Холодный расчет, которым сквозило каждое слово Эдварда вызвало оторопь. Какой же я была дурой, когда даже на секунду поверила, что все может быть иначе, что все можно изменить.

– Я… – поднимаюсь на дрожащих ногах, – мне, пожалуй, пора…

Отодвигаю стул и быстро направляюсь к выходу. Эдвард догнал сразу.

– Киара! Что случилось? – он развернул меня и сжал плечи. – Ты вдруг решила уйти?

– Пусти, Эдвард! – пытаюсь вырваться, при этом избегая его потемневшего взгляда, который меня пугал.

– Мне казалось, что уже вчера я ясно дал тебе понять, что никуда тебя не отпущу, – и словно в подтверждение своих слов, он сжал меня сильнее, зажимая между собой и дверью. – Тебе не понравились мои слова? Что ты хотела услышать? Что я готов умирать за Индокитай, как твой друг Франсуа Герен? Так вот, Киара, нет. Я не настолько юн и глуп, чтобы совершать подобные никому ненужные безумства.

Его взгляд горел яростью.

– Ты уже все сказал, Эдвард, – бросаю ему с горькой насмешкой, – для тебя Лаос – это бизнес-проект. Это достаточно для меня, чтобы возненавидеть тебя до конца моих дней.

Эдвард дернулся, сильнее стискивая мои плечи, а в серых глазах вдруг отразилась… боль? Я сделала больно лорду Эдварду Фейну?

– Да, Киара, я бизнесмен, я продаю, покупаю и снова продаю, – голос его дрожал от напряжения и рвущейся наружу ярости, – мне, аристократу по крови, чьи предки правили Англией и Шотландией и вели наступление на Нормандию – мне пришлось унизить себя до уровня торгаша и барыги, заниматься тем, что настоящий джентльмен посчитает ниже своего достоинства. И причина здесь только одна – спасти мою семью. Мать, обезумевшую от горя после гибели младшего брата и смерти отца, юную сестру, девицу на выданье, да кто ее возьмет только без приданного, пускай даже и дочку лорда. Я несу на своих плечах такой груз, что ты и представить себе не можешь, Киара!

Его глаза сверкали, и мне стало страшно. Захотелось убежать и заплакать. Что угодно, лишь бы не видеть его таким.

– Тогда мне тем более не место в твоей жизни, – говорю, стараясь придать своему лицу холодное выражение, – я не хочу становиться еще одной ношей на твоих плечах.

Хочу дернуться, чтобы вырваться из крепких рук – но куда там, я не могла даже пошевелиться.

– Слишком поздно, – горько усмехнулся Эдвард, – сегодня утром, пока ты спала, я отправил в Англию два письма. Одно для матери, а втрое для Бланш. В них я говорю, что разрываю многолетнюю помолвку и везу молодую жену – Киару Маре.

От услышанного на мгновение перестаю дышать, только хлопаю растерянно глазами.

– Ты написал матери и невесте? – все еще не верю я.

Эдвард вновь усмехнулся, а в глазах зажегся знакомый задорный огонь.

– Конечно, я был глупцом, считая, что могу легко управлять своим сердцем. Это было слишком самоуверенно. Вплоть до вчерашнего вечера, я тешил себя надеждой, что смогу легко отпустить тебя.

Эдвард замолчал и с нежностью, от которой меня всю объял трепет, убрал тонкую прядку моих черных волос за ухо.

– Вчера сразу после той дурацкой королевской церемонии я должен был как раз отправляться на север, – продолжал он. – Билет куплен, багаж отправлен на вокзал. Я в самом деле подписал бракоразводные документы, решив, что так будет лучше для всех. Я простился со всей напыщенной французской элитой и уже направлялся к машине, когда вдруг мои глаза сами собой нашли твое лицо в толпе. Я замер на мгновение, решив, что могу полюбоваться тобой тайком в последний раз. Какая же это была ошибка! – в этом возгласе послышалось столько скрытой боли, что мое сердце невольно сжалось. – Чем больше я смотрел на тебя, Киара Маре, тем сильнее меня охватывал ужас. Я вдруг отчетливо осознал, что не мыслю своей жизни без тебя. Каким-то невероятным образом индийская принцесса завладела всеми моими чувствами и мыслями. И я понял, что скорее умру, чем отпущу тебя.

Он вдруг рассмеялся, как-то странно, словно желая скрыть свое волнение, а затем сжал мою ладонь.

– Я люблю тебя, Киара Марэ, – его губы улыбались, произнося это признание, но глаза по-прежнему оставались серьезными, за черным зрачком билось что-то столь неистовое и новое, что мне стало страшно, и я попятилась к двери. Благо к тому времени Эдвард уже выпустил меня.

– Любишь? – повторяю, словно пробуя это словно на языке. – Любишь? И при этом презираешь страну, в которой я родилась и выросла, ненавидишь моего брата и отца?

Лицо Эдварда застыло, взгляд похолодел.

– К твоему отцу я не питаю неприязни. Он достойный человек, пускай и самодур, а вот твой брат… Неужели он так важен для тебя? Мне казалось, вы не очень-то близки, в отличие от старшей сестры.

Он замер, напряженно ожидая ответа.

– Мы выросли с Даниэлем вместе, он вырезал мне кукол из коры пальм, – говорю, глядя в даль, – смерть матери всех нас изменила, наверное, Даниэль пострадал сильнее, хоть и пытался это скрыть.

Я помню, как мы с Джи просиживали всю ночь под дверью Даниэля, слушая приглушенные всхлипы. Возможно, если бы Кашви Маре осталась жива, она смогла бы помочь своему старшему сыну развить лучшие душевные качества и остерегла от дурных компаний… Возможно…

Эдвард прижимается губами к моему виску.

– Давай, больше не будем говорить об этом, Киара, – выдохнул он, – мы каждый раз ссоримся, касаясь этой темы. А ведь я только что произнес то, что еще ни разу от меня не слышала ни одна женщина.

Я с удивлением подняла бровь, и Эдвард вновь схватил мою руку и расхохотался, чем изрядно напугал прислугу. Бедняги и так уже столпились у противоположного входа в обеденную залу, смущенно заглядывая.

– Ах ты маленькая бессердечная мучительница! О, Киара, только не делай вид, будто тебе все равно!

И он взял мой подбородок и осторожно поднял.

– Ведь я только что признался вам в любви, миссис Фейн, а вы строите из себя кокетку, мучая меня каждый раз и грозясь покинуть. Разве это не бессердечно? Разве этому вас учили строгие французские нянюшки?

В его насмешливой полушутливой манере говорить было слишком много от высокомерного английского педанта, но мое сердце все равно не могло сдержать ликования. Эдвард и правда любит меня! Значит прошлая ночь не была ошибкой.

– Сегодня последний день чествования короля, – произносит он, прижимая мою руку к своим губам, – затем я продаю рудники и увожу тебя, моя дорогая к берегам Туманного Альбиона.

Голова закружилась, и, чтобы не упасть, стискиваю дорогую жилетку на груди Эдварда.

– Но отец…– шепчу, вдруг вспоминая, – он никогда… Ох, я не могу ехать…

На мгновение Эдвард задумался, а затем произнес:

– Мы увезем его с собой под тем предлогом, что хотим венчаться в родовом поместье. Он ведь и сам хотел устроить тебе настоящую свадьбу, и точно согласиться ехать. А когда захочет обратно, к тому времени, думаю, от Индокитая уже ничего не останется.

Он замолчал. И на несколько мгновений я погрузилась в пучину своих мыслей. Все мое существо не желало покидать родные земли, наш светлый тихий дом, где мы все были так счастливы. Но с другой, стороны, если и правда ситуация настолько серьезная…

– Когда ты увидишь старинный собор на вершине зеленого холма, Киара, уверен, ты полюбишь его, – произнес Эдвард, и на его лице появилось нежное мечтательное выражение, которое я никогда раньше не видела.

Он нежно сжал мою ладонь и улыбнулся, но я знала, что мысленно он стоял перед тем самым собором в своем графстве, греясь в лучах ласкового английского солнца. Родиной Эдварда была Англия, и он любил ее. Сердце вдруг больно укололо, и в следующую минуту я бросилась в его объятия, прижимаясь щекой к жилетке и галстуку.

– Что с тобой? – удивился Эдвард, ощутив дрожь моего тела.

– Прости меня…, – произношу сдавленно, – я поеду с тобой… Поеду…

Эдвард тихонько рассмеялся и прижался губами к моим волосам.

Я замерла, с наслаждением слушая удары его сердца. Сейчас мне так хотелось верить, что впереди нас ждало счастливое будущее.

Да, прочь все сомнения и тревоги! Теперь я жена Эдварда. Я миссис Киара Фейн.