Обращаться к родителям бессмысленно. Отец в своём Центре Подготовки до пятницы, а соваться с таким к маме или деду – нет уж, увольте! Друзей, которых можно было бы подписать на разборку у меня пока нет. А хоть бы и были – окажись здесь каким-то чудом Середа, Юрка-Кащей и француз Шарль, мне и в голову не пришло посылать их на зековские перья. Они бы пошли, не вопрос – но ведь не в них дело, а во мне…

Вариант с райотделом милиции тоже отпадает: даже если меня прямо оттуда не отправят по тому же адресу, по какому вскоре уедет мама Миры, что они могут мне сказать? «Если что-нибудь случится – приходите, будем разбираться, а сейчас – не можем же мы приставить охрану к каждой школьнице на районе? Если волнуешься так, то уговори её мать не выпускать дочку из дома, а если не выйдет – сам встреть и проводи до подъезда. Парень ты, вроде, крепкий, глядишь, злоумышленники поостерегутся вас задевать!»

А что, этот прозвучавший в моём воображении совет «дяди милиционера» пожалуй, неплох. «Если хочешь, чтобы нечто было сделано хорошо, делай это сам» – старый, проверенный подход. Пожалуй, и я им воспользуюсь: разумеется, ни о каких уговорах не отпускать Миру в музыкальную школу речи не идёт, не настолько я с ними знаком. А вот проводить – это, пожалуй, вариант. В памяти отложилась ещё одна деталь: вот я тороплюсь после уроков домой – и перед домом встречаю Миру. Она одета в какую-то пёструю курточку, из-под которой выглядывает подол длинной юбки; весёлая, улыбающаяся, как и при той, первой нашей встрече, в руках – скрипичный футляр. Видимо, тогда она и шла на своё последнее занятие в музыкальной школе…

А что, это мысль: поздороваться, завязать разговор и как бы между делом предложить проводить её вечером от метро до дома. Это у четырнадцатилетнего-меня могло бы не хватить духу столь бесцеремонно напрашиваться на встречу с малознакомой симпатичной девчонкой – но мне-теперешнему смешно даже думать о каком-то там смущении.

И ещё кое-что. А если злодеи всё же выберут жертвами нас обоих? Я, конечно, окреп за это лето, но схватываться с двумя подонками при перьях, один из которых уже напрактиковался с обращении с ножом на зоне – нет, идея эта никуда не годится, даже с учётом «бабочки» в кармане и кой-каких унаследованных из «той, другой» жизни навыков. Взять с собой Бритьку? Хоть она и готова облизать с ног до головы любого встречного, вряд ли те двое настолько отморожены, что рискнут наезжать на двоих в сопровождении довольно-таки крупной собаки. Но тут имеется нюанс: если они и минуют нас, то где гарантия, что тут же, минут через пять не найдут другую, беззащитную жертву? Да хоть мою маму – она как раз в это время возвращается домой, и тоже проходит мимо злополучных гаражей…

От этой мысли мне сделалось не по себе. Ладно, насчёт собаки сделаем зарубку в памяти, а пока – по счастью, у меня имеется ещё один вариант. И дома, как нарочно, никого, что мог бы помешать мне вдумчиво и неторопливо заняться им.

На то, чтобы открыть секретный ящик в отцовском столе ушло ещё меньше времени, чем в первый раз, и спустя две минуты искомое – пистолет системы Хелфрихта и вытянутая коробочка из рыхлого картона лежали передо мной. В процессе взлома мне подумалось, что отец не заметил предыдущего моего вторжения, иначе бы наверняка перепрятал куда-нибудь опасную игрушку. Вот хорошо, вот и пусть остаётся в неведении – «умножая знания, умножаешь скорби», так, кажется, у Экклезиаста?

..Поумничай тут ещё, с неудовольствием подумал я и потянулся к пачке. Ты смотри, а в прошлый раз я и не заметил, что они, в отличие от самого пистолета, являющегося плодом оружейного творчества сумрачного германского гения межвоенных лет, произведены в СССР! Надпись на этикетке: «Патроны к пистолету «Браунинг», кал. 6, з5. шт.50» ясно о том свидетельствовала.

Что ж, с этим-то как раз всё понятно: такие патроны действительно выпускались в нашей стране для многочисленных оставшихся после Первой Мировой и революционных бурь карманных «браунингов». А в середине тридцатых на Тульском заводе производился пистолет «Тульский Коровин» как раз под этот патрон; пистолетик предназначался для высшего командного состава РККА, а так же государственных служащих и партийных работников. Нередко ТК выступал и в качестве наградного оружия – я как-то читал, что им премировали даже стахановцев за ударный труд. Видимо, прежний владелец стола относился к одной из таких категорий (не к стахановцам, к чему им это резное чудище на львиных лапах?), вот и патроны к пистолету держал советские – пока не попал под каток репрессий, или не лишился своего имущества каким-то другим, не столь драматическим образом.

Советские патроны меня устраивали даже больше – мне приходилось где-то читать, что их выпускали с иной рецептурой порохов, вследствие чего они были несколько мощнее исходных. Но сейчас это имело не такое уж большое значение. Может, останавливающее действие этих «маслят» и выше, чем у «родных» 6,35 Browning (они же.25 ACP) – но мне-то с того что за радость? Напугать уголовников такой несерьёзной пукалкой – нет, это не вариант. По нынешним травоядным временам даже вполне солидный ТТ в руках школьника вряд ли кого-нибудь впечатлит – сочтут за игрушку, зажигалку, пугач, что уж говорить о крошечном «дамском сверчке»? Так что применять оружие придётся – если придётся, конечно, – сразу, без всяких там «стой, стрелять буду». Причём желательно так, чтобы не убить противника и даже не ранить всерьёз, и в этом малый калибр и относительно слабый звук мне как раз в помощь. Почему, спросите вы? Среди гаражей и выстрел посильнее будет не слишком хорошо слышен, а что до тех, кому достанутся пульки из германского жилетника – пусть себе бегут прочь с дырками в шкуре. Подобные типы не станут обращаться в больницу, откуда о пациенте с пулевым ранением моментально сообщат куда следует. А уж гильзы я потом не поленюсь собрать, да и заранее можно принять меры – например, запихнуть «пестик» в целлофановый пакет, заранее достлав патрон, и стрелять, не извлекая наружу.

Разборка и сборка, протирка промасленной тряпочкой полдюжины маленьких патрончиков, снаряжение магазина – это всё заняло ещё четверть часа, после чего я действительно завернул пистолет в пакет и запихал на самое дно ящика со всякими мелочами, среди которых были и давно заброшенные детские игрушки – туда мать никогда не заглядывает, полагая, что я сам должен наводить порядок в своих вещах. Сейчас это мне на руку – пусть оружие ждёт своего часа, а я пока займусь иным, не столь рискованным вариантом вооружения. Тем более, что раритет может в решающий момент и подвести: отец, даром, что инженер, все эти годы хранил пистолет в собранном состоянии, а значит, возвратная пружина наверняка села. Адекватная пружинная сталь появилась гораздо позже, лишь годах в шестидесятых-семидесятых, а всё изготовленное до тех пор, подвержено подобной неприятности. А значит – полагаться на «дамский сверчок» не стоит – один выстрел он сделает наверняка, а вот дальше могут начаться проблемы.

Итак, шаг первый: найти на антресоли кусок полуторадюймовой водопроводной трубы. Он оказался слишком длинным, примерно метр с четвертью – и чтобы укоротить его до нужных мне шестидесяти сантиметров, пришлось поработать ножовкой. Кончик с резьбой я оставил, подобрав, заодно, пару подходящих гаек. Пригодятся.

Шаг второй: покопаться в уже упомянутом ящике с собственным барахлом, и извлечь оттуда полдюжины свинцовых решёток от автомобильного аккумулятора – старых, покрытых беловатым налётом. По понятиям двадцать первого века, насквозь пропитанного экологическими иллюзиями – практически склад боевых отравляющих веществ. Здесь же это обязательное для любого пацана имущество, хотя, помнится, мама сердилась: «что за гадость ты тащишь в дом, свинец же ядовит!» Говорите, у вас дома такого не водилось? Что ж, это значит, что у вас не было нормального, счастливого советского детства…

Шаг третий – это, собственно, дело техники, причём самой, что ни на есть, незамысловатой. Я выстругал из подходящей деревяшки пробку и при помощи молотка и нашедшегося в отцовском слесарном хозяйстве стального стержня, заколотил её в трубу – в натяг, туго, так, чтобы она ушла внутри примерно на четверть длины. Прихватил на кухне спички, пару старых газет и с трубой под мышкой и кусками свинца и пассатижами в кармане отправился на улицу.

Я знал, куда идти: в соседнем дворе, между стеной дома и трансформаторной будкой и гаражом имелся чрезвычайно удобный закуток, используемый местной ребятнёй для разнообразных дел, способных вызвать неудовольствие взрослых. Там я и развернул свою «литейку»: развёл из досок от разломанного ящика костерок, дождался, когда появятся угли и водрузил на них найденную тут же консервную банку. На то, чтобы расплавить свинец, ушло минут пять; я воткнул трубу в землю одним концом, подхватил банку за край пассатижами и тонкой струйкой вылил расплав поверх пробки. Свинца хватило на то, чтобы заполнить свободное пространство; я дождался, пока он остынет, накрутил обе гайки и обстучал молотком оставшуюся часть резьбы так, чтобы она замялась внутрь, надёжно фиксируя «начинку» – и взвесил получившееся орудие на ладони.

А ничего так получилась дубинка, убедительная! Согласно УК РСФСР от 1960-го года – статья 218, палица, образчик ударно-дробящего холодного оружия, не больше, и уж никак не меньше. Если заехать такой со всей дури, то череп расколется, как гнилой арбуз. Ну, предположим, этого мне не надо – а вот обезоружить парочку уродов с ножами, переломав им шаловливые ручонки, я сумею – полтора десятка лет занятий историческим фехтованием не пропали даром и в новом теле, навык имеется, проверено…

Я засунул трубу в рукав куртки – старой отцовской брезентовой стройотрядовки, отданной мне как раз для подобных дел, когда жалко надевать школьный пиджак или другую приличную одежду, и оружие само скользнёт в руку. Осталось обмотать рукоятку несколькими слоями чёрной матерчатой изоленты, – такая отчаянно пачкает ладони, зато рука не скользит от слова совсем, да и отпечатки пальцев на клейком слое вряд ли останутся, и это соображение тоже стоит иметь в виду. Что до пистолета, то пусть он пока полежит в кармане, которые у стройотрядовской спецовки весьма вместительные. Глядишь, и не пригодится, зато некоторую уверенность придаст. Так, на всякий случай – не зря же говорят: «лучшая импровизация это та, что была подготовлена заблаговременно…»

V

«Всякое дело необходимо приносит успех, будучи надлежащим образом соображено» – в прошлый раз я припомнил это высказывание первого императора всероссийского перед артековской авантюрой с Пушкинским гротом. Видать, в тот раз соображалка меня подвела, потому что затея эта закончилась… так, как она закончилась. Что ж, остаётся надеяться, что на этот раз всё сложится удачнее, тем более, что и ставки сейчас не в пример выше. Жизнь и смерть без малейшего преувеличения, и напортачить тут легче лёгкого – а вот исправить ситуацию, если что-то пойдёт не так, будет наоборот, невозможно.

Поначалу события развивались в точном соответствии с моими планами. Я встретил Миру, прогуливаясь после уроков во дворе с собакой – Бритька немедленно выразила бурную радость по случаю знакомства, получила свою порцию восторгов, после чего я, кивнув на протёртый до белизны футляр, как бы между делом поинтересовался: «в музыкальную школу собралась?» Да, ответили мне, в музыкальную школу, только ехать приходится далеко – на Сокольники, где они жили раньше. Мира, занимается по классу скрипки с замечательным преподавателем, Моисеем Абрамовичем (ха-ха, кто бы сомневался!), уже переросла общий курс, впереди – подготовка в консерваторию. Только преподаватель старенький, уроки даёт у себя дома, сидя в кресле на колёсиках…