– Противно быть со мной? – произнес он с болью. – Киара, что с тобой случилось?

Меня била дрожь, схватив упавшее сари, поспешила накрыть им голову, спрятаться от горящего взора Эдварда.

– Мне противно быть игрушкой в ваших руках, месье Фейн, – отвечаю с горячностью, – почему вы это делаете? То оттолкнете меня, то бежите спасать, то вдруг поцелуете. И затем снова! Вам так нравится? Это такое развлечение для заскучавших джентльменов?

Свет луны вырисовывал черты лица Эдварда, делая их жестче, резче, а серые глаза непроницаемыми.

– По-вашему, я играю с вами, Киара?

– Зачем вы целовали меня тогда в беседке, а до этого после падения в реку? Или я вам кажусь легкой и доступной? Просто дочка французского плантатора из экзотического Лаоса, а не какая-то изысканная английская леди.

Боль, горечь, ревность все это сплелось в такой жуткий ядовитый клубок в моей груди, что стало трудно дышать. Эта несдержанность, эти упреки. Зачем говорю это и не могу остановиться? Эдвард молча слушал. Но в застывшей позе читалось напряжение.

– Почему вы сблизились с моим братом? – задаю вопрос, особенно сильно мучивший меня в последнее время. – Ведь вы ненавидите его также сильно, как и Джона Картера. Отец этого не замечает, но я то вижу. Ваши глаза, ваши речи. Ваше хладнокровие подводит вас, месье.

– Почему ты так изменилась, Киара? – вдруг спрашивает он. – Почему перестала верить мне? Я ведь поклялся, что сделаю все, чтобы ты не пострадала.

Это было выше моих сил. Я подалась к нему, за секунду оказавшись лицом к лицу.

– Поклянитесь мне, что не навредите Даниэлю! – пронзаю его взглядом. – Поклянитесь под сенями этого священного храма, что мой брат тоже не пострадает!

Молчит. Стиснув челюсти.

– Я лишь дал твоему брату то, чего он просил. Но как он распорядится этим, целиком и полностью зависит от него самого.

– Значит все-таки не дадите клятвы? – отшатываюсь резко.

Опускает голову, чтобы спрятать яростный блеск глаз.

– Твой брат отныне предоставлен своей судьбе.

Бросаюсь прочь по ступеням, но через несколько шагов Эдвард догоняет меня.

– Киара! Постой! – сердце царапают хриплые нотки в его голосе. – Не уходи вот так от меня.

– Теперь, месье Фейн, я хочу лишь одного, чтобы наша сделка поскорее закончилась, и каждый остался при своем. Я со своим наследством, вы – подальше от меня и моей семьи в горячо любимой вами Англии.

Вены опаляет жгучая ярость. Я была слепа, была слаба. Но больше не позволю этому мужчине играть со мной. В глазах Эдварда же горел огонь ненависти и такая же ярость. Пусть лучше так, пусть лучше я буду видеть, что он чувствует ко мне по-настоящему, чем те поцелуи и фальшивая забота.

– Увидимся с вами завтра в муниципалитете, – бросаю напоследок.

Вырвала руку и убежала прочь.

***

– Все это неправильно! Неправильно, – качала головой расстроенная Пея, собирая меня утром. – Вы даже не желаете надеть нарядное платье, вместо этого отдавая предпочтение обычному будничному.

Я стою у себя в комнате и задумчиво смотрю на свое отражение. Да, это платье совсем не похоже не свадебное. Простой крой, плиссированная юбка чуть ниже колена. Шелк оттенка папоротника. Из украшений нитка жемчуга и сережки-гвоздики. Весьма скромно, даже солидно. Подходит для посещения матча по крикету или поло, но совсем не для росписи.

Робкая Парамит стоит в сторонке и молчит, но по печальным глазам понимаю, что она тоже не одобряет моего выбора.

– Глупости, нянюшка, вот в Англии сыграем настоящую свадьбу, а тут так – простая формальность, – успокаиваю ее.

Но Пея продолжает смотреть укоризненно.

– Ваша матушка пришла бы в ужас, если бы узнала, как ее младшая дочь решила выйти замуж. Мало того, что нет полноценного священного ритуала, так еще и в платье…

– Цвета надежды, – заканчиваю за нее, озорно улыбаясь, – разве зеленый не цвет надежды? Может именно сейчас она мне нужна как никогда.

Пея и Парамит переглянулись, явно не поняв того, что я хотела сказать.

Схватив пухлый флакон, пшыкнула несколько раз на волосы и шею. Свадьба же у меня сегодня в конце-то концов или нет?

Сбегаю по лестнице вниз. Отец уже стоит полностью готовый. Но Даниэля нет. Я высматриваю его в глубине комнат.

– Не ищи брата, – машет рукой отец, поняв мой взгляд, – как умчался вчера вечером по своим делам, так и не вернулся. О свадьбе родной сестры забыл, оболтус проклятый!

– Папа, мне нужно поговорить с Даниэлем о чем-то очень важном, – выпаливаю нервно.

– О чем же? – удивился отец, замерев.

Я помедлила, прежде чем ответить.

– Вы упомянули в один день, что Эдвард предложил вам еще более выгодное партнерство, чем Картеры, – начинаю осторожно, – но насколько вы уверены в условиях сделки? Не окажитесь ли вы в опасности?

– Что за мысли лезут в твою голову, да еще в день свадьбы? – отец не привык обсуждать деловые вопросы с женщинами. Он относился, увы, к тому классу мужчин, считавших представительниц прекрасного пола слабыми и откровенно глупыми, не способными постичь тонкости ведения бизнеса.

– Насколько вы можете доверять Эдварду? – не сдержала вопроса.

Зеленые глаза отца прищурились.

– Я вообще не склонен никому доверять, дочка, – произнес он с легкой ухмылкой, – и тебе советую придерживаться такого же. Но Эдвард? Почему ты вдруг начала говорить так о нем? Мне казалось, что ты по уши влюблена в него.

В лицо бросило жаром.

– Вовсе нет…– бормочу смущенно, отводя взгляд.

Безошибочно поняв мою реакцию, отец расхохотался.

– Ох, вы, женщины, во истину загадочные существа. Ты ведь даже дышать не можешь в его присутствии, вся так и млеешь, но при этом не доверяешь? Как же будешь жить с ним дальше?

Я молчала, запутавшись в собственных чувствах.

– Ну ничего. Вот поедем в Лондон и сыграем тебе такую свадьбу, что вся Англия потом будет писать у себя в газетах. Будешь венчаться в соборе святого Павла, а свадебный наряд сошьем не хуже, чем у королевы Виктории. Чую, Эдвард денег на тебя не пожалеет. Вон и дом уже прикупил новый…

Сказанное отцом настолько поразило меня, что я резко остановилась и замерла, словно вкопанная. Мы уже вышли на улицу, и Рахул открыл дверцы машины.

– Отец, повторите, что вы только что сказали? – бормочу заплетающимся языком.

Отец приблизился и поднял мой подбородок, вглядываясь в пылающее лицо.

– Вот ты дурочка, Киара, честное слово, – усмехнулся он, – Даже не знаешь, что сегодня переезжаешь к мужу в новый дом. Если бы в последние дни ты не носилась по плантации будто ополоумевшая, то была бы в курсе планов своего жениха.

Сердце заходится в груди, и становится так больно, будто оно вот-вот перестанет биться. Ком подступил к горлу, а глаза защипали слезы.

– Это не может быть правдой…-шепчу растерянно, – но тогда почему? О, Будда! Почему?

Подобное поведение Эдварда Фейна просто не укладывалось у меня в голове. Он и вправду купил дом, куда я должна переехать с ним? Но зачем? На две недели? Какой-то обман?

Отец решительно взял меня за руку и усадил в машину. И мы помчались по дороге в сторону Вьентьяна.

Здание муниципалитета располагалось недалеко от дворца короля. Весь путь от дома, я не переставала думать о сказанном отцом. Меня пугало то ликование, в котором забилось мое сердце. Неужели Эдвард решил все сделать правдой? Мысли мучили меня нестерпимо, в результате, когда мы вышли из машины и начали подниматься по высоким ступеням, я пребывала в растрепанных чувствах. А когда же увидела Эдварда, от волнения так и вовсе все поплыло перед глазами.

– Ну же, Киара, не падай в обморок, – пожурил отец, хватая за предплечье.

Эдвард в нетерпении шагнул ко мне. Я страшилась увидеть в его глазах холодность и пренебрежение после нашей вчерашней ссоры, но вдруг читаю в них такую горячую тоску и голод, что забываю напрочь обо всем.

Некоторое время мы стоим, замерев, и смотрим друг на друга.

– Кхе, – кашлянул отец, – приступим, может?

– Пожалуй, – улыбается Эдвард и протягивает мне руку.

Забыв, что надо дышать, кладу дрожащую ладонь и чувствую, как горячие пальцы крепко ее сжимают.

Сегодня перестанет существовать Киара Марэ, а появится миссис Киара Фейн. Но надолго ли? Один Будда ведает.

Глава шестнадцатая

"Моя дорогая Киара,

Едва добралась до бумаги и чернил, как тут же принялась писать тебе. Морское путешествие до Бостона прошло практически без происшествий. Рой познакомился с капитаном Уотерхаусом и его старпомом. В их компании мы часто проводили вечера за игрою в бридж. Ах, Киара, сколько же раз за время этого плавания я жалела, что ты не со мной! Мне хотелось, чтобы мы вместе разделили восторг от красоты и величия моря, шума волн за кормой и бесконечного неба над головой. А еще снег!! Тот самый, о котором мы столько читали. Я наконец-то увидела его и даже потрогала. Правда, Рой так волновался за меня, что настоял, чтобы я немедленно возвращалась в каюту и надела теплую одежду, купленную им незадолго до поездки. Признаться, шерстяные чулки и пальто пришлись как нельзя кстати, никогда не могла даже подумать, что от холода можно, оказывается, заболеть и умереть, словно от желтой лихорадки.

Сам Бостон большой, шумный город. Столько машин, моряков, спешащих по улице людей, просто голова кругом. Рой снял номер в отеле с чудесным видом на залив Массачусетс, в котором мы планировали провести три дня до того, как отправиться в Нью-Йорк. Но уже на следующее утро Рой получил срочную телеграмму, которая перевернула все с ног на голову. Ты ведь уже слышала об этом? О том, что, как сказал Рой "банки лопнули", еще никогда я не видела его таким мрачным и встревоженным. На улицах воцарилась страшная паника, толпы людей осаждали банки, что-то крича и требуя. В результате, Рой сказал, что он поедет в Нью-Йорк один, а я на отдельной машине отправлюсь в его загородный дом. Я так молила взять меня с собой, но Рой пояснил, что в Нью-Йорке теперь может быть небезопасно.

 О, Киара, как там отец? Я страшно волнуюсь за него! Прочитала в газетах, что даже акции таких надежных корпораций как General Motors и Westinghouse теперь практически ничего не стоят. А ведь именно в них, как я помню, отец вкладывал значительные суммы.

Ответь мне скорее, прошу. Молюсь о вас каждый день!

Джия

1 ноября 1929"

Сидя на низеньком диванчике с резными ножками, расположенном на широкой террасе, я с жадностью и волнением перечитывала письмо сестры. Какое счастье, что они добрались до Бостона благополучно! В нетерпении поднимаюсь и хожу по террасе взад-вперед, с усилием сжимая виски. Но что мне написать ей? Какие слова утешения?

Непальский мальчик-слуга резво подбежал ко мне, держа в темных руках серебряный поднос с высоким стаканом, наполненным прохладной розовой водой со льдом и кусочками лайма.

– Не желает ли раджкумари утолить жажду? – произнес он на хинди, кланяясь.

При его появлении я невольно вздрогнула. Мне была непривычна вся эта вычурная роскошь, которой Эдвард окружил меня. И обращение раджкумари полагалось воздавать лишь ближайшим членам индийских раджей, двоюродные племянницы уже к ним не относились.

Но горло и правда пересохло, потому взяла стакан и сказала:

– Можешь идти, Бимал.

Пройдя через высокую арку обратно в комнату, я опустилась на стул и достала ручку с бумагой из ящичка красивого резного секретера. Некоторое время задумчиво смотрю в сад, не зная, с чего начать. Наконец, рука вывела первые строчки:

"Моя любимая, самая прекрасная на свете сестра!