Второй ее оргазм накрывает и меня. Бурно, сильно, до одурманивающей дрожи, которая передается и мне. Я кончаю ей на живот. Плюю на правила приличия – когда вообще они меня интересовали? – и смотрю, как капли спермы покрывают ее белоснежную кожу. В моей копилке фетишей с Романовой пополнение. Я хочу видеть свою сперму на ней. В мыслях сразу множество различных картинок возникает, и поэтому член дергается снова. Мне мало. Мне слишком всего не хватает. С ней.

Мне несвойственно оставаться после секса. Обычно в момент этих мыслей я уже натягиваю штаны и говорю, что позвоню, но сегодня все иначе. Я одеваюсь, но не ухожу. Стираю салфетками, найденными на столе, сперму с ее живота, помогаю ей привести себя в порядок и ложусь рядом. Обнимаю ее, прижимая к себе. У нас нихера не закрыты двери, и если прибитому папаше вдруг захочется зайти в комнату – он сразу поймет, чем мы тут занимались, но на это мне наплевать. Пусть знает. И даже не думает ее трогать.

– Стас… – мямлит неразборчиво куда-то мне в ключицу.

– М-м-м…

– Это ведь… серьезно? В смысле, не говори, что это ничего не значит.

– Не скажу.

– Честно? – по голосу слышу, что удивлена.

Я, по правде, и сам ошарашен.

– Умгу.

– Надо сказать родителям.

Мне – не надо. Откровенно по хрену, че они там придумают в ответ, че могут выдать. Ее кукушка наверняка ужаснется после всего, что я ей наплел, а отец, как и всегда, будет орать.

– Если хочешь – скажем.

– Мы теперь… кто мы друг другу?

– Мы теперь просто мы, зай…

– Это значит вместе?

– Это значит да.

Сам в осадке от таких заявлений. Я – и вместе. С кем-то. Теперь получается, что уже не один. Пока она успокаивается и тихо сопит на моем плече, я мысленно считаю, сколько у меня бабок, и куда мы можем свалить. Почему-то думаю, что нам очень скоро придется, потому что ни ее мать-кукушка, ни мой папаша-дятел не одобрят наших отношений. Хотя… я и сам их не одобряю. Такие хорошие девочки не могут быть с такими плохими парнями.

Глава 47

Тан

– Какого хуя ты здесь делаешь, и кто тебя впустил?

Минуту назад я покинул комнату Сони, чтобы наткнуться сейчас в своей на Злату. Она сидит, опираясь руками о матрас и закинув ногу на ногу, будто полулежит. Смотрит на меня пристально и облизывает губы.

– Где ты был? – спрашивает. – Я так давно тебя жду, а пары, между прочим, уже закончились.

– У людей есть и другие занятия, помимо пар, личная жизнь, например.

– У тебя – и личная жизнь? – она хмыкает, а затем садится ровно и все еще не сводит с меня своего взгляда.

Пожалуй, Злата единственная девушка, от которой хочется держаться подальше. И я держался, пока что-то в моей голове не сорвалось на “случайный секс”. Жалею. Пиздец как жалею. И о первом, и о втором разе. А судя по выражению ее лица, она хотела бы третий, только вот ничего такого не будет. Минуту назад я целовал другую и даже вроде как состою в отношениях. Пиздец какая новость. Даже для меня неожиданно.

– Кстати, комнатка у тебя ничего такая, – она обводит взглядом помещение. – Удобная.

– Ты за этим пришла?

– Я пришла к тебе.

– Как ты сюда попала – вопрос остается открытым.

– О, так у вас работает наша бывшая домработница, представляешь? – хмыкает. – Папа выгнал ее из-за некомпетентности, а у вас, вижу, прижилась. И все-все мне рассказала. И где твоя комната, и где комната твоей сестры.

Почему-то при упоминании Сони ее тон сменяется на недовольный, но особого значения я этому не придаю.

– Ты и туда нос свой сунула?

– Ага… посидела, посмотрела, заглянула в ее комп.

– Нашла что-то полезное?

Стараюсь, чтобы голос звучал равнодушно. Все-таки пока ни одна живая душа не знает о том, что между нами с Соней происходит. Возможно, Ким догадывается, но не в деталях, а значит, пока что лучше промолчать. Злату точно лучше держать от этой информации подальше, иначе уже завтра весь университет будет в курсе, кто и с кем у нас встречается, а следом и пресса. Не то чтобы в наших с Романовой отношениях я был не уверен, просто лучше пока их не афишировать. На этом этапе – так точно. Так отношения хотя бы уцелеют.

И снова пиздец, приплыли – я не просто влез в отношения. Я думаю о том, что хочется их сохранить.

– Прикинь, у нее не запароленный ноутбук. Я зашла, офигела, но ничего интересного у нее там. Лекции, лекции, какие-то рецепты, даже порнухи нет. Святоша, – Злата закатывает глаза и смеется.

Мне же почему-то ни хрена не смешно. Она рылась в вещах Сони. Она смотрела ее компьютер. У меня возникает стойкое желание схватить Авдеенко за шкирку и выпроводить ее отсюда нахрен. И уволить следом их бывшую домработницу. Все-таки отец Златы был прав – домработница жутко некомпетентна. Как она могла впустить в дом незнакомку и даже показать ей хозяйские спальни?

– Так ты скажешь, чего пришла? – настаиваю все-таки на объяснении.

Разговаривать с Авдеенко не хочется и видеть ее, впрочем, тоже.

– А что? Нельзя? Мы вроде как не чужие друг другу люди.

– Вроде как, Злата, это еще не утверждение.

– Не цепляйся к словам, Танчик…

Раздражает. Я здесь с ней пять минут провел, а она уже неимоверно меня вымораживает. Она сама, ее присутствие, ее запах и поведение. Хочется грубо выставить ее за дверь, но я вспоминаю, что она все-таки прокурорская дочка. Авдеенко считается лучшим прокурором города, но все прекрасно знают, какой он на самом деле. По правде, связываться с ним абсолютно не хочется, так что я молчу. Сжимаю зубы до хруста и смотрю на Злату со спокойствием. По крайней мере, хочется верить, что у меня получается его сыграть.

– Я соскучилась, – выдвигает. – Ты себе даже не представляешь, как…

Ее приторного запаха становится слишком много, когда она подходит ко мне и обвивает руками шею. Отстраняю я ее не сразу. Лишь тогда, когда, несмотря на абсолютное равнодушие с моей стороны, она не отходит, а продолжает висеть на мне, как новогодняя игрушка на елке. Вместе с этим она улыбается и смотрит куда-то мне за спину.

– Привет, – выдает елейным голосом. – Можешь закрыть дверь? Вообще-то, нехорошо подглядывать за другими.

Я резко разворачиваюсь. Там, прибитая увиденным, стоит Соня. Ее взгляд сверкает, губы сжаты в тугую полоску, а осанка чрезвычайно правильная. Ощущение, что Романову вынудили стоять прямо и не сгибаться ни на сантиметр.

Ничего не сказав, она гордо разворачивается и уходит, а я – следую за ней, конечно же. Лучшее решение в любой ситуации, которая вызывает недопонимание – разговор сразу же после возникшей проблемы. Я бросаю Злату в своей комнате и следую за Соней. Увидев это, она быстро спускается на первый этаж. Я – иду следом. Нагоняю ее у столовой. Она оборачивается и гневно сбрасывает мою руку со своей кисти.

– Что тебе надо? – спрашивает. – Я собралась пообедать. Или вы тоже? Собирались? Я спрошу, есть ли клубника со сливками.

– Дурочка, – выдаю. – Злата мне никто.

– Мне без разницы, Танский, но показалось, что вы неплохо ладите.

– Тебе показалось.

Она поджимает губы и толкает меня в грудь, но разве я позволю? Прижимаю Соню к себе и целую в щеку. Испытываю при этом какие-то совершенно непонятные ощущения. Эйфория накрывает так, словно я принял что-то запрещенное, хотя отчасти так и есть. Соня для меня – особенный сорт удовольствия. Тот, от которого нет способов избавления и лечения. Индивидуальный, ароматный, желанный. Пиздец какой желанный. Хочу ее, несмотря на то что кончил не так давно с ней. Мало. Охренеть как этого мало.

Соня меня отталкивает. Пресекает попытки объятий и уворачивается от поцелуев. Ее взгляд при этом, как у разъяренной фурии. Так и сверкает грозовыми молниями. Смотрит на меня с раздражением и снисхождением. Мол, что с тобой, идиотом, разговаривать.

– Я не знаю, зачем она пришла, – объясняюсь.

Чувствую себя при этом так, словно прямо сейчас меня девственности лишают. Никогда нихера подобного я никому не выдавал. Из меня и извинения-то с трудом можно было выбить, а тут – объяснения. И ведь самому с ней хочется об этом поговорить.

– Так уж и не знаешь? – хмыкает. – А по мне, так все предельно ясно.

Соня снова вырывается и отходит.

– Когда разберешься со своими бабами, тогда и поговорим.

– У меня нет никаких баб, – сам начинаю нервничать.

Потому что правда ведь. Да, трахал я многих. Стольких, что Соне и не расскажешь. Она – невинная, нетронутая и чистая. Мне со своей грязью в ее монастырь лезть вообще запрещено, но я лезу. Меня на ошметки разрывает от одной мысли, что она не позволит быть рядом. Блядь, а ведь все было иначе. Еще сегодня утром я стойко считал, что Романова просто меня раздражает, и, конечно же, я ничего к ней не испытываю. Как резко все меняет одно столкновение и один разговор. Меня, черт возьми, расплющило от совместно проведенного времени, от взаимного оргазма и от разговора. Никогда прежде ни о чем подобном я с девчонками не разговаривал, а с ней – хотелось. И сейчас хочется.

– И вы с ней… никто друг другу? – уточняет, видимо, тоже чувствуя мое разъяренное состояние.

– Никто.

– У вас что-то было?

Никогда. Никогда не задавай вопросы, ответы на которые не готова услышать. Кажется, я уже ей это говорил, а если нет – хочется сказать прямо сейчас. И я бы сказал, но вместо этого выбираю другой ответ.

– Нет.

Да, я нагло вру. Не потому, что не могу сказать правду, а потому что не хочу, чтобы она ее слышала. Для нежной натуры Романовой такие признания – как гром среди ясного неба. Одно дело знать, что тот, с кем ты в отношениях, бабник, и другое – сталкиваться с его бабами лично. Знать о том, кого конкретно он натягивал. Это знание ее убьет, а следом и то, что между нами зарождается.

– Она так на тебя вешается, – говорит Соня.

– Это же Авдеенко, – пожимаю плечами. – Она неадекватна.

Вот здесь – ни разу не соврал. Злата за меня цеплялась еще задолго до того, как мы с ней переспали, и часто – не менее откровенно, чем сейчас.

– Прости за то, что увидела. Я вообще не знал, что она здесь.

– А что если…

Во взгляде Сони проносится такой вселенский ужас, что у меня в груди все холодеет.

– Дверь была не заперта.

– Нет, все в порядке. Мы бы услышали, как она входит.

Успокаиваю ее, конечно, а сам понимаю, что нихрена я бы не услышал. Мне кажется, если бы Авдеенко ржала там за нашими спинами, до меня бы не сразу дошло, так сильно я был увлечен, буквально поглощен Соней.

– Ладно, – выдает она снисходительно. – Я правда собиралась поесть. Будешь?

– Да, только гостью выпровожу.

– А вот и она, – Соня кивает за мою спину и, гордо развернувшись, уходит в столовую.

Вот чего-чего, а умения вести себя ей не занимать. При виде Златы она словно меняется. Высоко задирает подбородок, выпрямляет спину. Уверен, тут еще сказывается стычка, которая у них произошла в первые дни в универе. Такое ощущение, что это было слишком давно, а времени прошло всего ничего.

– Поверить не могу, что ты с… этой.

– У нее есть имя, – выдвигаю уже со злостью. – Я повторю свой вопрос еще раз – какого хера ты забыла в моем доме, и кто тебе дал право вести себя так, словно ты здесь хозяйка?

– Я уже сказала, что соскучилась, а на другой вопрос я уже отвечала.

– Домработница, да, я помню. Хорошо, что сказала, больше у тебя возможности попасть к нам не будет.

– Как грубо, Тан… – наигранно дует губы. – А я ведь со всей душой к тебе.

– У тебя есть душа? Я думал, у дочерей дементоров ее не бывает.

Чтобы не препираться и дальше, обхожу Авдеенко и собираюсь пойти к себе, но она, вопреки ожиданиям, следует за мной.

– Что еще, Злата? – останавливаюсь у подножья лестницы, ведущей на второй этаж.

– Ты правда с… этой?

– А если и да? Тебе что?