– Это связано с твоим эссе для «Блэкаут».

– А что с ним? Мы заранее рассчитывали на резкую реакцию. Наша цель – вернуть идею целомудрия новому поколению, а это тяжелая задача. Людей всегда критикуют, когда они пытаются выступить с какой-либо идеей культурной повестки. Но проходит несколько лет, и бац! Идея уже часть мейнстрима, и все это прекрасно пережили. Не надо паники, все…

– Не в этом проблема, – менеджер собрала волосы в плотный хвост. Во всем облике Джейн – от накрахмаленного воротничка ее свежей белой рубашки до полированной лакированной кожи ее туфелек – сквозила аккуратность. Даже в этот момент, когда она переживала стресс, который Саманте никогда не приходилось видеть, казалось, что Джейн только-только выстирали и отгладили.

– Лиза – вот наша проблема. Она мне написала письмо. Наверное, нашла контакты на сайте.

– Лиза? – повторила Сэм. Этому имени не было места на ее губах в этот момент, в этой жизни. Это было имя из прошлой жизни, еще до книг, до фильма, до реабилитации, даже до учебы в штате Юта. Это имя она вспоминала каждый день во время написания «Целомудрия», но в последний раз она произносила его вслух давным-давно. – Ты имеешь в виду… Лизу Джонсон?

– Теперь она Лиза Тейлор.

– Кхм. – Саманта сглотнула. – Так она вышла за Джоша? Вау, не могу даже…

«Почему мама мне ничего не рассказала?» – подумалось ей.

Многие годы назад Сэм нашла Лизу на «Фейсбуке», но у той были установлены жесткие настройки приватности: единственное, что Сэм смогла увидеть, – картинку с закатом в профиле. Саманта постучалась в друзья и отправила короткое сообщение: «Привет, подруга! 100 лет не виделись! Была бы рада наверстать упущенное! С. Чмоки». Но ответа не последовало. Естественно, и Джоша она выискивала с затаенным дыханием: а что, если он все еще не женился? Вдруг живет где-то в городе? Могли бы встретиться за ланчем или в баре после работы, а там уже – будь что будет. Но Сэм бросила поиски, прошерстив несколько десятков Джошуа Тейлоров.

– И что же хочет Лиза… Тейлор?

– Она видела эссе. И оно ей не понравилось. – Джейн попеременно хрустнула костяшками больших пальцев рук. – Ты же мне сама говорила, что сделаешь все, чтобы твою подругу нельзя было узнать.

– Я так и сделала.

– Но ты использовала ее чертовы инициалы, Сэм! Так себе конспирация. Лиза Тейлор точно не оценила твои старания.

– Почему? Она не одна единственная в целом мире с именем, начинающимся на «Л».

– Она заявляет, что ее легко опознать как лучшую подругу. – Джейн снова взглянула в сторону своего телефона. – Кстати, она умудрилась написать «опознать» неправильно. Черт возьми. Судя по письму, она залила в себя не меньше трех бокалов Шардоне. В общем, она говорит, что это крайне унизительно, что она все еще живет в вашем родном городке, что она беспокоится о муже и прочие бла-бла-бла.

– Понятно. – Саманта почувствовала, как в ней просыпается прежнее негодование, когда-то царапавшее ее изнутри. – Боже упаси, чтобы Джош Тейлор был вынужден как-то разбираться с этой хрен…

Сэм заставила себя сделать глубокий вдох. На воркшопах она твердила девушкам, что гневу есть место в жизни. Ярость может быть умиротворяющей, особенно для женщин, которым так часто отказывали в этой эмоции. Но это же чувство может быть разрушительным, если ему позволять гореть в душе буйным пламенем. Сэм достаточно времени провела с психотерапевтами, чтобы осознавать, насколько проще было бы злиться на Лизу и Джоша, чем признать факт, что они ее страшно обидели и заставили чувствовать себя ненужной, когда они кинули ее, взяв у нее все, что смогли унести.

– А она прочла эссе? – спросила Саманта своего менеджера. – Это же фактически признание в любви к нашей дружбе. Что здесь такого?

– Думаю, ей не хочется, чтобы друзья думали о ней как о лесбе, – фыркнула Джейн. – Знаю я таких. После моего каминг-аута в последнем классе школы половина девушек прекратила со мной общение из страха, что у меня сложится о них «неправильное» представление. Будто меня хоть как-то могли заинтересовать эти тупые овцы.

– Ну да, но девяностые уже давно позади. В наши дни даже в Бенфорде должна быть хотя бы парочка геев. К тому же в эссе написано, что мы обе были натуралками. – Сэм вышла в прихожую и покопалась в сумочке, пока не отыскала телефон. –  Послушай, – проговорила она, прокручивая сообщения в «Инстаграме». – «Привет, Саманта! Никогда не пишу знаменитым людям в личку, но прочитала твое эссе в «Блэкаут» и почувствовала, что обязана с тобой связаться…» – Она проскроллила дальше. – «Обожаю тебя, Сэм! Твоя искренность придает мне смелости…» И была еще одна, она отправила мне голосовое сообщение, что-то вроде «прочла ваше эссе и рассказала мужу о своем гомосексуальном опыте в колледже». Теперь она понимает, что ей нечего было стыдиться ни тогда, ни сейчас.

Сэм снова присела на диван, крепко прижав к груди подушку.

– И таких сообщений сотни. Сотни. И это только в «Инстаграме». Новая секретарша…

– Дарси, – подсказала Джейн. – Выпустилась в прошлом году из Принстона, лучшая студентка на курсе.

– Да, Дарси. Прости. – Сэм силилась запоминать имена своих помощниц, но те были уж слишком похожи друг на друга: великолепные волосы, дипломы творческих специальностей и легенды о предках, прибывших в Америку еще на «Мейфлауэр»^[4]. – Дарси пришлось заняться моими аккаунтами, потому что я сама не в состоянии ответить на все сообщения. Так можно и свихнуться. Сколько уже просмотров у эссе?

– Почти полтора миллиона.

– Блин. Значит не зря же. Мы делаем важную работу.

– Я не отрицаю этого. – Джейн потерла глаза. Тушь не размазалась. Только бы попробовала размазаться, подумала Сэм. – Но проблема не в этом. Я все пытаюсь тебе объяснить, если ты готова…

– Я не хочу выпячивать свое эго. – Сэм откинула подушку и подогнула под себя одну ногу, ухватившись за большой палец другой ноги с черным педикюром. – Я всего лишь рупор. Я понимаю, что важна не я лично, а мой месседж. Все эти ярлыки, которые мы навешиваем на себя и свою сексуальность, слишком бинарны. Нам нужно…

– Вот что тебе реально нужно сделать: остановись на минутку, – прервала ее Джейн. – Что сказала бы ты мне, если бы у меня начался такой срыв? Направь раздражение Высшей силе или еще какой-либо бред в этом роде?

– Даже не начинай, Джейн, – огрызнулась Саманта. – Я живой человек, пытаюсь жить своей жизнью. Мне нужно оставаться верной моей правде. А моя правда сейчас – я очень расстроена. Мне не верится, что у Лизы истерика по поводу какого-то тупого эссе. Мы уже не в школе.

Сэм склонилась к кофейному столику и схватила золотистого будду, которого она купила во время курса безмолвной медитации в Чиангмае. Статуэтку она уложила к себе на колени и начала потирать божку брюшко на удачу. Сэм сделала вдох, и, досчитав до четырех, выдохнула, прося своих духов-наставников помочь ей пройти через эти испытания.

Когда Саманта открыла глаза, ее встретил настороженный взгляд Джейн.

– Я хочу извиниться перед тобой, – начала Сэм. Подобное поведение было недостойно ее самой, они обе это понимали. – Мне нельзя было срываться на тебя. Это недопустимо. От всего, связанного с Лизой… у меня, похоже, голова идет кругом. – Она ждала реакции. – Джейн? – обратилась она к менеджеру, когда ответа не последовало.

– Есть еще кое-что, – проговорила Джейн. – Не знаю, как тебе об этом сказать…

– Что? – Сэм вцепилась в будду так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев. – Она говорит, что ничего не было? Она решила все отрицать?

– Не совсем, – протянула менеджер. – Лиза не отрицает, что это все было. Но, с ее слов, она по-другому помнит этот случай. – Джейн глубоко вздохнула. – Она говорит, что произошедшее между вами… Сэм, думаю, она считает, что ты ее изнасиловала.

3

Если бы вы спросили Саманту, где она была в первые мгновения после того, как Джейн озвучила ей обвинение Лизы, то она бы сказала, что понимала, где именно она находится: в своей квартире в доме довоенной постройки на Верхнем Вест-Сайде^[5], откуда с крыши открывался отличный вид на реку. Но Саманта ощутила, будто она покинула свое тело: она больше не чувствовала ни своих ног на полу, ни рук, вцепившихся в обивку дивана, будто она силилась не улететь ввысь. Джейн оставалась с ней, произнося слова, которые уже не долетали до Сэм. Она чувствовала себя крайне легкой, казалось, она растворяется в воздухе. Смутно она ощущала, как Джейн укрывает ее покрывалом из шотландского твида, который пах ее любимым парфюмом. Менеджер сидела рядом, приговаривая: «Мы со всем разберемся, Сэм. Обещаю». Сэм не могла точно сказать, как долго они просидели в тишине, сколько времени ее телу потребовалось, чтобы унять дрожь, как долго тектонические плиты в ее мозгу сдвигались обратно на свои места и как долго ее дух возвращался в родное тело. Джейн, ворча, что-то искала в сумке:

– Не ту неделю выбрала, чтобы бросать курить.

– Курить мерзко. Прожигаешь легкие, – машинально промямлила Сэм. Движением плеч она скинула с себя покрывало. – Перенаправь мне письмо Лизы. Я хочу его прочитать сама.

Переполненное опечатками сообщение выглядело бессвязным:

прочла твое эссе в Блэкаут как ты мгла напсать такое обо мне?! стыдно… нлзя броссаться такими вещами. я мать. у меня две девчки. что они подумают? зачм ты меня подставила? это было толко меду нами, Сэм. зачем ты все это рассказала? та ноочь… я не хотела этого я не такая. но едь если Сэм решилсь на что-то, то это произодет. не важно, хочешь ты этго или нет. ты просто делала, что хотела! тебе было все рвно на моии чуства. взяла, что хотела. к черту, согласна я или нет.

Сэм подняла глаза от айфона. Ей показалось, что сейчас она упадет в обморок. Голова кружилась.

– Боже мой, – проговорила она. – То есть она намекает, что я… – Она разжала пальцы и выпустила мобильный телефон, прилегла на диван, обхватив руками голову. Саманта постоянно говорила своим поклонницам о том, как важно плакать, потому что в плаче заключен катарсис. Но вот сейчас, когда ей было особенно нужно разреветься, она столкнулась с тем, что у нее не получается заплакать. Ее всю трясло от усилия дать волю слезам.

Джейн подождала, пока сухие всхлипы не прекратили сотрясать тело Сэм и та не замерла.

– Готова? – поинтересовалась менеджер. – Нам надо разработать план действий.

Они проговорили до раннего утра. Гостиная превратилась в командный пункт.

– Не могу понять, – сказала Сэм. Она то и дело отводила в сторону свои длинные волосы и давала им опасть вниз мерцающей волной. – Не могу понять, почему она решилась написать что-то подобное. В этом нет никакой логики. – Сэм посмотрела в сторону Джейн. – Зачем ей все это?

– Не знаю.

– Но зачем врать о таком? К чему…

– Стоп, – отрезала Джейн. – Ты мне уже раз десятый задаешь этот вопрос. Я понимаю, что ты пережила шок. Но нам нужно сконцентрироваться. Какие у нас есть варианты?

– Ты о чем? Какие варианты?

– Мы должны разобраться с этой ситуацией, пока она не превратилась в полноценную проблему. Наверно, ты могла бы отозвать эссе, но это ударит по продажам книги. – Джейн передернуло от одной мысли о подобной перспективе. – Ну и это подорвет к тебе доверие на долгие годы.

– Продажи? Меня обвиняют в изнасиловании, а ты беспокоишься о продажах.

– Само собой, ведь у меня комиссия пятнадцать процентов от суммы продаж. – Джейн сохраняла спокойствие. Она разломила одноразовые палочки и полезла в коробочку с едой вылавливать креветки. Запоздалый ужин она заказала еще в полночь, когда стало понятно, что дома она окажется еще нескоро. – Я понимаю, что ты расстроена, но это моя работа – беспокоиться о таких вещах.