– Ты ведь помнишь, как я говорила, что со мной нельзя спать просто так?

– Я с трудом вспомнил твое имя, – спускаю ее с небес на землю, хотя о тех словах помню.

О них мне, кроме самой Златы, благополучно напоминал еще и Ким. Капал на мозг, указывая на связь, которую в принципе не стоило начинать.

– Так вот, я не шутила, Тан. Со мной так нельзя, и с этой… я тебе быть не позволю.

– Че, блядь? Я у тебя разрешения спрашивать буду?

Она по-настоящему выводит меня из себя этими словами. Блядь, вот не привык я к тому, чтобы мне указывали. Всякие там прокурорские дочки – уж тем более. Да хоть президентские, блядь, я не мальчик, чтобы мною помыкать.

Хватаю ее за руку и веду на выход. Насрать мне в этот момент абсолютно на все. На то, кто она такая – уж тем более. Пусть хоть беременность себе мнимую присобачит и мне ее припишет. Насрать. Я прекрасно знаю, что трахал ее в презервативе, да и в принципе детей у меня быть не может. Пусть на хер идет со своими планами.

– Отпусти меня, – возникает уже у двери. – Ты оставишь на моем теле синяки!

– Снимешь побои, папочке будет чем заняться, или такой мелочевкой он не промышляет? Берет сразу рыбок покрупнее, да? С которых можно что-то поиметь?

– Ты пожалеешь, – переходит на угрозы.

– Да мне насрать. Да, мы переспали, – понижаю голос до шепота, хотя уверен, что Соня не будет подслушивать. – Ты дала, я взял, какие могут быть вопросы? Не раздвигала бы ноги перед каждым встречным, меньше было бы идиотов, которые между ними устроились.

Она отвешивает мне пощечину, я улыбаюсь.

– Можно считать, один-один, да? – хмыкаю. – Мы в расчете, Авдеенко. По оргазмам, помнится, ты мне даже задолжала.

Она больше ничего не говорит. Разворачивается и уходит, а я с удовольствием захлопываю за ней дверь и иду к Соне. В планах – пообедать, а затем найти домработницу и сделать выговор. Уволить ее я, к сожалению, не могу. Таких полномочий у меня нет, зато я все еще могу запугать ее до полусмерти, а это работает куда лучше увольнения.

Глава 48

Соня

Когда мама возвращается, я, несмотря на то, что мы немного отдалились с момента переезда, бросаюсь ей на шею и крепко-крепко обнимаю. Очень сильно соскучилась. Ее не было две недели, так что за своей радостью я даже не сразу замечаю, что для человека, который все это время провел на отдыхе, выглядит она неважно. Слишком бледная и с залегшими под глазами синяками. Я, честно говоря, шарахаюсь, потому что так мама выглядела только после смерти отца.

Позади меня стоит Богдан Петрович. Тоже ждет своей очереди обнять будущую жену. Я внимательно за ними наблюдаю. При виде него мама не шарахается, не отходит в сторону и обнимает его с искренней улыбкой на лице. Тана, конечно же, с нами нет. Ему нет нужды встречать мою мать и как-то с ней контактировать, как и мне с его отцом.

– Хорошо, что ты приехала, – говорит Богдан маме. – Я успел соскучиться. Как отдых? Выглядишь бледновато.

– Этот перелет дался мне тяжело, – поясняет мама. – Я все время провела в туалете, и стюардесса от меня не отходила.

О том, что мама плохо переносит перелеты, я знаю. Когда-то давно мы летали на отдых в Грецию. Путевка была не слишком дорогой, потому что тогда мы не могли себе позволить что-то дороже. В полете туда мама была спокойной, но нас изрядно потрясло, и во время возвращения у мамы началась едва ли не истерика. С тех пор мы никуда не летали, хотя были возможности полететь еще. Мама боялась и предпочитала отдыхать на одесском пляже, несмотря на толпы туристов и ставшие уже постоянными крики продавцов пахлавы, горячей кукурузы и холодного пива.

– Мам… – вступаю нерешительно. – Нам нужно поговорить.

– Я отдохну после полета, малыш, и поговорим, ладно?

Я с готовностью киваю. Не уверена, что то, что я хочу рассказать, ей понравится. Скорее нет, чем да. Думаю, она может даже расстроиться, но я слишком сильно уверена в своих чувствах, чтобы не поделиться ими с мамой. Когда-то давно мы с ней пообещали друг другу, что будем всегда откровенны. Мне стоило поговорить с ней раньше, но я решила, что разговор по телефону – не лучшая идея. А вот теперь, дождавшись ее возвращения, трясусь от страха.

Маме не нравится Тан. Я знаю это, и она сама просила меня держатся от него подальше. Вот только… только он на самом деле не такой плохой, как она считает. Да, своеобразный, да, со своими тараканами, но у кого из нас их нет? Взять даже Богдана Петровича. Разве он идеальный? А его отношение к собственному ребенку? Я такое в страшном сне не могла представить, а в итоге увидела воочию.

Мама уходит на второй этаж, а я иду в свою комнату. Решаю отрепетировать и подобрать слова, которые скажу маме. За этим занятием меня и застает Тан. Он абсолютно бесшумно заходит в комнату и обнимает меня со спины. Я вздрагиваю, но не могу сказать, что это для меня – неожиданно. В последнее время он делает так довольно часто, и я уже привыкла к тому, что он может пробраться ко мне незаметно.

– Привет, – его горячее дыхание задевает мочку уха. – Чем занимаешься? Бубнила что-то непонятное и неуверенное.

– Я хочу поговорить с мамой.

Мы с ним это обсуждали. Несмотря на то, что Тан не понимает моего стремления, как он выразился, “ударить челом перед родителями”, идее не противится, но и не поддерживает. Лишь пожимает плечами, когда я завожу этот разговор.

– Как хочешь, – делает это снова.

– Ты должен поговорить с отцом.

– Я ему ничего не должен.

– А мне?

– Ты мной манипулируешь, – по-доброму усмехается.

– Я просто хочу, чтобы они знали. Пожалуйста… так мне будет спокойнее.

– Хорошо. Ладно. Я скажу ему.

Вижу, что идея ему не нравится, поэтому пытаюсь сгладить острые углы поцелуем и объятиями. Тан почти сразу заводится. Забирается руками под мою футболку, добирается до груди.

– Прекрати.

– Я соскучился.

– Сегодня в доме родители.

– И что? Мы же все равно им расскажем.

– Да, но будет лучше, если они сначала узнают о наших отношениях, а уже потом их увидят.

Тан глубоко вздыхает, но не спорит со мной. Кивает, хоть и вижу по взгляду, что не соглашается.

– Давай закроемся, – предлагает шальную идею.

– С ума сошел?! – восклицаю, хотя у самой от его предложения внутри все загорается от предвкушения.

– Сошел, – соглашается. – Просто соскучился.

– А если мама решит ко мне зайти? – сразу начинаю моделировать ситуации. – Дверь заперта, а тут ты.

– Я спрячусь в шкаф.

Начинаю заливисто смеяться, потому что представить Тана в моем маленьком шкафу сложно.

– Есть еще ванная… И кровать, под ней тоже можно спрятаться.

– Ты невозможный, – мотаю головой.

– Брось, решайся…

И я решаюсь. Едва заметно киваю, словно это не мое решение, а целиком и полностью его инициатива, но Тану даже этого маленького кивка оказывается достаточно. Он быстро закрывает комнату на ключ и возвращается ко мне. Я отхожу на шаг, потому что вижу в его взгляде то, от чего у самой кровь скорее разгоняется по венам. Он смотрит так, что… я закипаю изнутри.

– Куда? – хмыкает и подхватывает меня на руки.

Через мгновение я оказываюсь на кровати. Тан придавливает меня к матрасу своим сильным телом и целует. Господи, как он целует… За эти дни я должна была привыкнуть к этому, но у меня все никак не получается. Я все еще завожусь с полоборота, стоит ему прикоснуться к моим губам и грубо растолкать их языком. Практически мгновенно рот наполняется его вкусом. Мятным, но нотки сигаретного дыма я улавливаю сразу же. Мне не нравится, что он курит, но просить бросить я как-то не решаюсь. Мы, несмотря на близость, кажемся все еще далекими. Иногда спорим по абсолютным пустякам, а потом миримся вот так, лежа на кровати и целуя друг друга.

– Сонь… – с жарким выдохом говорит Тан.

Ему не нужно говорить, чтобы я поняла этот его тон. Я понимаю, к чему он клонит, но никак не могу решиться. В последний момент все время его останавливаю. Торможу, ясно осознавая, к чему мы идем. Мне… почему-то страшно. Я не цепляюсь за свою девственность, не считаю ее чем-то особенным. Стефа меня уверяла, что в ней ничего нет. Она лишилась ее несколько лет назад и ни о чем не жалеет. Говорит, что теперь можно не трястись перед новым парнем, не заламывать руки и не объяснять, что еще никогда, видя в его глазах разочарование. Я Тану тоже не говорила. Все нахожу какие-то абсолютно нелепые и ненужные объяснения. Он, конечно, слушает и не настаивает. Я вообще удивлена, что не настаивает. Я думала… ему это нужно. Обязательно.

– Я… Тан, – отстраняю его от себя за щеки и смотрю прямо в глаза. – У меня… никого и никогда. В смысле, я не занималась этим.

Он улыбается. Никакого разочарования в его взгляде я не замечаю, хотя, может, он умело его скрывает.

– Я в курсе, – говорит спокойно. – Это не проблема.

– В смысле – в курсе? Откуда? Кто тебе сказал?

У меня в этот момент столько вопросов. Я даже на Стефу успеваю разозлиться, потому как она единственная, кто знал, что я девственица.

– Отставить тревогу. Никто мне не говорил. Я сам понял.

– Сам?

Он смеется и целует меня в губы. Снова глубоко, влажно, жарко. Если бы я раньше знала, что поцелуи могут быть такими приятными…

– Сам, Соня. Ты… особенная.

– Неопытная, да? – волнуюсь.

Я знаю, что у него были другие девушки. Боже, да об этом весь универ постоянно судачит. Я хоть и не участвовала в обсуждениях девчонок, потому что сказать мне было нечего, но прекрасно знала, что Тан ни с кем не встречается, но со многими спит. Я это знаю, и… меня это ранит. Ему я, конечно же, ничего не говорила. Не знаю как. Для меня тема секса слишком откровенная, я не могу просто взять и обсудить все. Даже со Стефой когда разговаривали, я как вареный рак краснела, а тут парень, от которого я без ума. Когда только успела так сильно в него?.. В него… господи…

Осознание, что я влюбилась, приходит как-то неожиданно. Я к нему подготовиться не успеваю, хотя подсознательно я, конечно же, и так это понимала, иначе бы никогда не позволила ему к себе прикоснуться. Ни там, в машине, ни потом. Он столько раз, столько раз меня везде трогал. И не меньше делал мне приятно. Ошеломительно приятно. До сорванного голоса и полной каши в голове. А я ведь… по-прежнему девственница.

– Неопытная, – соглашается Тан.

Я… несмотря на то, что прекрасно это знаю, обижаюсь.

– Эй, – видит мое состояние и перехватывает за подбородок. – Мы это исправим.

Хочется быть для него… раскованной. Поверить не могу, что думаю об этом. Меня иначе воспитывали, и это, конечно, сказывается. Я много хочу для Тана сделать, но все время торможу из-за стыда и неуверенности. Вдруг ему не понравится, а что, если я не справлюсь? Но и это – не основная причина. Основная в том, что я не могу переступить через стыд, который постоянно испытываю. Он, конечно, смазывается, когда Тан меня целует и трогает, когда раздевает и смотрит, но все равно неизменно присутствует, стоит немного задуматься.

– Я тебя испорчу, – дает обещание, от которого я моментально покрываюсь румянцем.

Чувствую, как горят мои щеки от таких его слов, потому что, несмотря на стыд, в моей голове присутствуют еще и яркие картинки того, как именно он будет меня “портить”.

Глава 49

Соня

Не знаю, как он умудряется покинуть мою спальню незамеченным, но вышел Тан так же тихо и незаметно, как и вошел. Я, все еще растрепанная, но со счастливой улыбкой, по-прежнему думаю о том, как рассказать маме. У меня столько слов, но все они слишком восторженные, влюбленные, даже слегка эйфорические. Ни одного разумного довода, почему именно Тан и как мы к этому пришли, я так и не придумала.