Не хочу, чтобы ты узнал о Джоне Картере, но говорю другое:

– Ты запугал прислугу. Сделал из этого дома тюрьму, из которой мне невозможно было вырваться. Я так больше не могу, Эдвард.

Прислоняюсь лбом к стеклу.

– Я дал эти распоряжения только из соображений твоей безопасности. Страна трещит по швам, ты не представляешь, сколько богатых домов в округе Вьентьяна были разграблены за последние несколько недель.

– Я хочу развод, – обрываю его резко.

Поворачиваюсь и вижу абсолютно черные глаза. За расширенными зрачками билась рвавшаяся наружу ярость.

– Так торопишься? – усмехнулся он вдруг зло. – Даже наследство уже не нужно. А может просто ты нашла другой объект для обожания, а, Киара?

От гнусного предположения так и захотелось влепить пощечину, вторую за день, но сдержалась. В конце концов, меня воспитывали лучшие французские учителя. Я леди, а не простая девка с улицы.

– Мне противны твои предположения, – вздергиваю подбородок и хочу уйти.

Но Эдвард поставил руку на стекло, зажав меня.

– Противны мои предположения? – повторил он за мной, – тогда это что?

И вытягивает из кармана прямоугольный предмет. Ладони так и холодеют. Это была карточка, которую дал Джон Картер. От неожиданности потеряла дар речи.

– Пикадили стрит дом семнадцать, – медленно читает Эдвард, – Картеры. Ты теперь визитки от него получаешь?

– Все совсем не так…

– А как? – Эдвард надвинулся.

Теперь уже обе его руки зажимали меня. Он взбешен.

– Почему я должна оправдываться? – бросаю ему в лицо дерзко. – Я не леди Кингсли, Эдвард, или ты забыл?

В комнате стало совсем темно, перепуганная прислуга не решилась войти и зажечь лампы. Но я все так же отчетливо вижу лицо Эдварда, ощущаю на виске его дыхание. Почему он так ведет себя? Словно я вещь, поиграл в любовь и брак и бросил. Упоминание английской невесты словно встряхнуло его. Он отступил. Бросаюсь к двери и почти открыла…

– Тебе так плохо со мной, Киара? – голос царапает по сердцу, и я замираю, не в силах пошевелиться. Нет, мне надо уйти, иначе снова окажусь в плену его чар, его голоса.

Эдвард некоторое время стоит неподвижно у окна, руки в карманах. А я смотрю на его спину.

– Все эти три недели не было ни минуты, когда бы я не думал о тебе, Киара, – вдруг произносит он, задумчиво глядя в потемневшее окно, – я никогда ни по кому так не тосковал. Твой образ преследовал меня куда бы я ни пошел, с кем бы ни разговаривал. И когда вчера сел в поезд, все о чем были мои мысли, это о том, как обниму тебя, прижму к своей груди.

Пячусь назад. Надо бежать, но мне так отчаянно хочется броситься к нему и прижаться щекой к широкой спине.

– Но знаешь, что, Киара! – рявкнул Эдвард, повернулся и пересек то расстояние, что разделяло нас. – Мне плевать на Джона Картера, на всю его ничтожную ненависть. Но твоя ложь – вот, что ранит меня по-настоящему. Почему ты так делаешь? Когда это случилось с нами? – прижимает к себе и жарко целует в висок. Я замерла в его руках. Пальцы ощущают крепкие мышцы сквозь рубашку.

– Эдвард, нет, – собираю остатки разума и пытаюсь отстраниться.

– Нет? – и скользит ртом по щеке. – Тогда почему ты так дрожишь, Киара? Что заставляет тебя прогонять меня?

– Не играй со мной, – упираюсь ему в грудь. – Прошу! Я не хочу обманываться.

– О чем ты? Разве мы уже не женаты. Разве ты не миссис Фейн? Киара, подари один поцелуй своему уставшему мужу, – склоняется к губам.

– Нет! Нет! – кричу вне себя. Вырываюсь и бегу прочь без оглядки.

Я больше не могу. Я хочу домой! К отцу, к Пее и Парамит, в свою уютную комнату на втором этаже с балконом на сад и реку.

– Джи, ведь ты предупреждала меня, – вытираю горькие слезы ладонью.

Выбежала в сад и упала на скамью возле журчащего фонтана. Я не могу жить под одной крышей с Эдвардом, я не в силах противиться ему. Да и как это возможно, когда все мое существо рвется к нему? А глупое сердце сладко замирает при звуках его голоса. Мне надо было уехать с Джи в Америку и навсегда вырвать из сердца эту ядовитую любовь.

Какое-то время брожу по темному саду и длинным аллеям. Глубоко вдыхаю воздух, напоенный цветами. Постепенно дыхание пришло в норму, и я стала анализировать произошедшее за день. Тревожное письмо Джи, разговор с Мари Дюпон. Даниэль… Боже, что же теперь с нами будет? Что будет со мной? Как поступить?

Задумчиво иду дальше, поворачиваю в сторону фруктового сада.

– Раджкумари! – раздается недалеко, и Бимал несется ко мне, держа бумажный фонарь в руке. – Раджкумари, господин приказал немедленно отыскать вас.

– Передай ему, чтобы больше не искал меня, – бросаю с раздражением, дергая плечом, – я не намерена говорить с ним.

Но мальчик рьяно мотает головой.

– Вы не поняли, раджкумари, к нам прибыли люди из дворца с сообщением от короля.

От услышанного замерла. Люди от короля? Что это могло бы быть?

– Там еще и два французских офицера в форме. Господин ждет вас.

Тревога заползла змеей и свернулась кольцом в груди, отчего стало сразу тяжело дышать.

– Хорошо, сбегай-ка ко мне в комнату и принеси сари, да побыстрее.

Проворный мальчонка понесся вверх по дорожке. И уже через пару минут я спускалась по широкой лестнице в ярко-освещенную гостиную. Великолепное сари мягко обволакивало мою фигуру, голова высоко поднята. При моем появлении все мужчины поднялись, приветствуя. И Эдвард, ступив одной ногой на ступень, протянул руку.

– А вот и миссис Фейн, господа, – произнес он, ослепительно улыбаясь.

Я встала рядом с ним и обвела присутствующих взглядом.

– Добрый вечер, месье.

Вперед вышел Суан Ши, главный телохранитель короля Сисиванг Вонга, одетый в военную форму войск Лаоса, его черные волосы лоснились в свете ламп, а гладкая кожа отливала бронзой.

– Приветствую госпожу, – он сложил ладони, – мадам Фейн, нам необходимо говорить с вами и вашим супругом. Дело срочное.

Глава девятнадцатая

Темнокожие слуги внесли подносы с едой и поставили на низкие столики. Воздух наполнился ароматами специй, которыми были щедро приправлены запеченная утка и рисовый густой суп.

– Чем обязаны чести видеть сегодня вас? – спрашивает Эдвард, откидываясь на подушках в расслабленной позе, словно индийский падишах.

Я аккуратно опускаюсь рядом. Телохранитель короля следует нашему примеру. Движения его величественные и неторопливые, и в тоже время во всей его фигуре чувствовалась необыкновенная собранность и внимательность человека, ответственного за жизнь монарха целой страны. Генералы Марселье и Бомаш, оба тучные пышноусые французы, растеряно переглянулись. Им, привыкшим исключительно к европейскому способу приема пищи, вся эта восточная экзотика казалась излишней, и скорее всего после этого ужина за Эдвардом закрепится мнение, как о большом английском чудаке, который ест на подушках и заставляет жену носить индийское сари.

Наконец, кое-как справившись с собственным весом, французы несколько неуклюже плюхнулись по обе стороны от Суан Ши.

– По правде говоря, месье Фейн, – начал генерал Марселье, платком вытирая лоб, – дело весьма непростое и связано оно с предстоящим чествованием юбилея его величества, которое пройдет во дворце.

– С чего это вдруг его величество решил устраивать праздники в столь непростое время? – Эдвард небрежно отломил кусок лепешки и облокотился на подушку, так что его голова оказалась рядом с моим плечом. – И что по этому поводу думает губернатор?

– Он считает, что самое лучшее, что может отвлечь местное население от кризиса и экономического страха – недельное чествование их правителя, – кивнул генерал Бомаш, – это позволит не только снять напряжение в обществе, но и помочь кабинету определиться, как решить проблему растущей безработицы и обесценения валюты.

– Это еще одна причина, почему его величество желает присутствия на своем празднике представителей богатых элит Индокитая, – заметил Суан Ши, – именно вы по сути решаете, что будет с теми миллионами работников, что сейчас трудятся на плантациях, рудниках и заводах.

– Богатых элит, – усмехнулся Эдвард, – вы, Суан Ши, хорошо знаете, что любую элиту, будь она лаоская, французская или английская интересует лишь одно – извлечение прибыли. Если, допустим, мои шахты способны добыть достаточно чистейшей оловянной руды, чтобы набить два полных состава и отправить в Сайгон, а оттуда на грузовых танкерах в Северную Америку и Европу, то естественно я ожидаю, что мои расходы не просто покроются, а сверхприбыль позволит мне, к примеру, улучшить оборудование на тех же шахтах и условия труда, что опять же приведет к росту эффективности. Но когда сырье уже отгружено, и в самый последний момент приходит известие, что заказчики не в состоянии оплатить полный объем и им теперь нужно намного меньше кубов олова, согласитесь, первая реакция любого бизнесмена – это сокращение того самого производства.

Эдвард снова потянулся к подносу, и словно невзначай коснулся моего плеча, прекрасно понимая, что я не имею возможности отодвинуться от него.

– Я вас понимаю, месье Фейн, – согласился Суан Ши, – ваша реакция на снижение покупательской способности рынка во многом естественна и продиктована разумом и практической смекалкой.

– Да, и еще огромных нежеланием терять то, что уже заработано, господа, – улыбнулся Эдвард, – увы, я не филантроп.

Оба генерала закивали, поддерживая мысль англичанина. Лицо же Суан Ши оставалось все так же бесстрастным.

– Но неужели, господа, вы пришли сегодня вечером только за тем, чтобы обсудить вопросы помощи безработным? – удивился Эдвард.

– Кхм…, по правде говоря, не только за этим, месье Фейн, – ответил генерал Марселье. – На самом деле мы хотели бы обратиться с просьбой к мадам Фейн.

– Слушаю, господа, – отвечаю.

Я прекрасно понимала, о чем сейчас говорил Эдвард, и от жестокости его логики внутри все так и сжалось. Сокращение производства. Конечно. Он собирается увольнять работников с шахт, с заводов и других производств. Именно это намерены сделаны и остальные крупные бизнесмены Индокитая. А отец… Неужели и он будет вынужден прогнать лао и кули с плантаций?

– Мадам Фейн, – прежде чем продолжить генерал Марселье откашлялся и отпил из высокого бокала прохладное молодое вино, поднесенное девушкой индианкой, – помните ли вы то место, куда были похищены шайкой тонкийских солдат?

– Для чего подобные вопросы, генерал? – тут же нахмурился Эдвард, резко подаваясь вперед. – Мне казалось тогда, я оказал полное содействие расследованию и поимке участников банды Сан Хуна.

Едва Эдвард произнес это имя, как по моей коже пробежал холод. Я словно снова оказалась привязанной к каменному трону в заброшенном храме. Вижу безумные глаза аннамского предводителя, его тонкие острые пальцы, вырывающие мои волосы с мясом, и ползущую по руке черную кобру. Боковым зрением замечаю взгляд Эдварда, но не подаю вида.

– Месье Фейн, думаю, дело действительно крайней важности, – обращаюсь к нему с вежливой улыбкой. – Я слушаю, господа.

– Простите нашу назойливость, месье Фейн, – продолжал Суан Ши, – вы тогда действительно очень помогли в ликвидации бунтовщиков. Но проблема в том, что наши источники накануне прислали сообщение, что черное дело, задуманное Сан Хуном может быть осуществлено в ближайшее время, проблема в том, что мы так и не выяснили, каким образом будет нанесен удар.