «Не просто так люди выдумали путешествие во времени, – подумалось Конору. – Жаль только, что бойкому старику-адвокату не хватает смекалки, чтобы просто заткнуться и позволить фотографиям говорить самим за себя».

А фотографии говорили. Хюэ находился в зоне действия 1-го корпуса, это был Вьетнам Конора, и потому все, что он видел в альбоме, было ему знакомо.

Вот долина Ашау в объятиях вздымающихся и опадающих гор, и долгая вихляющая вереница людей, карабкающихся вверх по склону, след в след хлюпающих по жидкой грязи. (Денглер: «Да, если проскочу долину Ашау, мне сам черт не брат, потому что я самый безбашенный сукин сын в этой долине».) Мальчишки-солдаты, размахивающие пацификом на поляне в джунглях, один из них с грязной марлевой повязкой на голой руке. Конор представил раскрасневшуюся, радостную физиономию Денглера на месте лица этого мальчишки.

Конор смотрел на изнуренное усатое лицо, силящееся усмехнуться над стволом М-60^[43],установленного на большом зеленом вертолете. Питерс и Герб Рехт погибли в точно такой же вертушке, перебрасывавшей плазму, пулеметные ленты и еще шестерых бойцов через горный склон в двадцати километрах от Кэмп-Крэндалла.

Конор пригляделся повнимательнее к патронам в ленте М-60.

– Мне кажется, вам знаком этот вертолет? – спросил Дэйзи.

Конор кивнул.

– Много их видели, когда были там?

Это был вопрос, и вновь в ответ он смог лишь кивнуть.

Два молоденьких, будто едва со школьной скамьи, солдата, явно повоевавшие не больше недели, сидели на поросшей травой плотине и, запрокинув головы, пили из фляжек.

– Этих мальчиков убили вместе с моим сыном, – сказал Дэйзи.

Влажный ветер взъерошил стриженые волосы мальчишек. За их спинами по израненному взрывами полю бродили тощие волы. Конор словно наяву ощутил во рту жуткий вкус мертвой воды из пластиковой фляги.

Увлеченно, простодушным голосом человека, обращающегося больше к самому себе, чем к своим слушателям, Дэйзи давал пояснения и комментарии к фотографиям людей, таскающих 3,5-дюймовые реактивные снаряды на крышу здания; кучкам рядовых, валяющих дурака перед деревянной хижиной, в которой вскоре разместится РПК^[44] Уилсон Мэнли; солдатам, дымящим травкой; солдатам, спящим на пыльной пустоши, очень похожей на зону высадки Сью; простоволосым ухмыляющимся солдатам, позирующим с безразличными ко всему молодыми вьетнамками…

– А вот этого парня, смотрите, я не знаю, – показал Дэйзи. Как только Конор увидел лицо, его словно оглушило и он едва слышал голос адвоката: – Здоровый тип, тот еще сукин сын, да? И похоже, мутил с этой крошкой.

Дэйзи искренне заблуждался. Должно быть, новая жена перезапустила его гонады – зачем же еще он возвращался домой в четыре тридцать пополудни?

Солдатом-здоровяком со спущенной на шею банданой был Тим Андерхилл. А «крошка», один из его «цветочков», – юношей, настолько женственным, что запросто можно было принять за девушку. Улыбаясь фотографу, они стояли на узкой улочке, запруженной джипами и рикшами, то ли в Дананге, то ли в Хюэ.

– Сынок? – окликнул его Дэйзи. – Ты в порядке, сынок?

На секунду Конор задумался, отдаст ли ему Дэйзи фотографию Андерхилла.

– Ты малость побледнел, сынок, – заметил Дэйзи.

– Не волнуйтесь, – ответил Конор, – все хорошо.

Остальные фотографии он просмотрел на скорую руку и сказал:

– Поверьте мне на слово, черта с два такое забудется…

Позже Бен решил, что для отделки кухни необходима еще одна пара рук, и нанял Тома Войцака.

Конор опоздал на работу на несколько минут. Когда он вошел в разгромленную кухню, увидел расслабленно привалившегося к каркасу новой перегородки незнакомца с длинными тронутыми сединой светлыми волосами, завязанными хвостом. На незнакомце была поношенная водолазка под клетчатой рубашкой. Под пивным пузом висел потертый пояс для инструментов. На переносице виднелась свежая ссадина, на сбитых костяшках пальцев – ссадины подзажившие, цвета пережаренного тоста. Белки глаз – в красных прожилках. В памяти Конора словно всплыл пузырь, лопнувший незабываемой вонью горящего дерьма, облитого керосином. Вьетнам, рядовой-пехотинец.

Бен Рем вместе с другими плотниками и малярами сидели или развалились на полу, потягивая из своих термосов утренний кофе.

– Знакомься, Конор, – сказал Бен. – Том Войцак, твой новый партнер по отделке кухни.

Несколько мгновений Войцак оторопело смотрел на протянутую ему руку, затем с неохотой пожал ее.

«Ну-ка, ублюдки, пейте до дна! Эта хренотень – настоящий бальзам для души!» – вспомнилось Конору.

Все утро они молча обшивали гипсокартоном стены кухни – каждый свою.

После того, как в одиннадцать миссис Дэйзи принесла кофейник свежего кофе и удалилась, Войцак прорычал:

– Видел, как она подвалила ко мне, а? Еще до того, как мы здесь закончим, я окажусь в спальне этой сучки и оприходую ее прямо на полу.

– Кто б сомневался! – рассмеялся Конор.

Войцак в мгновение ока пересек кухню, оставив на полу парящую лужицу кофе и крутящуюся чашку, подлетел вплотную к Конору и, оскалив зубы, прошипел ему в лицо:

– Не вздумай мне помешать, педик, иначе я тебя грохну.

– Отвали, – Конор оттолкнул Войцака. «Сбить его с ног ударом головы, войти в клинч и размять его адамово яблоко ударом с левой», – мелькнула мысль, но тут Войцак отряхнул плечи, словно прикосновение Конора испачкало его, и отступил.

В конце дня Войцак бросил свой пояс для инструментов и молча наблюдал за тем, как Конор складывает свои инструменты перед уходом.

– Ишь, какой аккуратный маленький засранец, – прокомментировал он.

Конор громко захлопнул ящик с инструментами:

– Войцак, у тебя много друзей?

– Думаешь, хозяева тебя усыновят? Ошибаешься.

– Ладно, забей, – Конор встал.

– Что, тоже был там? – Войцак очень старался, чтобы в его голосе не промелькнуло любопытство.

– Ага.

– Секретарем-машинисткой?

Пытаясь унять душившую ярость, Конор покачал головой и отвернулся.

– В каком служил «хозяйстве»?

– Девятый батальон, двадцать четвертый пехотный полк.

Смех Войцака просипел, как порыв ветра над насыпным гравием. Конор развернулся и, не останавливаясь, благополучно вышел из дома.

Оседлав свой мотоцикл, он долго сидел, уткнувшись невидящим взглядом в темно-серые зерна гравия подъездной дорожки и стараясь не думать ни о чем. Небо над головой и даже воздух казались такого же мрачного оттенка, как гравий. Холодный ветер студил лицо. Он чувствовал, как отдельные острые камушки упираются в подошвы его ботинок.

Несколько мгновений Конор пребывал в уверенности, что вот сейчас заведет свой «харлей» и помчится, отдавшись на волю скорости, и так же не думая ни о чем и не останавливаясь укатит на сотни миль… Скорость и дальние путешествия всегда дарили ему ощущение легкой, светлой пустоты. Мысленно он увидел, как развернулись перед ним полосы автострад, полетели мимо неоновые вывески отелей, придорожные закусочные со шкворчащими на грилях гамбургерами…

Он так и сидел на мотоцикле, обдуваемый холодным ветром, когда услышал, как в доме захлопали двери и густым баритоном что-то прогудел Бен Рем.

Конору вдруг очень захотелось, чтобы ему позвонил Майкл Пул и сказал: «Мы выдвигаемся, малыш, собирай манатки и встречай нас в аэропорту».

Бен Рем открыл дверь и ухватил взглядом Конора. Он вышел из дома и надел тяжелое отделанное овчиной джинсовое пальто.

– Ну что, до завтра?

– А мне больше некуда податься, – ответил Конор.

Бен кивнул. «Харлей» с грохотом пробудился к жизни, и Конор отъехал в тот момент, когда остальная бригада выходила из дома.

В течение трех-четырех последующих дней Войцак и Конор словно не замечали друг друга. Когда Чарли Дэйзи наконец расчуял другого ветерана и появился с неизменным футляром и фотоальбомом, Конор сложил свои инструменты в ящик и вышел. Он чувствовал, что просто не вынесет находиться рядом, пока Войцак будет разглядывать фото Андерхилла.

В ночь перед нежданно оказавшимся последним его рабочим днем у Дэйзи Конора в четыре утра разбудил кошмар – ему приснились М. О. Денглер и Тим Андерхилл. Промаявшись до пяти, он встал, приготовил кофе и выпил почти весь кофейник перед тем, как отправиться на работу. Осколки кошмара цеплялись за сознание все утро.